– Вау. – сказал он, чувствуя себя дураком за такой монументальное немногословие. - Это не все, как говорил Алби, - промычал Чак. – Ты привыкнешь в конце концов, спустя время. Томас огляделся еще раз, ощущение, что место абсолютно изменилось теперь, когда все стены слились воедино. Он пытался представить цель всего этого, и не знал, какая догадка хуже: что они заперты внутри, или что осталось снаружи. Эта мысль прервала его краткое спокойствие, поднимая в голове миллионы вопросов, что может жить в лабиринте снаружи, и все ответы казались ужасающими. Страх снова захватил его. - Пошли, - сказал Чак, потянув Томаса за рукав на секунду. – Поверь мне, когда начнутся главные ночные кошмары, ты захочешь оказаться в постели. Томас понимал, что у него нет выбора. Он сделал все, что мог, чтобы подавить все свои чувства и пойти. 5 Они оказались у задней части усадьбы, которую Чак назвал грудой дерева с окнами, стоящей в тени между зданием и каменной стеной за ним. - Куда ты идешь? – спросил Томас, все еще чувствуя давление от закрытых стен, думая о лабиринте, растерянности, страхе. Он сказал себе прекратить или он сойдет с ума. Пытаясь не потерять чувство нормальности, он сделал слабую попытку пошутить. – Если ты ждешь поцелуй на ночь, то можешь о нем забыть. Чак не остался в долгу. – Просто заткнись и не отставай. Томас сделал большой вздох и поспешил за идущим впереди мальчиком в сторону строения. Они на цыпочках подкрались к маленькому, пыльному окну, из которого падал мягкий свет на камень и плющ вокруг. Томас слышал, что внутри кто-то двигается. - Ванная, - прошептал Чак. - И что? – с беспокойством спросил Томас. - Я люблю делать это. Расслабляет перед сном. - Делать что? – Что-то подсказало Томасу, что Чак не имеет ввиду ничего хорошего. – Может, мне следует… - Просто заткнись и смотри. – Чак тихонько забрался на большую деревянную коробку, которая стояла прям перед окном. Затем присел так, что его голова была чуть ниже того уровня, откуда его можно было бы заметить изнутри. Потом он легонько постучал по стеклу. - Это глупо, - прошептал Томас. Не было менее удачного времени для шуток, там могли оказаться Ньют или Алби. - Я не хочу попасть в неприятности, я только что сюда прибыл! Чак подавил смешок, прикрыв рот рукой. Игнорируя Томаса, он потянулся и постучал опять. В окне мелькнула тень, и затем оно открылось. Томас отпрыгнул, чтобы спрятаться, пытаясь вжаться в стену здания настолько сильно, насколько мог. Он не мог поверить, что принимает участие в розыгрышах над кем-то. Угол обзора из окна защищал его, но он понимал, что их с Чаком обнаружат сразу, как только высунут голову наружу для лучшего обзора. - Кто там?! – прокричал мальчик из ванной, его голос был колючим и пропитанным гневом. Томас задержал дыхание, когда понял, что это был Галли – он уже запомнил этот голос. Внезапно, без предупреждения, Чак поднял голову к окну и закричал, насколько хватало сил. Громкий грохот изнутри был признаком того, что трюк сработал, и последовавший за ним поток ругательств был признаком того, что Галли не был счастлив. Томаса одолела странная смесь ужаса и смущения. - Я тебя убью, шэнк! – заорал Галли, но Чак уже слез с коробки и убегал в сторону Глэйда. Томас застыл, услышав, как Галли распахнул дверь и выбежал из ванной. Томас ожил и бросился вслед своему новому, и единственному, другу. Он как раз обежал угол, когда Галли начал кричать, свирепый зверь, вырвавшийся на свободу. Он сразу заметил Томаса. – Вернись! – заорал он. Сердце Томаса упало. Все шло к тому, что ему как следует врежут. – Это был не я, клянусь, - сказал он, хотя стоя там он пригляделся к мальчику и осознал, что ему нечего настолько бояться. Галли не был таким крупным, Томас легко мог его одолеть, если бы пришлось. - Не ты? – прорычал Галли. Он медленно подошел к Томасу и остановился прямо перед ним. – Тогда откуда ты знаешь, о чем речь, если ты этого не делал? Томас не ответил. Он испытывал дискомфорт, но ему уже не было так страшно, как несколько мгновений назад. - Я не долбанутый, Новичок, - выругался Галли. – Я видел жирную физиономию Чака в окне. Он указал пальцем на Томаса. – Но тебе бы лучше определиться, с кем ты собираешься дружить, а с кем враждовать, понял меня? Еще один подобный трюк, и меня не волнует, твоя это была идея или нет, - прольется кровь. Ты понял, Новенький? – Но прежде, чем Томас ответил, Галли развернулся и ушел. Томас хотел только, чтобы это все закончилось. – Прости. – промычал он, представляя, как тупо это звучит. - Я помню тебя, - добавил Галли, не оборачиваясь. – Я видел тебя во время Изменения, и я вычислю, кто ты такой. Томас наблюдал как этот задира исчез в Усадьбе. Он не помнил многого, но был уверен, что никогда еще не встречал никого, кто не нравился бы ему еще сильнее. Он был удивлен, насколько сильно он на самом деле ненавидит этого парня. По-настоящему ненавидит. Он обернулся и увидел Чака, стоящего неподалеку и смотрящего в землю в полном смущении. – Спасибо огромное, приятель. - Прости… если бы я знал, что там Галли, я бы не стал этого делать, я клянусь. Удивляясь самому себе, Томас засмеялся. Час назад он бы подумал, что никогда больше не услышит от себя этого звука. Чак посмотрел на Томаса и неуверенно ухмыльнулся. – Что? Томас покачал головой. – Не извиняйся. Этот… шэнк заслужил этого, хотя я даже и не знаю, что значит шэнк. Но было забавно. – Он почувствовал себя лучше. Пару часов спустя Томас лежал в мягком спальном мешке рядом с Чаком на траве около сада. Это была широкая лужайка, которую он не заметил с самого начала, и только несколько человек выбрали ее в качестве спального места. Томас думал, что это странно, но, по всей видимости, в Усадьбе не было достаточно комнат. Ну здесь хотя бы было тепло. Что заставило его в миллионный раз задуматься: здесь – это где? Его мозг мог выдать ему названия разных мест, или запомнить названия стран или правителей, как устроен мир. И никто из детей в Глэйде не имел понятия, где они, ну или хотя бы если имели, то не делились этим. Он долгое время лежал в тишине, глядя на звезды и слушая мягкий шелест нескольких разговоров по Глэйду. Сон казался таким далеким, и он не мог избавиться от чувства отчаяния и безнадежности, которые охватили его тело и разум, временное веселье от шутки Чака над Галли давно прошло. Это был один бесконечный и странный день. Это было все просто…ужасно странно. Он помнил кучу мелких вещей о жизни – еду, одежду, учебу, игры, общие картины мира. Но детали, которые заполняли бы эти картины подробностями, как-то были стерты. Все равно что смотреть на изображение под водой. Сильнее всего он чувствовал, наверное, …печаль. Чак прервал его раздумья. – Что ж, Новичок, ты пережил свой первый день. - Едва ли. «Не сейчас, Чак», - хотел сказать он. - «Я не в том настроении». Чак привстал и оперся на локоть, глядя на Томаса. – Ты много всего узнаешь в ближайшие пару дней, и начнешь привыкать к происходящему. Это хорошо? - Эм, да, думаю, хорошо. Откуда взялись все эти странные словечки и фразочки, кстати? – Казалось, что они взяты из другого языка или изобретены кем-то лично. Чак плюхнулся назад с громким стуком. – Я не знаю, я здесь всего месяц, помнишь? Томас задумался, знает ли Чак больше, чем рассказывает. Он был ловкий малый, забавный, и казался таким невинным, но кто знает? На самом деле он был таким же загадочным, как и все остальное в Глэйде. Прошло несколько минут, и Томас почувствовал, как этот длинный день все-таки его одолел, и сон стал окутывать его разум. Но, как какой-то кулак толкнул и отпустил, мысль ворвалась в его сознание. О том, что он не ожидал, что он не был уверен, откуда он пришел. Неожиданно Глэйд, стены, лабиринт – все это показалось…знакомым. Уютным. Тепло спокойствия разлилось по груди, и впервые с тех пор, как он тут оказался, он не чувствовал, что Глэйд – самое плохое место во Вселенной. Он замер, он глаза широко распахнулись, на секунду он задержал дыхание. «Что сейчас произошло?» - подумал он. - «Что изменилось?» Иронично, что мысли о том, что все будет хорошо, не создавали подобного ощущения. Не до конца понимая, как, он знал, что нужно делать. Он не знал, откуда. Чувство – прозрение – было странной штукой, незнакомой и знакомой одновременно. Но это казалось…правильным. - Я хочу быть одним из тех ребят, которые убегают отсюда, - сказал он громко, не зная, спит ли уже Чак. – В лабиринт. - А? – спросил Чак. Томас уловил нотки раздражения в его голосе. - Бегуном. – Сказал Томас, желая знать, откуда такое рвение. – Неважно, что конкретно они делают там, но я хочу этого. - Ты даже не знаешь, о чем говоришь, - проворчал Чак и перевернулся. – Давай спать. Томас ощутил прилив уверенности, хотя он действительно не знал, о чем говорил. – Я хочу быть бегуном. Чак перевернулся назад и снова оперся на локоть.