- Может, это какой-то трюк, чтобы завоевать наше доверие. Если ты в сговоре с теми уродами, которые послали нас сюда, то тебе нечего бояться, что Гриверы могут тебе навредить – может, это все вообще был спектакль. Гнев Томаса слегка ослабел, сменившись жалостью. Здесь явно было что-то не так – что-то подозрительное. - Алби, - вставил Минхо наконец, освобождая Томаса. – Это самая тупая теория, которую я когда-либо слышал. Три ночи назад его искололи, куда только можно. Ты считаешь, это было частью спектакля? Алби коротко кивнул. - Возможно. - Я сделал это, - сказал Томас, вкладывая в голос все раздражение, которое мог, - ради того, чтобы вернуть себе воспоминания, помочь нам выбраться отсюда. Тебе показать порезы и синяки на моем теле? Алби ничего не сказал, его лицо все еще полыхало от ярости. Его глаза увлажнились, а на шее проступили вены. - Мы не можем вернуться! – наконец прокричал он, оборачиваясь, чтобы посмотреть на всех остальных в комнате. – Я видел, как мы жили раньше - мы не можем вернуться! - И только в этом все дело? – спросил Ньют. – Ты издеваешься? Алби обернулся к нему со свирепым видом, все еще сжимая кулаки. Но затем остановился, опустил руки, затем развернулся и пошел обратно, сел на свой стул, уткнулся лицом в ладони и сник. Томас не мог был удивлен еще сильнее. Бесстрашный лидер Глэйдеров плакал. - Алби, поговори с нами, - давил Ньют, не желая спускать все на тормозах. – Что происходит? - Я это сделал, - сказал Алби через всхлип. – Я сделал это. - Сделал что? – спросил Ньют. Он выглядел таким же растерянным, каким себя чувствовал Томас. Алби посмотрел вверх, его глаза были мокрыми от слез. - Я сжег Карты. Я сделал это. Я приложился головой об стол, чтобы вы решили, что это был кто-то другой, я солгал. Сжег их. Я сделал это! Смотрители обменялись взглядами, в распахнутых глазах читался шок. Однако для Томаса теперь все обрело смысл. Алби помнил, какой ужасной была его жизнь до того, как он попал сюда, и как он не хотел возвращаться. - Что ж, значит, хорошо, что мы спасли Карты, - сказал Минхо, с бесстрастным выражением лица, почти насмешливо. – Спасибо, что подсказал нам сделать это после Изменения, защитить их. Томас ждал, как Алби ответит на саркастичное, почти жестокое замечание Минхо, но тот ничего не сделал, он будто даже не услышал. Ньют вместо того, чтобы показать злость, попросил Алби объясниться. Томас понимал, почему Ньют не злится: Карты в безопасности, шифр вычислен. Это все уже не важно. - Говорю вам, - голос Алби звучал так, словно он умолял, почти в истерике. – Мы не можем вернуться туда, откуда пришли. Я видел это, помнил ужасные, ужасные вещи. Сожженная земля, болезни – что-то под названием «Вспышка». Это было ужасно – даже хуже, чем жизнь здесь. - Но если мы останемся здесь, мы все умрем! – завопил Минхо. – Что, неужели даже этот вариант будет лучше? Алби уставился на Минхо долгим взглядом, прежде чем ответить. Томас мог думать только о том, что тот только что сказал. Вспышка. Что-то в этом казалось знакомым, прямо на краю сознания. Но он был уверен, что не помнил ничего об этом сразу после Изменения. - Да, - сказал Алби наконец. – Это еще хуже. Лучше умереть, чем вернуться домой. Минхо хихикнул и откинулся назад на стуле. - Мужик, куча ты помоев, давай-ка я тебе объясню. Я за Томаса. Я за Томаса на 100 процентов. И если мы умрем, то хотя бы сражаясь. - В Лабиринте или за его пределами, - добавил Томас, чувствующий облегчение, что Минхо твердо его поддерживает. Он повернулся к Алби и прямо посмотрел на него. – Мы все еще живем в том мире, который ты помнишь. Алби снова поднялся, на его лице читалось поражение. - Делайте, что хотите, - вздохнул он. – Уже не важно. Мы все равно все умрем. – И после этого он направился к двери и покинул комнату. Ньют сделал глубокий вдох и покачал головой. - После того, как его ужалили, он так и не стал собой, стал засранцем с воспоминаниями. И что вообще такое Вспышка? - Мне плевать, - сказал Минхо. – Все лучше, чем умереть здесь. Мы можем разобраться с Создателями, когда выберемся. Но сейчас мы должны делать то, что они распланировали. Пройти через Гриверскую Дыру и выбраться. Если некоторые умрут, то так тому и быть. Жаровщик фыркнул. - Вы, шэнки, сводите меня с ума. Мы не можем выбраться из Лабиринта, и эта идея позависать с Гриверами в их убежище звучит как одна из самых тупых вещей, которые мне доводилось слышать в жизни, еще хуже идеи про суицид. Остальные Смотрители начали спорить, все говорили одновременно. В конце концов, Ньют закричал, чтобы все заткнулись. Томас снова заговорил, когда все унялись. - Я пойду через Дыру или умру, пытаясь попасть туда. Похоже, что Минхо считает также. И я уверен, что Тереза тоже с нами. Если мы сможем отбиваться от Гриверов достаточно долго, чтобы кто-то смог ввести код и запереть их, тогда мы сможем пройти через дверь, через которую проходили они. Мы уже прошли все тесты. Теперь мы можем встретиться с Создателями лично. Усмешка Ньюта не казалась радостной. - Ты считаешь, что мы сможем бороться с Гриверами? Даже если мы не умрем, вероятно, нас всех ужалят. Любой из них может поджидать нас, когда мы придем на Обрыв – жуки-стригуны там повсюду. Создатели будут знать, когда мы отправимся туда. Он был в ужасе, но Томас знал, что настало время рассказать им последнюю часть его плана. - Не думаю, что они ужалят нас – Изменение было частью Переменных, пока мы жили здесь. Эта часть закончится. Плюс, на нашей стороне преимущество. - Да? – спросил Ньют, закатывая глаза. – Жду не дождусь, когда услышу подробнее. - Создателям не будет никакой пользы от того, что мы все умрем, это значит, что все будет просто сложно, но не невыполнимо. Я думаю, мы можем быть уверены теперь в том, что Гриверы запрограммированы убивать нас по одному в день. Значит, кто-то может принести себя в жертву, чтобы спасти остальных, пока мы будем бежать к Дыре. Думаю, так все, вероятно, и случится. В комнате царила тишина, пока Смотритель Кровавого Дома не засмеялся. - Прости? – спросил Уинстон. – То есть ты предлагаешь, что надо бросить какого-то бедного ребенка на растерзание волкам, чтобы остальные могли сбежать? Это – твоя гениальная идея? Томас отказывался признавать, насколько плохо все звучит, но идея захватила его. - Да, Уинстон, я рад, что ты такой внимательный. – Он проигнорировал ответный взгляд. – По-моему, очевидно, кто должен стать этим самым бедным ребенком. - Да неужели? – спросил Уинстон. – И кто же? Томас скрестил руки. - Я. 52 Собрание превратилось к хаос. Ньют спокойно встал, подошел к Томасу и поднял его за руку, подтолкнул к двери. - Ты уходишь. Сейчас. Томас был поражен. - Ухожу? Но почему? - Думаю, ты уже сказал достаточно для одного собрания. Нам нужно поговорить и решить, что делать – без тебя. – Они подошли к двери, и Ньют вежливо подтолкнул его из двери. – Жди меня около Коробки. Когда мы закончим, нам с тобой надо будет поговорить. Он уже стал отворачиваться, но Томас потянулся и остановил его. - Ты должен поверить мне, Ньют. Это единственный способ выбраться отсюда, и мы сможем, я обещаю. Нам это суждено. Ньют изменился в лице и заговорил сердитым шепотом. - Да, особенно мне нравится та часть, где ты предлагаешь убить тебя. - Я знаю, на что подписываюсь, - Томас действительно так считал, но только из чувства вины, которое терзало его. Вины из-за того, что он был причастен к созданию Лабиринта. Но глубоко в душе у него была надежда, что они смогут биться достаточно долго, чтобы кто-нибудь использовал код и закрыл проход Гриверам до того, как они убьют его. Открыть дверь. - Да неужели? – спросил Ньют, выглядя раздраженным. – Мистер Благородство собственной персоной, ты ли это? - У меня куча своих причин. В каком-то смысле это моя вина, что мы тут оказались. – Он прервался, сделал вдох, чтобы успокоиться. – В любом случае, я так решил, и тебе лучше не тратить время. Ньют нахмурился, в его глазах появилось сочувствие. - Если ты действительно помогал создавать Лабиринт, Томми, это не твоя вина. Ты ребенок – ты ничего не мог сделать, если тебя к этому принуждали. Но то, что говорил Ньют, не имело значения. Что любой из них говорил. Томас чувствовал ответственность так или иначе – и она усиливалась от того, что он думал об этом. - Я просто… чувствую себя так, будто должен спасти кого-то. Искупить сделанное.