Раздав поручения и команды, Виталий Егорович с чувством выполненного долга отправился обедать. Вернулся в хорошем настроении, потому что любил снимать стресс рюмкой коньяка. — Нашла что? — спросил с порога стажерку, не успевшую даже перекусить толком. — В 23.46 убитая последний раз попала в обзор камер видеонаблюдения, затем ушла с перрона с каким-то неизвестным, - доложила Валюшкина. — С каким-то неизвестным, — передразнил ее Панин. — С каким неизвестным? Куда ушла? Девушка потупила глаза в пол. — Чем ты тут занималась? — продолжал нападки капитан. — Два часа прошло, а ты мне “ушла с каким-то, куда-то”. Где факты, стажер? — Валюшкина. — Чего? — Моя фамилия Валюшкина. Следователь презрительно окинул говорившую взглядом. Без году неделя в отделе, а уже смеет дерзить. — Мне посрать какая у тебя фамилия! Мне доказательства нужны, факты! Чему вас учат в этих институтах, а? Штаны просиживать? Стажерка Валюшкина уже не смела возразить и молча терпела оскорбления. — Давай показывай своего неизвестного! Раскрасневшийся Панин упал в кресло и утирая платком пот со лба, внимательно уставился в монитор. На записи действительно промелькнула фигура Анжелы, остановилась неподалеку. В самом конце перрона вырисовывался силуэт, но разглядеть черты лица не представлялось возможным - запись некачественная. — А ну увеличь, — потребовал капитан. Девушка клацнула мышкой, изменив масштаб, но четкости не было. — Ну ближе, сказал же! — раздраженно потребовал Панин. — Всё, — промямлила Валюшкина. — Что всё? — гневно выпалил мужчина. — Ближе нельзя. — Тьфу! — плюнул на нее раздосадованный следователь. — Так, а где они уходят включи! Девушка послушно выполнила команду. Этот фрагмент был и вовсе с помехами. Яркое расплывчатое пятно, по всей вероятности Анжела, двигалась вглубь перрона. И за кем следовала девушка - не разглядеть. Панин откинулся на спинку стула и тяжко вздохнул. — Ну вот что ты мне тут наплела? — отчитал неопытную стажерку. — Кто, куда уходит? Ничего же не видно! С чего ты взяла, что девчонка пошла за кем-то, а не сама? — Я просто предположила, — пробормотала Валюшкина. — Что? — Виталий Егорович чувствовал бешеное раздражение. Эта мямля, у которой молоко на губах не обсохло; глупая малолетка, будто искавшая смерть – всё это нарушило душевное равновесие лучшего работника отдела. — Пошла…работать! — он хотел сказать другое, но сумел сдержаться. — А как же запись? Приобщать к делу? — Что там приобщать? Ничего не видно! Он бы снова разорался, к счастью, в кабинет вовремя постучали. — Виталий Егорович, пришли родители убитой с Привокзальной, — доложил дежурный. Панин почесал лысеющую макушку, подумал-подумал – кому бы доверить опрос. И решил занятся этим делом сам – поговорить он любил. — А кто такие? — спросил у дежурного, тот сразу понял, что начальник имеет в виду. — Да обычные работяги. “Еще лучше”, — с такими можно построже, сделал вывод следователь и пригласил убитых горем родителей в личный кабинет. Битый час он с ними беседовал, отец еще более менее адекватно реагировал на жесткие вопросы, а мать рыдала безутешно. В конце концов пришлось ее вывести. Оставшись с папой Анжелы наедине, Панин попытался войти в доверие и выведать все секреты покойной дочери: с кем дружила, ссорилась, встречалась. Отец рассказал всё как на духу. Он и сам желал больше всего на свете справедливости. Тот, кто убил его девочку, должен понести суровое наказание. — Анжелка, конечно, не подарок была, — делился переживаниями грустный родитель. — Но так девка хорошая. Чего ей не хватало, хрен его знает. Следователь печалился и кивал головой. — Эх брат, — махнул он рукой, — как я тебя понимаю. И у меня тоже дети. Мужчина проникся симпатией к капитану: “Вроде и мент, а человек неплохой”. — Говоришь, поссорилась Анжелка с парнем накануне убийства? — Панин крепко вцепился в наметившуюся версию. — Да, — подтвердил отец убитой. — С Андрюхой из соседнего дома. Чего-то не заладили, ревновал он что ли. — Ага-ага, — Виталий Егорович уже нарисовал в голове всю картину преступления. “Парень убил девушку из-за ревности. Всё сходится: мотив налицо, поэтому и орудие преступления - первое, что под руку попалось. Испугался, следы замел и притаился где-то, гаденыш”. В общем-то, дело считай раскрыто. Следователь быстренько сварганил ордер на задержание, собрал оперативников и в прекрасном настроении ждал служебное авто. — Колмаков, чего такой кислый? – пристал он к коллеге, бредущему по коридору. Колмаков протянул руку для приветствия. — А ты чего радостный такой? — А потому что без пяти минут майор, салага! — заявил радостно Панин и загоготал. — Учись, студент! Все знали веселый нрав Виталика, поэтому никто не обижался на дурацкие шутки. “Кислый” Колмаков равнодушно поздравил коллегу и пошел своей дорогой, ему сейчас своих проблем хватало. Дело раскрыто. Версия вторая — Вот гаденыш, — подозреваемый не открывал. — Коля, ломай дверь! — дал команду следователей и отошел в сторонку. Коля устало вздохнул, взял разбег и вынес дверь вместе с петлями. Оперативники настороженно вошли в квартиру, осмотрелись и застопорились у входа в гостиную. Панин ростом не выделялся, но и коротышкой не был, стал за спинами высоких сотрудников полиции. — И где вас таких дылд выращивают, — раздражался Виталий Егорович, вытягивая шею. — Чего замерли?! Ребята расступились и наконец-то Панин увидел причину заминки. Посреди комнаты слабо колыхалось тело, подвешенное на люстре. — Ёп твою мать, — опустил руки капитан. — Егорыч, вызвать труповозку? — задал бессмысленный вопрос оперативник. — Нет, Коля, попробуем оживить! Конечно, вызывай! Расстроенный следователь приземлился в кресло. Его просто разрывало от досады: “Ну не мог что ли этот балбес позже повеситься!”. – Вот незадача, ищи теперь виновных. — Снимайте! — крикнул он застывшим полицейским. Суетились вокруг тела криминалисты, щелкал фотоаппарат, участковый лениво переписывал данные. А Виталий Егорович с кислой миной смотрел на давно остывший труп главного подозреваемого. Уже представил, как снимут портрет с доски почета; не видать премиальных; не обмыть очередную звездочку на погонах. Панин прицокнул от недовольства, подперев щеку. Наблюдал, как санитары погрузили тело на носилки, застегнули черный мешок. “Всё это не хорошо,” — подумал следователь и вдруг его мрачные мысли озарила гениальная идея.