Снова Анетте. — Ну, у меня не было выбора. Она хотела получить конкретный ответ, почему мы должны продолжать, и я дал ей его. Мунк пожал плечами. — И что ты сказал? — Я сказал, что у нас есть договоренность с психбольницей Гаустад, что нам дали доступ к картам пациентов. — Какого черта, Холгер? У нас же нет никакого доступа! — Нет. — А почему его нет? Это спросила Анья Беличек. Анетте вздохнула. — Медкарты в медицинских учреждениях, особенно психиатрических, — предоставление доступа к ним — это попирание всех прав. Это невозможно, мягко говоря. Живые пациенты должны сами разрешить нам доступ… — И Хельмер не разрешил? — Нет. И даже что касается умерших, нужно отправлять запрос, предоставить его судье, потом будет слушание, возможность обжаловать решение. Это может занять многие недели… — Особенно когда очевидно, что ни один из них не наш преступник и даже не подозреваемый. Катья достала из кармана мячик и покачала головой. — Вот именно, — кивнул Мунк. — Так мы больше не берем во внимание Хельмера и Лёренскуга? — Конечно же берем. Как я это вижу — других мест для поиска у нас нет, и надо копать там. Если ошибаюсь, высказывайтесь, пожалуйста. В последнее время я принимаю не лучшие решения, полностью признаю свою вину. Коллеги промолчали. — Ладно, вот мои мысли. Какой-то студент под именем Франка Хельмера нарисовал картину с мальчиком и барсуком. Катья, ты вчера туда ездила, верно? — С фотографией Хельмера, да. Андерсен подтвердил, что картину писал не этот человек, и сказал, что ни разу в жизни не видел его. — Ты отправила туда художника? — Да, она скоро выезжает, надеюсь, в течение дня у нас что-то будет. — Хорошо. В то же время у нас есть Рогер Лёренскуг, смерть которого нам наконец-то удалось подтвердить, спасибо Людвигу. — Не за что, — ответил Людвиг. — Итак, — продолжил Мунк, глотнув кофе. — У нас есть найденный журналистами «ВГ» свидетель из Кристиансунна, сообщивший про хромого мужчину, игравшего в футбол в одной команде с Уле Гуннаром Сульшером. Он ожидал язвительный комментарий от Катьи, но его не последовало. — Странная история, правда? Этот студент школы искусств. В моем понимании это выглядит так: он выдает себя за другого. Собравшиеся тихо загомонили. Фредрик тоже не думал об этом с такого угла. — У нас есть человек, выдающий себя за Рогера Лёренскуга. И человек, выдающий себя за Франка Хельмера. Я полагаю, это один и тот же человек. — Если эта картина вообще имеет отношение к делу, — вставила Анья. — Я тоже сначала так подумал, — сказал Мунк, поставив чашку на стол. — Но, если немного прокрутить ситуацию в голове, станет ясно, что Миа права. Ну зачем кому-то в этой школе выдавать себя за другого? И почему он назвал себя Франком Хельмером? — Случайный выбор? — Возможно, но если присоединить Рогера Лёренскуга, то как? Почему он выбрал конкретно эти две личности и выдавал себя именно за них? Если бы не Хельмер, то любой мог бы услышать историю Лёренскуга и притвориться им, согласен. Старый друг, товарищ по команде, да кто угодно, но если добавить к этому имя Франка Хельмера? Что единственное их связывает? По крайней мере из известного нам. — Гаустад, — ответила Катья. — Именно. Мунк оживился. — Меня всю ночь мучили эти вопросы, но вдруг мне стало все понятно, все ведь очень просто. Вероятность того, что наш преступник знал о футбольной истории Рогера Лёренскуга и одновременно был знаком с Франком Хельмером, ничтожно мала. — Да, но… — Конечно, это может быть случайностью. Лёренскуг, Хельмер и наш преступник. Они могли ходить в один бридж-клуб или были замешаны в дилерство Хельмера… — Или просто случайно познакомились в баре, может, болели за одну команду. Один матч, и… — Точно, Катья, спасибо. Вот почему нам нужен мозговой штурм. Но для начала, вы согласны с тем, что эти люди с высокой долей вероятности связаны между собой? Что наш преступник имеет отношение и к Лёренскугу, и к Хельмеру? — Без сомнений, — кивнул Грёнли. Все остальные последовали его примеру. — Хорошо. Мы знаем, что оба лежали в психиатрическом отделении Гаустад несколько раз, кажется, в корпусе двадцать один, в психиатрии. — Он просто должен быть оттуда, — вставила Катья. — Я тоже так думаю, но давайте не замыкаться на одном варианте. Он уже есть, теперь попробуем подумать еще, найти что-то, что не приходило нам в голову. — А доступ к медкартам точно никак не получить? — спросила Анья, обращаясь к Анетте. — Теоретически это, конечно, возможно, — вздохнула Анетте. — Но процесс небыстрый. Сначала нужно иметь подозрение в совершении преступления на владельца карты, и даже тогда это займет много времени. А уж что касается случайного человека… Она изменила голос. — Здравствуйте, это полиция Осло, мы подозреваем кого-то, кто несколько раз был вашим пациентом. Понятия не имеем, кто это, можно нам посмотреть личные карты абсолютно всех ваших пациентов, пожалуйста? По-моему, все очевидно. Надо придумывать что-то другое. Анетте посмотрела на телефон и отклонила вызов. — Итак, — сказал Мунк. — У кого есть идеи? — Как насчет сотрудников больницы? — предложил Грёнли. — Тех, кто работал там в нужные нам периоды? — Хорошая идея, — заметил Мунк. — Нет, — сказала Анетте, отклонив еще один звонок. — Почему нет? — Потому что у них служебная тайна. Они не могут разглашать данные пациентов, рискуют потерять работу, а в худшем случае — сесть в тюрьму. — Ну да, ну да, — согласилась Катья. — Но у нас же нет с этим проблем, правда? Если кто-то из них случайно раскроет какую-то информацию. Я, по крайней мере, сплетничать не собираюсь. — Нет, это… — начала Анья, но Мунк взял слово. — Это отличная идея. В рамках разумного, само собой. Принуждать никого мы не можем, но, если найдем кого-нибудь разговорчивого, естественно, воспользуемся этой возможностью. Что думаете насчет списков сотрудников больницы? — Абсолютно невозможно, — сказала Анетте. — Ладно, тогда надо проявить смекалку. Как нам получить доступ к людям, кто был близок с этими двумя в периоды, о которых идет речь? — Может, Хельмер нам поможет? — предложил Фредрик. — Поначалу он был довольно открыт. Временные отрезки, когда он лежал в больнице, мы знаем только благодаря его показаниям. — И благодаря тому, что Миа нашла письмо из Гаустада в его подвале. — Незаконно, — пробурчала Анетте. — И все-таки… — Хельмер охотно разговаривал, — сказал Мунк. — До тех пор, пока адвокат не понял, как мало у нас улик, и не посоветовал ему помалкивать. С того момента он не сказал ни слова, но, конечно, стоит попробовать еще раз… — Мне надо ответить, — пробормотала Анетте, выйдя из комнаты с телефоном у уха. — Как насчет сестры Рогера? — поинтересовалась Катья. — Наталие? Может, она знает больше нашего. С кем он общался, возможно, даже дружил вне больницы?