— Конечно. Мунк выругался, открыл окно, просунул руку под приборную панель и включил мигалку на крыше, перестроился в левый ряд и выжал педаль газа. 59 Наталие Соммер все-таки пришла к психологу во второй раз, чувствуя себя немного лучше, чем в прошлый — тогда она только плакала и не смогла вымолвить ни слова. Когда она наконец решилась попросить своего терапевта направить ее к психологу, то надеялась, что это будет женщина. Потому что ей было бы проще рассказать обо всем наболевшем человеку одного с ней пола. Но ей достался психолог-мужчина. Наталие долго отказывалась от визита к нему, но наконец собралась с духом и отправилась на прием. Оказалась, что мужчина на больничном и его заменяет женщина — Наталие решила, что это знак. Пора рассказать кому-то о случившихся с ней за последнее время странных событиях. Вообще-то Наталие Соммер всегда считала себя самым обычным человеком в мире. Из самой обычной семьи в мире. Папа работал на почте, мама — в библиотеке. Сестер или братьев у Наталие не было, и это, наверное, единственное, что отличало ее от одноклассников и друзей во дворе. Около их дома на Хелье Суллисвей в Оппсале был большой красивый сад с маленьким детским домиком, где они играли с подружками. Она радовалась каждому дню — ей нравилось ходить в школу и возвращаться домой, играть после обеда, ложиться спать при свете красивого ночника, который мама своими руками сделала для нее. У Наталие была розовая уютная комната, где они вместе с мамой проводили время: читали книги, пели, пока девочка не засыпала. Когда она выросла, подруги начали тусоваться с парнями в центре Манглерюда, пить пиво и курить на берегу Эстеншёванне, но Наталие такое не интересовало. Она предпочитала оставаться дома. Наталие обожала свою семью. И скажите, ради бога, зачем ей ночами бегать по улицам? Подруги постепенно отваливались, уезжали в другие страны и города. Наталие же осталась в Оппсале. Из своей розовой комнаты она переехала на чердак с окнами на яблоневый сад и все студенчество прожила там. Она выучилась на учителя физкультуры, а потом на дефектолога, этого она хотела больше всего. Три года назад, ей было уже двадцать четыре, она нашла свою первую постоянную работу, учителем в средней школе Скёеносен. Первое время ей очень там нравилось, да и сейчас тоже. Она преподавала физкультуру, а в прошлом году директор предложил ей должность социального педагога. И все в ее жизни стало не просто хорошо, а замечательно. Она так и жила дома, ведь до работы всего метров триста, но ей хотелось свое жилье, и она уже присмотрела себе квартирку с верандой в Ульсрюде. Она никогда не забудет, как, сидя на диване с описанием квартиры в руках, с нетерпением ждала просмотра. И как тогда ей поступил звонок. — Как вы сегодня, Наталие? — приветливо спросила психолог, подвинув ей коробку с салфетками. — Спасибо, я даже не знаю. Она вытащила пару салфеток на всякий случай, хотя и решила сегодня быть сильнее. Не плакать. В тот раз ей ничего не удалось рассказать, а хотелось так много и так давно. — Продолжим с того места, где остановились в прошлый раз? — Да, давайте. Наталие почувствовала, что вот-вот расплачется. Приложив руку к глазам, девушка попыталась остановить слезы, и, к счастью, ей это удалось. — Значит, ваши родители собирались в отпуск, верно? — Да. Это был подарок папе на пятидесятилетие. Он всегда мечтал о такой поездке, и вот она должна была состояться. — Это был круиз «Хуртирутен». Наталие вздохнула и шмыгнула носом, но щеки оставались сухими. — А потом планы поменялись? — Да. Они собирались поплыть на корабле «Хуртирутен» вдоль всего побережья на север, от Бергена до Киркенеса. Но неожиданно решили, что надо заодно заехать к тете с дядей. — Они жили в Ставангере, верно? Она кивнула. Психолог аккуратно делала заметки в лежавшей на коленях тетради. — Да, ведь он не так далеко от Бергена, и они давно их не навещали, и решили, почему нет, хорошая идея. — И там все это и случилось? Наталие кивнула, снова приложив руку к глазам. — Все нормально, — мягко сказала психолог. — Не торопитесь. Это, конечно, неправда — в прошлый раз Наталие уже получила этот неприятный опыт. Она тут сидела, ревела, открывала душу, и вдруг психолог посмотрела на часы и сказала: Хорошо, на сегодня закончим, с вас двести восемьдесят пять крон по страховке, наличными или картой? Выйдя на улицу, Наталие решила больше не возвращаться. Она впервые открылась кому-то постороннему, и ей было очень больно. Не покидало ощущение, как будто ее облили грязью. Несколько недель ее разрывали сомнения, но она все-таки вернулась. — Я даже не знала, что они поедут на том корабле. — На скоростном катере? Слейпнире? — Да. Помню, что смотрела телевизор, и вдруг говорят про затонувший корабль. Шестнадцать погибших. В Норвегии? Как такое возможно? Помню, первая мысль была такая: «Господи, бедные люди. Здесь, в нашей стране? Какое несчастье. Как такое может быть?» — А когда вы узнали, что на борту были ваши родители? — Тем же вечером, когда позвонила тетя. Слезы все-таки потекли, на этот раз остановить их не удалось. — Не торопитесь, Наталие, — дружелюбно сказала психолог. Наталие взяла себя в руки, не желая разрыдаться и впустую провести и этот прием, ведь они наконец подобрались к тому, о чем она хотела поговорить. К большой тайне. Несколько недель спустя, когда прошли похороны и Наталие осталась одна в большом доме, заваленном цветами, адвокат сообщил ей: — У меня есть завещание ваших родителей. Все их имущество переходит к вам. Дом на Хельге Суллисвей, дача на Сульбергстранн, обе машины, все деньги на двух сберегательных счетах, все, кроме одной довольно крупной суммы на счету вашей матери. Тут написано один миллион двести семьдесят тысяч крон. Эти деньги достаются вашему брату, Рогеру Лёренскугу. — Кому-кому?.. — Вашему брату, Рогеру. Адвокат подвинул ей бумаги. — У меня есть… брат? Сидя в кабинете психолога с салфетками на коленях, Наталие вновь ощутила волну гнева, поселившегося в ней с того дня. Да что они вообще за люди? Мама с папой? Если все это время ей врали про брата, что еще она не знает? Неужели вся ее жизнь была обманом? — Так вы ничего не знали? — Нет. — Они никогда о нем не говорили, даже не упоминали о его существовании? — Ни единого слова. — Что вы сделали дальше? Гравий под ногами. Ветер в кронах деревьев. Нервничала, стоя перед кирпично-красным зданием. Но она решилась, она просто обязана сделать это. Психиатрическая больница Гаустад. В Уллеволе, в центре Осло. И снова гнев. Сколько он уже тут находится? Так близко от нее? Ее родной брат. Больной. Доброжелательная медсестра провела ее по коридорам. У Наталие вспотели ладони, она была рада, что за нее открывали двери, пару раз чуть не передумала, но все-таки дошла. Долговязый. С мешками под глазами. Взгляд заторможенный. Скромная улыбка на бледных губах. — Привет, я Наталие. — Привет, Наталие. Я Рогер. И, конечно, она не сдержалась, слезы потекли по щекам. — Я так сожалею. — О чем? — Обо всем. Я не знаю… Сидя на кровати, он посмотрел в окно и обхватил худые колени руками. — Мамы… больше нет. — Увы. — Как жаль это слышать. Мне всегда было интересно, как это будет. — Что? — Тот день, когда она придет забрать меня. Мысли смешались в голове Наталие. Перед глазами все расплывалось. Она видела психолога как в тумане. Слова и чувства лились сплошным потоком. Как она потом навещала брата каждый божий день. Как он отказывался, не хотел причинять ей неудобства, но она настояла. Конечно, он должен переехать к ней. Конечно, они должны жить вместе. После всех этих лет разлуки. Они же еще молоды. Начнут все сначала. Восстановят упущенное. Его взгляд, когда они вышли из такси, он держал в руках сумку — единственное, что у него было из вещей. Господи. Она же в этот раз подготовилась, но, видимо, недостаточно. Психолог бросила взгляд на маленькие красные часы — знак, что прием окончен.