Я с шумом выдохнула воздух. Значит, Игнат все-таки решился на это. Несмотря на мои уговоры, невзирая на то, что Ванька – брат его лучшего друга… Даже зная то, что я не прощу такого, он все равно сделал это! – Ваня, мне нужно знать правду, – собравшись с мыслями, спросила я. – Рому и Лешу избили по просьбе Игната? Я знаю, что в этом участвовали твои друзья. На Ваньку было жалко смотреть. Он весь скукожился, покраснел, нервно задергал карман куртки, пряча глаза. – Скажи, – настаивала я. Тихое «да» слетело с его губ, и весь мой мир померк. Значит, это правда… – Ева, прости, – Ванька схватил меня за руку, думая, что я собираюсь уйти, – но он все равно бы это сделал! Только нанял бы каких-нибудь придурков, которые им все переломали! А мои парни аккуратно, старались так, чтобы ничего не повредить… – Ага, – только и сказала я, все еще смотря в одну точку и ничего не видя перед собой. – Вань, ты говорил, что поможешь мне… Я хочу уехать. – Что? – Что слышал, – с трудом произнося фразы, произнесла я. Губы напрочь отказывались шевелиться нормально. – Помоги мне уехать. Этот Олег, мой охранник, глаз с меня не сводит. Нужно его отвлечь. И мне нужны деньги. – Куда ты хочешь поехать? – Сначала – к родителям. Там посмотрим. В их городе нет института, так что я выберу ближайший и поселюсь там. – Хорошо, – кивнул Ванька. – Я что-нибудь придумаю. После пар иди домой и собери все необходимое. Много вещей не бери. Денег я дам. Я кивнула. После пар мы с Сонькой попрощались в холле: обливаясь слезами, подруга сетовала на жизнь и просила не пропадать. Я сама чуть не зарыдала, пару раз решаясь плюнуть на все и остаться, но понимала: так больше продолжаться не может. Я люблю Игната. Но его ко мне любовь больная, и рано или поздно это сыграет свою роль. Дома я покидала вещи в небольшую сумку и в пять вечера вышла из дома. Олега в подъезде не было – я не предупредила о том, что собираюсь куда-то пойти, поэтому он спокойно сидел в машине. Когда я оказалась на улице, Ванька со своими друзьями уже ждали меня за углом. Олег, завидев мою фигуру, встрепенулся и бросился наперерез, но путь ему преградили Ванькины товарищи. – Быстро, садись в машину, – крикнул Ванька. Серая девятка стояла с открытыми дверцами на углу. Мы запрыгнули внутрь и помчались к автобусной остановке. – Ребята задержат его, но не знаю, на сколько, – озабоченно проговорил Ванька. – Надо быстрее. Билеты купила? – Да, еще дома, через интернет. – Отлично. Мы успели в последний момент – автобус уже собирался отъезжать, когда я, размахивая билетом, запрыгнула внутрь. Попрощаться нормально не получилось, но Ванька бежал за удаляющимся автобусом и махал мне руками, что-то крича. Подозреваю, это было признание в любви, но я сделала вид, что не разобрала слов. В конце концов, он обещал приехать ко мне через пару дней. Дорога казалась бесконечной, но так было даже лучше. В незнакомом городе меня никто не ждал. И там не было Его. Человека, превратившего мою жизнь в сплошной театр. Вездесущего, всемогущего мужчину, который с легкостью распоряжался моей судьбой, и считал, что все остальные люди – не более чем игрушки в его руках. Автобус уносил меня все дальше, дребезжа старыми дверцами. Телефон я предусмотрительно выключила, не сомневаясь, что Игнат будет мне звонить. С каждым километром я все больше нервничала, кусая губы и комкая ручки спортивной сумки. Правильно ли я поступила? Как отреагировал Игнат? Что, если он решит поехать за мной, или, еще хуже, отомстить Ваньке? Как там Сонька? Что скажут родители, когда я свалюсь им как снег на голову? Через пять часов непрерывной езды автобус остановился возле небольшого магазинчика. За ним виднелись одноэтажные покосившиеся домики – какая-то мелкая деревушка, за которой виднелся густой лес. Водитель объявил о получасовом перерыве, и я, с облегчением выпрыгнув из автобуса, прошлась туда-сюда, разминая затекшие ноги. Внезапно сильно захотелось есть, и пришлось зайти в сельский магазинчик. Внутри уже толпилось пару моих попутчиков, а продавщица – тучная женщина с бордовыми волосами и в грязном переднике, сновала по крохотному пространству, задевая товары. – Чего вам? – недружелюбно зыркнула она на меня. – Воды, вон ту шоколадку, – я замялась, не зная, что еще взять, и была награждена очередным презрительным взглядом. – И все. – Сто рублей, – рыкнула продавщица. Я сунула ей пятисотрублевую купюру, и забрала покупки. Выйдя на свежий воздух, с огорчением поняла, что прошло десять минут с начала остановки. Решив, что лучше пока погулять, поскольку ехать предстояло еще долго, а колени уже сводило, я покружилась перед магазином, на ходу поглощая шоколад. И остановилась как вкопанная перед небольшой деревянной табличкой, на которой красной краской было выведено: «Лукашино». Шоколад внезапно показался горьким. Глядя на ярко-алые, словно недавно нарисованные буквы, я крепко задумалась. Вообще-то, я немного суеверная, и в знаки судьбы очень даже верю. А вдруг это Вселенная дает мне подсказку? Оказаться именно в той деревне, куда уехала Катя – это ли не шанс узнать, что она так хотела мне рассказать? Судя по ее поведению, это что-то важное, связанное со мной. Не зря же она в такой спешке покинула город. Потоптавшись на месте, я окинула взглядом домики. Отлично, и как узнать, в котором из них живет Екатерина? Ломиться в каждый по очереди? Катя – девочка городская, тут, наверное, бывает редко, так что местные могут ее и не знать. С другой стороны, она тут уже несколько дней, а деревенские обычно сразу все подмечают. Подумав, я вернулась обратно в магазин. Тучная тетка протирала прилавок какой-то серой тряпкой, больше напоминающей половую, и недобро уставилась на меня, когда я негромко кашлянула. – Ну, чеготь надо опять? Забыла чего? – Нет. Извините, а вы не подскажете, в каком доме живет молодая девушка по имени Екатерина? – Кто? – нахмурилась продавщица. На ее необъятной груди висел поцарапанный бейджик, очевидно, благополучно украденный из ресторана, потому что на нем было выгравировано: «Пеликан», а в отверстие всунута бумажка, на которой черным маркером было написано «Надя». – Надежда, – начала я, доставая телефон, – моя подруга приехала в Лукашино к бабушке. Вот, посмотрите на фото. Не узнаете? – Ну, узнаю. И чего? Я вздохнула. – Адрес не подскажете? У нее проблемы с учебой, в деканат вызывают. А Катя на связь не выходит. – Ну, скажу. Иди прямо, слева дом будет с зеленой крышей. Забор у нее еще кривой, покрашенный в белый, на ладан дышит. Я уж сколько раз говорила: давай Митрича попрошу, а Раиса Пална отказывается, говорит, и так ей нормально. А как ж нормально, если родная дочь и носа в деревню не кажет, мужа нету, только внучка и приезжает, да и то раз год, прости Господи. А Раисе Палне и забор надо поменять, и крыльцо подлатать… Пораженная чужим красноречием, я попятилась и вышла из магазина. Так, теперь нужно отыскать дом. Повернувшись, бросила взгляд на автобус – еще минут 15 он простоит. Если повезет, то успею вернуться. Если нет… «Будем надеяться на лучшее», – позитивно подумала я, и потопала по заснеженной дороге. Машины тут не ездили, путь никто не чистил, поэтому я в коротких ботинках проваливалась по щиколотку и морщилась от холода. Спустя три минуты активного хода я замерла перед крохотным домиком с зеленой крышей и белым забором. – Ау, люди, – я замолотила по забору рукой, – есть кто? Ответом мне была тишина. Постояв в нерешительности, я толкнула калитку и она отворилась. Вошла в палисадник, огляделась – в углу заметенные снегом качели, сбоку притулилась лопата. Новая, ярко-красная. Дорожка к дому была расчищена, и именно по ней я устремилась к крыльцу. На этот раз дверь мне открыли. Катя, стоявшая на пороге в светлом теплом свитере и темных штанах, удивленно открыла рот и даже попятилась назад. – Ева, ты? – пробормотала она. – Ты как тут? Что-то случилось? – Случилось, – кивнула я. И поежилась от холода. – Зайти можно? – Можно, – сникла Катя и посторонилась, пропуская меня в темное помещение. Там мне велели снять обувь, дали тапки и проводили внутрь, в большую комнату, служившую и кухней, и гостиной, и спальней. Слева стоял большой диван, в центре – массивный стол, справа – старая печь и уголок с иконами. На всякий случай я перекрестилась и поклонилась, не желая обижать чувств верующих, и только потом заметила хозяйку. Раиса Павловна оказалась сухонькой старушкой в белоснежном платке. Ростом она доставала мне до плеча, и была такой худенькой, что тронь – рассыплется. Но, глядя, как шустро она накрывает на стол, я изумилась подобной прыти, и только покачала головой: вот что воздух свежий делает. – Чаёк, блины, конфетки, – причитала Раиса Павловна, подслеповато щурясь. – Вот, берите-берите, кушайте на здоровье. Катенька, что ж ты не сказала, что подружка твоя придет? – Да ладно, ба, – попыталась успокоить родственницу Катя. – Спасибо, но хватит уже. Ты иди, отдыхай. Полежи чуть-чуть. – А я, милая, к соседке пока схожу, к Марьюшке. А вы сидите, чай пейте, конфетки кушайте. Может, супчика хотите? Горяченького? Раиса Павловна с надеждой уставилась на меня. – Я ей сама налью, – спасла меня Катя. Старушка закивала и бодро просеменила в сени, подхватив с вешалки тяжелую дубленку. Дождавшись, когда дверь за ней закроется, я посмотрела на Катерину и сказала: – Ты, наверное, поняла, зачем я приехала. Не расскажешь мне все? – Да уж расскажу, – как-то тоскливо ответила Катя и закрыла лицо руками. Я растерялась. Она что, плакать собралась? Вроде я ничего такого не имела в виду. Разумеется, просто хотела узнать, о чем она жаждала мне поведать. Неужели такой страшный секрет, что ее так разбирает? – Я сначала не поверила, но потом разговор его подслушала, – отняв ладони от лица, начала Катя. – Он ведь влюблен в тебя до беспамятства. Ева то, Ева се… Ни дня не было, чтобы он о тебе не говорил. Когда ты с Лешей Колесниковым начала встречаться, так я думала, что он убьет кого-нибудь. Такой взгляд у него был страшный… И пустой. Вот. А потом я услышала, как с другом по телефону разговаривает. Сначала не поняла ничего, а потом в сообщения залезла. Каюсь, думала, вы с ним переписываетесь, хотела улики найти… А они там договариваются, как Лешу будут бить. И обсуждают, как Рому уже избили. У него дома твоя фотка на стене висит… Тут Катя заплакала, тихо, поскуливая, словно собака. Я пыталась собрать мысли в кучу, но мозг просто отказывался такое представлять. – А потом, – вдруг выкрикнула Катя, – я хотела тебе рассказать. Ты же с Игнатом… Я и подумала, что он сможет Ваньке отпор дать. И Ванька тоже знал, что Волков ему не по зубам. Ну, я тебе позвонила, встречу назначила… Надеялась, что если ты все поймешь, и с Ваней поговоришь, то он успокоится. – И почему не пришла? Катя вытерла лицо рукавом свитера и усмехнулась. – За два часа до встречи Ваня ко мне домой пришел. Мамы дома не было. Он откуда-то знал про то, что я тебе звонила. Сказал, что мы расстаемся, и велел мне рта не открывать. Попросил уехать. Я отказалась: учеба на носу, какие поездки? А он наорал на меня, ударил… Катя поморщилась, а меня словно окатили ушатом ледяной воды. Я ничего не говорила Ваньке про встречу с Катей, но говорила Соне… А Ванька в тот момент переодевался в гостиной. Мог ли он подслушать наш диалог? Конечно, мог. – Это Игнат просил Ваньку избить моих парней? – прямо спросила я. Катя изумленно покачала головой и уверенно ответила: – Нет. Игнат не при чем. Ванька его вообще терпеть не может. Все – его инициатива. Я переписки читала, с Кириллом и другими ребятами из спорткомплекса… Она замолчала. Я тоже молчала, не зная, что сказать. Да и что тут скажешь? Ванькино поведение потрясло меня до глубины души. Я, конечно, знала, что он не божий одуванчик, но … Даже когда я узнала татуировку Кирилла, подумать не могла, что Ванька сможет опуститься до такого. Полагала, что это Игнат его попросил, да и Ванькины оправдания показались мне честными. А на деле… От шока у меня затряслись руки. В чем еще Ванька врал? В институте он сказал, что его избили два придурка, подкараулив утром. А что, если и это ложь? Среди обилия этих мыслей мелькнула другая, самая важная – Игнат не виноват! Он не делал того, в чем я его обвиняла. Точнее, в чем поспешила обвинить. А ведь он говорил, что не при чем. А я не поверила… Дура. Злясь на себя, я выругалась и встала из-за стола. Глянула на наручные часы – автобус давно ушел. Ну и черт с ним, попутку поймаю. Катя наблюдала за моими действиями с опаской. Когда я уже дошла до выхода, окликнула с беспокойством: