Той ночью на город обрушилась непогода. Утром за окнами похоронного зала было видно только черноту, будто все заполонила огромная стая ворон. Зонтики едва спасали от ливня. Мы с Блю бежали от машины до крыльца что было сил — и все равно промокли до нитки. Внутри пахло влажной шерстью. Собралось множество скорбящих, и я заметила металлические значки, поблескивающие под лампами тут и там. Люди в форме, полицейской форме, повсюду. Около двадцати полицейских. — Блю, как это понимать? Она и сама выглядела удивленной и даже немного взволнованной. — Здесь много полицейских, — сказала она. — Да неужели? На задней скамье сидел мужчина в сержантской форме. Он держался как мог, но с каждым словом приторного утешения его решимость таяла на глазах. Я вернулась к двери, взяла чей-то черный зонт и вышла на улицу под непрекращающийся ливень. Блю последовала моему примеру. — Мы же на нее едва взглянули, — сказала она. — Даже если она моя сестра-близнец, я не стану выдавать себя за умершую жену полицейского. Да, у меня сейчас уйма проблем, но решать их таким способом — все равно что менять в доме проводку, не отключая электричество. Мы ушли, потерпев фиаско. Домой ехали в оглушающей тишине, не считая голоса в моей голове, повторяющего: «Выхода нет». До появления компьютеров, гигантских баз данных и АНБ я могла бы запросто выбрать себе имя и переехать в другой город. А теперь мне казалось, что любая новая личность — словно пальто, которое начинает распускаться, едва я просовываю руку в рукав. Зайдя в дом, я упала на диван, накрылась одеялом и постаралась уснуть, чтобы забыть свои тревоги. Блю ушла к себе и затихла. В середине ночи меня разбудили звуки из ее комнаты. Шорох, скрип, шуршание. Она даже не старалась меньше шуметь. Я взглянула на часы — без двенадцати минут три. В ее комнате горел свет, а дверь была чуть приоткрыта. Я подошла и заглянула внутрь. Блю собирала чемодан. Не столько с одеждой, сколько с бумагами и книгами. Поверх них она бросила большое шерстяное пальто. — Блю, что случилось? — Хорошо, что ты проснулась, — сказала она. — Сделаешь нам кофе? Поскольку уже не осталось шансов вернуться в страну грез, я решила компенсировать это ударной дозой кофеина. Заварила крепкий кофе, терпеливо дождавшись последней капли из кофеварки, наполнила две чашки и снова пошла в спальню Блю. Вручив ей напиток и позволив кофеину начать действовать, я задала назревший вопрос: — Ты куда-то уезжаешь? — Я — нет, — ответила Блю. — Уезжаешь ты. Что ж, ее гостеприимству рано или поздно должен был прийти конец. Я не удивилась, хотя и не могла объяснить, зачем Блю сложила для меня свои вещи в свой же чемодан. — Я и сама могу собраться. И мне не нужны твои… какие-то бумажки. — Ты ничего не поняла, Таня-дефис-Амелия. — А ты меня просвети. — Я нашла тебе новую личность, — заявила Блю. — Какую? — Мою. Ты станешь мной. Деброй Мейз. * * * Потребовалось несколько секунд, чтобы ее слова уложились у меня в голове. А потом еще несколько секунд, чтобы снова уложились. — Наверное, я тебя не так поняла… — Ты все поняла правильно, — ответила Блю. — Боюсь, в твоем плане есть дыры. — Возможно. Однако мы придумаем какую-нибудь хитрую шпаклевку и все исправим. — Тогда вот первый вопрос. Если я буду тобой, то кем будешь ты? — Я буду Амелией Кин. — Ты не забыла, что недавно Амелию Кин пытались убить двое парней? — Нет, — ответила Блю. — Но они — и тот, кто их послал, — знали, как ты выглядишь. Вряд ли проблема в имени Амелии Кин. Думаю, все дело в человеке, носившем это имя и свое прежнее. Если им удастся выследить Амелию, найдут меня, а не тебя. Как только я получу удостоверение личности, смогу выйти замуж, взять фамилию мужа, сменить номер социального страхования — я слышала, это отличный трюк, чтобы замести следы, — и вуаля, Амелия Кин растворилась в воздухе. Теперь есть только Амелия Лайтфут. — Лайтфут? — В своих фантазиях я встречаю красивого индейца и уезжаю к нему в резервацию[5]. С другой стороны, можно прожить счастливо и незаметно и с человеком по фамилии Джонс или Смит. — Блю, я благодарна за все, что ты для меня сделала, но у твоей личности багаж не меньше моего. — Я предлагаю тебе новую жизнь. Выход из положения. А ты что планировала делать? Вечно жить за мой счет? Ее голос звучал спокойно и ровно, однако угроза чувствовалась ясно. Либо я соглашаюсь, либо меня выгоняют. Я пыталась понять, что обмен личностями даст самой Блю, но лишь безуспешно перебирала варианты. Было очевидно одно: мой побег в роли Амелии Кин не удался, и в убежище Дебры Мейз мне больше не рады. Тем не менее я не могла не задать вопрос: — В чем твоя выгода, Блю? — Я оставлю прошлое позади. — Разве твое прошлое не похоронено в заповеднике? Блю отправилась на кухню и налила себе еще кофе. Затем схватила бутылку виски и добавила в чашку щедрую порцию. Сделала глоток, прислонилась к стене и закрыла глаза. Казалось, даже ненадолго задремала. Потом она открыла глаза, и выражение ее лица утратило безмятежность. — Вряд ли кто-нибудь ищет Дебру Мейз. Но поскольку и я, и Джек пропали, легко предположить, какие выводы сделает его большая семья. Когда начнут охотиться за мной и найдут тебя, они поймут, что зашли в тупик. Кроме того, в мире наверняка не одна Дебра Мейз. Моя девичья фамилия какое-то время сослужит тебе хорошую службу. Но лучше изменить ее, как только будет возможность. Я бы не стала заморачиваться с официальной сменой имени, ведь тогда тебе понадобится поручитель. Рекомендую выйти замуж. Не обязательно искать любовь, нужен просто парень с любой другой фамилией, которого ты знаешь хотя бы пару месяцев. Затем смени номер страховки. Даже если тебя выследят, решат, что ошиблись. Мы в силах помочь друг другу. Ты больше не хочешь быть Амелией, а я не хочу быть Деброй. — Ты точно все обдумала? — Я предприняла последнюю попытку ее отговорить. Блю прошла в спальню и вынула из чемодана стопку книг и бумаг. Затем вытащила сертификат из пластиковой папки и передала его мне. — У тебя может быть настоящая жизнь и настоящая работа, как у меня когда-то, — сказала она. — Это мой диплом учителя. Я семь лет преподавала в начальной школе. У меня тут планы уроков для классов со второго по пятый. Ты любишь детей? — Не знаю. Наверное. — В этом возрасте дети добры и невинны. Порой тебе, конечно, будут попадаться испорченные зерна, но в основном они лучше нас. И я совершенно точно могу сказать, что работать в классе гораздо приятнее, чем вкалывать на заводе, убирать дома или целыми днями сидеть в офисе. Когда вечером будешь приходить домой, ты не вспомнишь ни об умершем муже, ни о своих прежних проблемах. Хор юных проказников вытеснит все прочие голоса из твоей головы. Вдохновенная речь Блю вытесняла из моей головы настойчивый голос, твердивший, что в ее плане дырок больше, чем в голландском сыре. Идея, какой бы неосуществимой она ни была, мне нравилась. Я понимала, что не смогу долго протянуть без имени, дома и легальной работы. Хотелось нормальной жизни. Не помню, отвечала ли я. Может, кивнула раз или два. Однако Блю истолковала мои жесты как молчаливое согласие. — Схожу в магазин, — сказала она. Спустя час я сидела на краю ванны, а Блю наносила осветлитель на мои волосы. Кожа головы горела, глаза слезились от едкого запаха. Еще через час мы смыли состав, и Блю высушила мне волосы. Цвет соломы, которым заканчиваются эксперименты по окрашиванию у женщин по всей стране. Обычно эти женщины в итоге оказываются за кассовыми аппаратами по ту сторону защитного стекла. Я не стала похожей на Блю, я стала похожей на одну из них. Блондинка в бегах. — Не волнуйся, я еще не закончила. Блю извлекла из пакета коробочку с краской цвета золотистый блонд. Когда она принялась наносить состав на мои волосы, у меня было чувство, что я сунула голову в холодильник. В ожидании, пока мой цвет закрепится, Блю открыла свою краску. Каштановую. Она посмотрелась в зеркало, повисла долгая пауза. — Пора узнать, как живется на другой стороне, — сказала Блю, передавая мне флакончик. — Не окажешь мне честь? * * * Через сорок пять минут Блю превратилась в шатенку, а я — в блондинку. Она вынула из футляра цветные контактные линзы, и через мгновение ее глаза перестали быть льдисто-голубыми. Блю повернулась ко мне и спросила: — Ну как? Что можно ответить женщине, которая меньше чем за час лишилась своей индивидуальности? Я старалась посмотреть на нее глазами постороннего. Блю превратилась в простушку, чтобы походить на Амелию Кин, и я чувствовала себя виноватой. — Думаю, тебя не узнал бы даже Джек, — сказала я. Блю накрасила губы красной помадой, отчего сразу стала чуть более эффектной, а она рассчитывала явно не на такой результат. Пытаясь скрыть разочарование, вручила мне маленький пластиковый футляр. — Твоя очередь. Карие глаза теперь не годятся. Я отвинтила крышку, и из контейнера на меня уставилась линза холодного голубого цвета.