Наконец он открыл глаза. Слабый солнечный свет проникал сквозь невесомые занавески и падал на сидевшего на стуле. — Привет, — осторожно произнесла она. — Ты проснулся? — Да, почти, — улыбнулся Фредрик, нажав на кровати кнопку, поднимающую спинку. — Я Силье Симонсен, учительница в школе Финстад, приятно познакомиться. Он засмеялся. — И мне тоже очень приятно. — На случай если ты меня забыл, я хотела сказать. Она с улыбкой поднялась со стула. Подошла к окну и оперлась спиной о подоконник. Может, это действие обезболивающих, но у Фредрика внутри все потеплело, когда он увидел ее. — Как ты? — Все хорошо, спасибо. Вечером пойду на танцы. Хочешь со мной? Она засмеялась. — С удовольствием. Но, думаю, с этим придется подождать. Она подошла к нему вплотную, и он ощутил легкий аромат ее парфюма. Сев на край кровати, Силье осторожно погладила его руку. — Так не больно? — Нет, нет, не больно. — Я скучала по тебе, — сказала Силье, опустив глаза. — И я по тебе соскучился, — улыбнулся Фредрик и снова закрыл глаза, чтобы дать им немного отдохнуть. — Хочешь, чтобы я ушла? — Нет, нет, хочу, чтобы ты осталась. Она наклонилась ближе, он почувствовал ее дыхание у своего лица. — Хорошо. Тогда я останусь, — тихо произнесла она. И, едва коснувшись щеки, поцеловала его. 84 Лидия посмотрела на стол перед собой и проверила, все ли помнит. Перекус, да. Она сама испекла черный хлеб на натуральных дрожжах. И масло взбила сама. Обычно они доили коз, но это молоко подходит только для питья, поэтому она принесла бидон с фермы в долине — для сливок и масла девочка использовала их молоко. Больше всего Лидия осталась довольна вареньем. Вокруг их дома были заросли малины, и девочке почти не нужно было передвигаться с места на место, чтобы набрать полные корзинки ягод, и она придумала способ варить варенье без сахара, очень хорошее, на ее вкус. И черничное, конечно, тоже, между ними выбрать невозможно. Она не знала, во что положить еду, но тут вспомнила. В подвале стояла коробка из пластика, который дедушка Вилли, естественно, терпеть не мог, видимо, для него она была чем-то ценным. Коробка была маленькой, голубого цвета, вручную разрисованная розами. Под ними кто-то написал имя и год. Магдалена, 1980. Идеально. Вода в металлической фляжке, о’кей. Куртка, на случай если погода изменится. Запасные носки, никогда не помешают, о’кей. Да. Она деловито поставила руки в бока. Кажется, все. Лидия тщательно все сложила в старый зеленый армейский рюкзак и отнесла его к двери. Подошла к зеркалу посмотреть на себя. Она надела платье. То самое, в цветочек. Которое сама сшила. И волосы причесала, завязав их в узел на затылке. Но передумала и снова распустила. Так лучше. Хорошо. Постучав в дверь, она осторожно вошла в маленькую темную комнатку. — Дедушка? Темно. Лидия подошла к окну и раздвинула шторы. — Дедушка? Ты не спишь? Старик лежал, накрывшись одеялом с головой и повернувшись к стене. Так было уже несколько дней. — Дедушка? Ну я пойду тогда. Ты не попрощаешься со мной? Мертвая тишина в ответ, но было видно, что он дышит. — Да ладно тебе, дедушка. Это же не конец света. Я же не навсегда ухожу. Вернусь вечером. Принести тебе что-нибудь? Он покачал головой. — Мне уже двенадцать, я могу решать сама. Ладно. Мне пора. Не лежи слишком долго, у тебя спина заболит, вставай, у тебя полно дел. Уже в дверях она остановилась и прислушалась, может, он все-таки встанет, но шагов слышно не было. Да-да. Пройдет. На улице стояла прекрасная погода. Деревья словно радовались вместе с Лидией. Она улыбнулась солнцу. Я иду в школу. Неужели это правда? Лидия Клеменс радостно накинула на плечи рюкзак, бросила последний взгляд на их маленький домик и быстрым шагом пошла к воротам. 85 Миа сидела на кухонной столешнице у окна, выходящего на улицу, с чашкой чая в руках и смотрела на итальянское посольство. Кто-то работал в саду. Чьи-то руки в перчатках трудились над кустами сирени, под прекрасными деревьями, и она подумала. Может, и мне тоже? Сделать что-нибудь в саду? А у нее есть сад? Забыла спросить у бабушки. Лежащий рядом телефон тихо завибрировал. Миа собралась нажать на красную кнопку — ей совершенно не хотелось ни с кем сейчас разговаривать, — но передумала, увидев, кто звонит. — Холгер, привет. — Привет, Миа, как дела? — Все нормально, а у тебя? — Все хорошо, я дома. Тебя вчера выписали? — Позавчера. Вроде бы все в порядке. В ухе еще звенит, но это должно пройти, если не говорить по телефону. Мунк хохотнул. — Хорошо, Миа, хорошо. Ты говорила с Анетте? Я подумал, что нам нужно встретиться снова через пару дней. Подвести итоги. Хорошо? — Да, конечно. Мунк замолчал. — Я должен задать тебе один вопрос. Анетте сказала, что ты еще не подписала договор. Это ведь формальность? Ты же останешься с нами? Миа улыбнулась. — Да, я хочу остаться. Если, конечно, ты этого хочешь. В его голосе прозвучало облегчение. — Конечно, Миа, естественно. Нас ждут долгие годы совместой работы. Ты получила цветы? Миа перевела взгляд на лилии на кухонном столе. — Да, а от кого они? — От семьи Ронни Энга. Они просто счастливы. Хотели познакомиться с тобой. Поблагодарить лично. Я сказал, что не получится, правильно?