Ковальчук кивнул на Зарецкого и старшину. – Помощников у меня хватает. Без тебя справимся. Да и ты не на год уезжаешь. Надеюсь, за день управишься. И еще, у меня будет к тебе особое поручение… * * * Особое поручение Скоморохов получил через полчаса, перед самым отъездом. Ковальчук отвел его в сторону, негромко сказал: – Андрей, навести в Перемышле моих. Скажи Антонине, пусть берет детей, Варю и едут в Киев к матери. Чем скорее, тем лучше. Хорошо бы уже завтра. Обстановка сам видишь какая. Тревожно мне за них. – Конечно, заеду и передам. – Заодно и с Варварой повидаешься. Скоморохов покраснел, отвел взгляд в сторону. Ковальчук улыбнулся. – Ты не смущайся, как красна девица. Антонина мне все рассказала про ваши дела амурные. Варька только о тебе и говорит. Кажется мне, она этим летом снова на побывку приехала не только из-за сестры и племянников. – Ковальчук положил тяжелую ладонь на плечо Скоморохова. – Всё правильно, Варька гарна дивчина. Жениться на ней собираешься? – Вот, думаю сделать ей предложение сегодня, раз случай подвернулся. А то уедет, и когда мы свидимся, неизвестно. Если же всё хорошо будет, то, возможно, осенью и свадьбу сыграем. – Что же ты всё это время молчал, а еще друг. Скорые вы, однако. Надо бы прежде друг друга лучше узнать, а вы прошлым летом месяц знались да сейчас чуть больше недели. Смотри, Варька – девка с характером. – Знаю. Мы кроме этих встреч ещё целый год переписывались, а чтобы полюбить человека и одного мгновения достаточно. – Это верно. Удачи тебе. Глядишь, скоро родственниками с тобой станем. Ты как? Не против породниться? Скоморохов посмотрел в глаза лейтенанту. – С тобой не против. Только нас уже застава породнила. Как-никак почти полтора года вместе. – И то верно. Ковальчук ответил добрым взглядом. За время совместной службы Андрей стал ему почти братом. Дружба крепко связала украинца с Днепра и русского с Волги. Оба высокие, статные, одного возраста, каждому по двадцать пять, только Ковальчук крепче сложением и темнее волосом. Оба начинали пограничную службу с самых низов, закончили одни и те же курсы младших лейтенантов, оба имели боевой опыт. Ковальчук участвовал в боях с японцами у озера Хасан, Скоморохов воевал с финнами. Да и характеры у них были схожие, потому и понимали друг друга с полуслова. Скоморохов протянул Ковальчуку руку, Василий крепко пожал ладонь младшего лейтенанта. – До встречи. Скоморохов кивнул, направился к повозке, где его уже ожидали ездовой Хайдар Ахмедов, красноармеец Павел Бондаренко, раненый младший сержант Колесников и связанный по рукам и ногам диверсант. Скоморохов залез на повозку. – Поехали! Повозка дернулась, лошади потащили её по дороге на Перемышль. Когда отъехали от заставы метров двести, Андрей не удержался, посмотрел назад. Привычная глазу картинка: на низком пологом холме окруженная лесом застава – огороженные деревянным забором с бойницами склады, казарма, домик для семей комсостава, баня, конюшня, наблюдательная вышка. Ниже опорный пункт с окопами, блиндажами, укрытиями для людей и боеприпасов. Дальше река, за ней немцы… * * * Полуденное солнце высоко поднялось над лесом и теперь щедро поливало теплом землю и людей в повозке. Бондаренко вытер рукавом пот со лба, обернулся к Скоморохову: – Товарищ младший лейтенант, як вы разумиете, война буде, чи ни? Андрей покосился на поляка, обернулся к красноармейцу, пожал плечами. – Этого, Бондаренко, никто не знает. За Скоморохова ответил Колесников: – Даже если немец посмеет на нас напасть, то война будет недолгой и закончим её малой кровью на чужой территории. Накостыляем мы немцам, как накостыляли японцам и финнам. Вот, товарищ младший лейтенант подтвердит, он сам с финнами воевал. Скоморохов промолчал, говорить, какой ценой досталась эта победа, не хотелось, не рассказывать же о многих жертвах, об окруженных финнами дивизиях Красной армии, о массе раненых, больных и обмороженных бойцов. Диверсант ухмыльнулся, сплюнул на дорогу, тихо выругался по-польски: – Пся крев. Андрей сурово посмотрел на поляка. – Ты бы, дядя, не ругался. Я ведь польский язык хорошо знаю, а то отведем тебя в лес, расстреляем, а потом скажем, что ты бежать пытался. Так что лучше тебе молчать. Диверсант зло глянул на младшего лейтенанта, но своих мыслей вслух выражать не стал. Колесников обратился к Скоморохову: – Завидую вам, товарищ младший лейтенант, вы и польский, и немецкий языки знаете, и финские слова вам знакомы, а мне эта наука плохо дается. Андрей поучительно изрек: – Язык возможного противника надо изучать. Колесников облизнул пересохшие губы, попросил: – Мне бы попить, а то моя фляжка на заставе осталась. Скоморохов обратился к Бондаренко: – Павел, дай младшему сержанту воды. Бондаренко протянул Колесникову фляжку. Тот попил, вернул фляжку, утер губы здоровой рукой, спросил: – Долго еще до Перемышля? Скоморохов глянул на перевязанное плечо Колесникова. – Что, болит? Терпи, скоро приедем. Там тебя быстро на ноги поставят, а за добросовестное несение службы пожалуют в сержанты, а может, и наградят. – Может, и наградят. Я не против. Только поскорее бы доехать, трясёт очень. – Колесников покосился на ездового Ахмедова. – Нашему Хайдару только дрова возить. Хайдар оглянулся, возмущенно произнес: – Зачем на меня так говоришь? Командир приказал, нарушитель быстро Перемышль везти, я везу. Колесников отмахнулся. – Вези, если приказали. Хайдар прикрикнул на лошадей, повозка подпрыгнула на кочке. Колесников застонал, схватился за плечо, косо посмотрел на поляка, виновника ранения, затем перевел взгляд на Скоморохова: – Товарищ младший лейтенант, а правду говорят, что Перемышль раньше русским был? – Из летописей известно, что в девятьсот восемьдесят первом году киевский князь Владимир Святославович пошел войной на поляков и взял у них червенские грады, в том числе и Перемышль. После монгольского нашествия город опять перешел полякам, а позже стал частью Австро-Венгрии. Австрийцы превратили его в крепость, часть укреплений стоит в городе и сейчас. Во время империалистической войны, в пятнадцатом году, русские войска захватили город, но вскоре вынуждены были отступить. В двадцатом он снова стал польским. Ну а в тридцать девятом в него вошла Красная Армия… Поляк хмыкнул, тихо вымолвил: – Ненадолго. Скоморохов, не обращая на него внимания, продолжил: – Другая его половина, за рекой Сан, отошла Германии. Колесников спросил: – И откуда же, товарищ младший лейтенант, вы столько знаете? – Историей увлекался, а о городе мне один старик еврей рассказывал. Тоже любитель истории. Он говорил, что… Возглас Бондаренко прервал речь Скоморохова: – Товарищ младший лейтенант, побачти, що це таке?! Скоморохов посмотрел вперед, куда указывал красноармеец. Поперек дороги валялся спиленный столб телефонной связи и обрезанные провода. – Ахмедов, стой! Скоморохов спрыгнул с повозки, подошел к столбу, почесал затылок. – Да-а, работы здесь изрядно. Вот сволочи. Это что же получается, теперь у заставы нет связи с комендатурой и штабом отряда. Колесников, пригляди за поляком. Ахмедов! Бондаренко! Давайте уберем столб с дороги.