— Да, — сказал Страйк. — Ты знаешь, что он алкоголик? — Правда? — сказал Страйк, скрывая свое выражение лица за тем, что выпил еще пива. Робин так мало рассказывала ему о своих отношениях, что раньше он этого не знал. Возможно, подумал он (с проблеском чего-то сильно напоминающего надежду), Робин тоже не знала. — Да. Но сейчас он в порядке. Но он был жутким пьяницей. Настоящим засранцем. — В каком смысле? — Агрессивным. Набрасывался на всех, кто в юбке. Однажды ночью он подкатил к Эйприл. Я чуть не врезал ему. — Серьезно? — О да, — повторил Уордл. — Неудивительно, что его жена ушла. Но выражение его лица опечалилось после того, как он это сказал, вспомнив, видимо, что Мерфи был не единственным человеком, от которого ушла жена. — Он сейчас в завязке, не так ли? — спросил Страйк. — Да, — сказал Уордл. — Где здесь сортир? После того как Уордл покинул стол, Страйк отложил нож и снова открыл полицейское досье, все еще отправляя в рот говядину по-мадрасски. Он извлек результаты вскрытия трупа Кевина Пирбрайта, пропустив смертельную травму головы, и сосредоточился на строках, касающихся токсикологии. Патологоанатом обнаружил в организме низкое содержание алкоголя, но никаких следов запрещенных препаратов. Глава 9 Но при отмене злоупотреблений нельзя спешить. Это может обернуться плачевно, ведь злоупотребления существуют так давно. И-Цзин или Книга Перемен Когда вечером следующего дня она ехала в дом Пруденс на Строберри Хилл, шея Робин чувствовала себя обнаженно и зябко. Она искренне надеялась, что бухгалтер позволит ей отнести хотя бы половину стоимости новой стрижки к деловым расходам, потому что это была самая дорогая стрижка в ее жизни. Длина до подбородка, длинная градуированная челка, концы обесцвечены, а затем выкрашены в бледно-голубой цвет. После первого потрясенного взгляда Мерфи просиял и сказал ей, что ему понравилось, что, правда, это или нет, заставило ее почувствовать себя немного менее стесненно, когда они вошли в театр “Герцог Йоркский”, чтобы посмотреть “Отца”. — Голубой, да? — Были первые слова Страйка, когда Робин села в БМВ у станции Строберри Хилл. — Выглядит неплохо. — Спасибо. Я надеюсь, что там также написано: “Привет, у меня больше денег, чем здравого смысла”. — Может быть, когда ты наденешь шикарную одежду, — сказал Страйк, выезжая с парковки. — Как там Бигфут? — спросила Робин, когда они проезжали мимо длинного ряда солидных эдвардианских вилл. — Разочаровывающее целомудрие, — сказал Страйк. — Но для человека, который стоит пару миллионов, можно подумать, что он может позволить себе расческу. — Ты действительно не любишь неряшливость, не так ли? — сказала Робин, забавляясь. — Не у тех, у кого есть выбор. Неужели так трудно помыться, черт возьми? Страйк повернул направо, прежде чем сказать, — Кстати, Дэв нашел парня, которого разыскивает Штырь. — Хорошо, — сказала Робин. Хотя она не питала иллюзий по поводу глубоко преступной натуры Штыря, он однажды помог ей избежать нападения крупного подозреваемого в убийстве, за что она была ему благодарна. — Как поживает девочка? — Он не сказал, но, надеюсь, встреча с отцом поднимет ей настроение… вот мы и здесь… Раньше, чем ожидала Робин, они свернули к подъезду особенно большого эдвардианского дома, который не только заставил Робин почувствовать себя немного напуганной, но и заставил ее с сожалением вспомнить о своей собственной хлипкой квартирке, в которой ей приходилось терпеть почти постоянный шум музыки от человека, живущего наверху. Не успели они войти в дом, как входная дверь распахнулась, и перед ними предстала сводная сестра Страйка, дочь известной актрисы и рок-звезды, от которой также родился Страйк. Пруденс была одета в простое черное платье, которое показалось Страйку обычным, но которое, по мнению Робин, должно было стоить эквивалентно ее собственной ежемесячной выплате по ипотеке. Как и у сэра Колина Эденсора, у Пруденс было такое лицо, которое трудно не любить, или так думала Робин. Хотя она была не так красива, как ее мать-актриса, но очень привлекательна, с веснушчатой кожей и длинными волнистыми черными волосами. Чуть поднятые уголки глаз и маленький улыбающийся рот придавали ей слегка озорной вид. Хотя она ни в коем случае не страдала избыточным весом, у нее были пышные формы, что Робин, боявшаяся, что она будет худой и плоскогрудой, заметила с облегчением. — Входите, входите! Очень приятно познакомиться, — сказала Пруденс, пожимая Робин руку. — Мне тоже. Обычно мои волосы не такие, — сказала Робин и тут же пожалела об этом. Она только что увидела свое отражение в зеркале в прихожей Пруденс. — Это все часть моего прикрытия. — Ну что ж, выглядит замечательно, — сказала Пруденс, а затем повернулась к Страйку и обняла его. — Черт возьми, братан, молодец. С каждым разом тебя все меньше и меньше. — Если бы я знал, что это сделает всех такими счастливыми, я бы ампутировал вторую ногу. — Очень смешно. Проходите в гостиную. Я только что открыла вино. Она провела сыщиков в большую изысканно оформленную комнату. Красиво отделанная, с большими черно-белыми фотографиями на стенах, книжными шкафами и низким темным кожаным диваном на трубчатом металлическом каркасе — все это было одновременно стильно и уютно. — Итак, — сказала Пруденс, жестом указывая Страйку и Робин на диван, а сама усаживаясь в большое кремовое кресло, прежде чем налить еще два бокала вина, — одежда. Могу ли я спросить, для чего она нужна? — Робин должна быть похожа на богатую девушку, у которой достаточно проблем, чтобы присоединиться к секте. — К секте? — Ну, некоторые люди говорят, что это так, — помедлила Робин. — У них есть что-то вроде лагеря в сельской местности, и я надеюсь, что меня завербуют, и я смогу туда попасть. К удивлению обоих детективов, улыбка Пруденс исчезла и сменилась озабоченным взглядом. — Это же не ВГЦ, не так ли? Робин с удивлением посмотрела на Страйка. — Это очень быстрый вывод, — сказал он. Почему ты решила, что это они? — Потому что все началось в Норфолке. — У тебя есть клиент, который был там, — сказал Страйк, внезапно догадавшись. — Я не разглашаю идентификационные данные клиентов, Корморан, — сказала Пруденс с насмешливой строгостью в голосе, подталкивая к нему стакан через журнальный столик. — Жаль, — легкомысленно сказал Страйк. — Нам нужно найти бывших членов. Пруденс пристально смотрела на него минуту-другую, затем сказала: — Ну, поскольку я обязана соблюдать конфиденциальность, я не могу… — Я просто болтал, — успокоил ее Страйк. — Мне не нужны имя и адрес. Пруденс сделала глоток вина, выражение ее лица было серьезным. Наконец она сказала: — Я не думаю, что вам будет очень легко разговорить бывших участников группы. К тому, что тебя таким образом принудили, приложено много стыда, и часто это серьезная травма. Увидев их лицом к лицу, Робин впервые заметила сходство своего партнера с Джонни Рокби. У него и его сводной сестры была такая же четко очерченная челюсть, такое же расстояние между глазами. Она задумалась — у нее было три брата одного происхождения, — каково это, в сорок лет впервые познакомиться с кровным родственником. Но между братом и сестрой было нечто большее, чем просто слабое физическое сходство: похоже, между ними уже установилось негласное взаимопонимание. — Хорошо, — сказала Пруденс в ответ на полушутливый вопрос Страйка, — я действительно лечу бывшего члена ВГЦ. На самом деле, когда он впервые рассказал о том, что с ним произошло, я не думала, что являюсь подходящим человеком, чтобы помочь ему. Это особая работа — депрограммирование людей. Некоторые злоупотребляют вещами, которых были лишены внутри – например, едой и алкоголем. Некоторые предаются рискованному поведению в качестве реакции на такой контроль и наблюдение. Приспособиться к свободной жизни нелегко, а просьба раскопать то, от чего они страдали или к чему их принуждали, может причинить огромные страдания. К счастью, я знала американского психотерапевта, который работал со многими людьми, пережившими культ, и связалась с ним. Он провел с клиентом несколько виртуальных сессий, которые очень помогли, и теперь я взялась за работу с клиентом при постоянной помощи американца. Так я узнала о ВГЦ. — Как клиент вышел? — спросил Страйк. — А что? Это то, для чего вас наняли — вытащить кого-то? Страйк кивнул. — Тогда вам нужно быть очень осторожными, — серьезно сказала Пруденс. — Если он похож на моего клиента, то он будут очень хрупким, и вы принесете больше вреда, чем пользы, если будете действовать слишком жестко. Вы должны понять: люди, попавшие в секту, были перепрограммированы. Нельзя ожидать, что они просто вернутся к нормальной жизни. — Как твой клиент справился с этим? — Он… уехал не по своей воле, — нерешительно сказала Пруденс. — Ты имеешь в виду, что его исключили? — Вопрос не в том, что… у него были проблемы со здоровьем, — сказала Пруденс, — но большего я сказать не могу. — Достаточно сказать, что ВГЦ не выпускает членов через парадную дверь, если они не перестали быть полезными. Тебе нужно быть очень осторожной, Робин. Читала ли ты когда-нибудь Роберта Джея Лифтона? “Реформа мышления и психология тотализма”? Или “Борьба с культовым контролем сознания” Стивена Хассана? Робин покачала головой.