– В перинеуме… Господи, ты няня или нет?! Это расстояние между анусом и моим сморщенным пенисом. Там чешется. – Да уж, это точно! Вот тебе вата с тальком, сам разберись. Порой он впадал в глубочайшую депрессию, тогда даже чтение становилось для него мучительным. Впрочем, учителя и не подозревали об этом. Он так радовался их приходу, что не только забывал о своей депрессии, но и им поднимал настроение. Они понимали, что в учении для него заключен смысл жизни, а книги заменяют ему отца, мать и братьев с сестрами. Однако отец Орланди узнал и другую сторону его характера, когда попытался заняться его религиозным обучением. Джорджио отшвырнул Библию в угол комнаты и закричал: – Нечего пичкать меня этой ерундой, старый идиот! Я ненавижу Христа и Богоматерь! Это Она сделала меня таким, Ее чертова непорочность! Отец Орланди онемел и упал на колени, вознося молитву. Джорджио тяжело вздохнул и сказал, что был более высокого мнения о его умственных способностях. Он сообщил священнику, что нет ни ада, ни рая. А когда тот поинтересовался, что же, по его разумению, есть, малыш закрыл глаза и негромко ответил: – Ничего, отец, ничего, кроме темноты и пустоты. Вот и все. И неужели вы думаете, что я стану верить в обратное? Я! Разница между мной и вами только в том, что я гораздо раньше окажусь поглощенным этой темнотой. Иногда Джорджио говорил не как ребенок, а как взрослый, обиженный жизнью человек. Отец Орланди чувствовал себя неловко в такие минуты – как он мог спорить с созданием, мозг которого питается прочитанным в книгах, существом, никогда не покидавшим стен своего жилища? Единственное, что он мог сделать, – принести еще книг по религии и наказать мальчика, прекратив на время их занятия. Когда Джорджио узнал, что уроков не будет целую неделю, он странно взглянул на отца Орланди и тихо вымолвил: – Вот видите, вы отнимаете у меня единственное, ради чего я живу, и называете себя при этом слугой господа. Таким образом, ненависть к самому себе лишила его возможности учиться, того, что он ценил более всего. Состояние его здоровья тут же ухудшилось. Как только его отец прибыл в Палермо для встречи с местными главами кланов и, что важнее всего, с Роберто Лучано, Джорджио положили в больницу. Каролла не мог повидать сына незамедлительно, а когда Лучано покинул зал заседаний, он так рассвирепел, что болезнь сына отодвинулась для него на второй план. Когда Каролла наконец приехал в больницу, врачи не могли сказать, сколько осталось жить его сыну. Они всегда считали, что он так долго не протянет, но он настоящий… – Если вы, ублюдки, еще раз скажете мне, что он настоящий боец, клянусь, я сверну вам шею! – закричал Каролла. – Мне плевать, кем вы считаете этого сукина сына, этого мерзкого урода! Почему вы не дали ему умереть в ту минуту, когда он появился на свет? Я не желаю больше слышать о том, что он боец! Не желаю! Он ударил кулаком по столу, выскочил из больницы и, усевшись на заднее сиденье автомобиля, нервно закурил. Почему такое горе должно было свалиться именно ему на голову? За какие грехи? И почему он до сих пор не умер, ведь у него так мало шансов выжить? – Ваш сын в порядке? – участливо поинтересовался шофер. – Да… да, в порядке, – сквозь стиснутые зубы процедил Каролла. – У него аппендицит, ерунда. – Он отгрыз кусок ногтя с большого пальца и добавил: – Забрось меня к Орнелле. В борделе Каролла спросил блондинку, с которой он имел дело в прошлом году, но, к сожалению, запамятовал ее имя. Тем не менее, когда он обернулся, раздвигая дешевые гардины, в комнату вошла именно она. Лидия Даминко уклонилась от руки Кароллы, не припоминая такого клиента, и немного испугалась, когда он схватил ее за запястье и злобно уставился ей в лицо. Она попыталась оттолкнуть его, но мадам подала ей знак: – Лидия, этот джентльмен спрашивал именно тебя. Каролла вдруг почувствовал себя нелепым, выпустил ее руку и с достоинством поправил съехавший набок галстук. – Может, ты не помнишь меня? Около года назад… Мистер Брунелла. Лидия улыбнулась, притворившись, что вспомнила, но на самом деле Каролла мог представиться хоть Джеком Кеннеди, ей было все равно. Она мгновенно оценила его дорогой костюм, кашемировое пальто, и счетный аппарат в ее мозгу быстро прикинул, сколько можно с него получить. У этого парня деньжата водились – ее не проведешь. Швейцар в отеле, открывший дверь перед Лидией, с первого взгляда понял, что она за птица. Ее потряс роскошный интерьер номера, а вешая плащ в шкаф, она заметила ряд костюмов и сорочек, которые стоили целое состояние. Каролла вышел из ванной, на ходу завязывая пояс шелкового халата. Он показался Лидии еще меньше ростом, чем сначала, и она заподозрила, что у него в ботинках вкладыши. Лидия тоже направилась в ванную и обнаружила там его костюм, который он снял и комком бросил на полу. Она прислушалась и быстро обшарила карманы. Раскрыв бумажник, Лидия едва не задохнулась от восторга: она никогда прежде не видела такого количества денег. Никаких документов, никаких кредиток, только две пачки купюр – доллары и лиры. Она призвала на помощь все свое самообладание, чтобы не прикоснуться ни к единой бумажке. Лидия поняла, что напала на золотую жилу, и решила выжать из нее все, что можно. Она причесалась, вымыла подмышки и промежность и не забыла побрызгаться одеколоном. У нее было все еще красивое тело с пышными формами, хотя грудь уже стала немного обвисать. Оглядев себя в зеркале и оставшись довольной, она надела гостиничный халат и вышла к Каролле. – Здесь мило… – сказала она, присев на край постели. – Ты был прав, у меня сегодня удачная ночь. – А ведь ты так и не вспомнила, дрянь! – Каролла приподнял ее голову за подбородок и внимательно посмотрел в глаза. – Что? – Прошлый год, когда я возил тебя посмотреть на своего сына. И знаешь, ты ведь единственный человек, которому я показывал его. Тебе, шлюхе, и больше никому. Как ты думаешь, почему? – Что? Я плохо понимаю по-английски. Каролла плюхнулся на кровать и закрыл лицо руками. Он повторил на сицилийском диалекте, что возил ее к сыну и что он калека. – Да, да, я видела его. Как он? – Она вспомнила наконец маленького уродца, скрюченного в постельке, и почувствовала себя неловко. – Он в больнице. Ему удаляют аппендикс. Бедный недоносок! Если не считать жены, Каролла всю жизнь спал только со шлюхами. До сих пор близость с женщиной он представлял себе так: быстро трахнуться, отсчитать купюры и принять душ. Общение с женой немногим отличалось от того, что он получал в борделях. Но она никогда не снимала ночную рубашку, считая секс скорее супружеской обязанностью, чем способом получить удовольствие. Они оба воспитывались в католических семьях, и Каролла, хотя редко посещал церковь, все же признавал те ценности, чтить которые его учили с детства. Его сексуальные способности и потребности были средними. Кроме того, ему не встречалась женщина, которая могла бы изменить его представления о сексе. И теперь он по привычке развязал пояс халата, чтобы обнажить готовый к действию пенис. Лидия поразила его тем, что неожиданно опустилась на колени. Каролла хотел протянуть руку, чтобы поднять ее и вернуть на кровать, но то, что она сделала, заставило его дрожать от наслаждения. Он опустил руку и позволил ей продолжать. Лидия была намерена поработать как следует, потому что чувствовала, что этот клиент скупиться не станет. Посасывая его член, она быстро прикинула, что если правильно разыграет свои карты, то не исключено, что он захочет поселить ее где-нибудь в тихом местечке только для личного пользования. Эта мысль привела ее в такой восторг, что она невольно возбудилась. Схватив его руку, она прижала ее к своему повлажневшему влагалищу и застонала. Принимая в себя его член, она обдумывала, как обставит свою спальню: на окна нужно обязательно повесить шторы с воланами… Представив себе ванную с мраморной плиткой, она кончила и с жаром воскликнула: – О милый! Ты самый лучший, самый лучший… Каролла откинулся на спину и подумал: «Черт побери, сколько я упустил в жизни!» Лидия осталась в его номере на всю ночь. Каролла был ненасытен, он ни на минуту не мог от нее оторваться и находился в возбужденном состоянии постоянно. К утру он так обессилел, что едва мог двигаться, но в то же время новый сексуальный опыт и приобретение уверенности в своей мужской силе привели его в прекрасное расположение духа. Лидия оделась, настроение у нее было хуже некуда. Каролла так и ходил в халате, он не хотел ее отпускать, но не знал, что с ней делать. Она показала ему другую жизнь, и ему не хотелось терять ее. При солнечном утреннем свете она уже не казалась ему такой молодой и свежей, как ночью. Однако стоило ему увидеть, как она красит яркой помадой свои чувственные губы, и он снова возбудился. – Ну, мне, пожалуй, пора. Каролла вскочил с кровати и огляделся в поисках бумажника. Он вспомнил, что оставил его в ванной, и был приятно удивлен, что не пропала ни одна банкнота. Когда он вышел, Лидия застегивала перед зеркалом плащ с воротником из искусственного меха. Он широко улыбнулся и протянул ей пачку долларов, даже не считая. Ее глаза радостно заблестели, и она поспешила спрятать деньги в сумочку. – Ты не хочешь остаться? Может быть, пройтись по магазинам? Лидия колебалась. Она очень устала и мечтала о том, чтобы хорошо выспаться, прежде чем снова выйти на работу. Но вдруг ей действительно повезло? Если она станет работать исключительно на него, то времени отдохнуть у нее будет достаточно. – Хорошо, – покорно улыбнулась она. Он повел ее в магазины, мимо которых она раньше только гуляла, завистливо разглядывая витрины. Лидия едва не расплакалась и долго не могла поверить в то, что это происходит именно с ней, когда Каролла набросил ей на плечи норковое манто. Она кинулась ему на шею и страстно расцеловала. Продавцы были поражены, когда Каролла расплатился за меха наличными. Довольные и счастливые, с грудой покупок, они возвращались в отель. Шофер Кароллы время от времени поглядывал в зеркало и видел, как они забавляются на заднем сиденье. Он не мог поверить собственным глазам. Старая потаскушка выглядела совсем разбитой, а босс был в прекрасной форме. Каролла вошел в спальню и посмотрел на Лидию. Она крепко спала, приоткрыв рот и подперев ладонью щеку. Он неожиданно понял, что не желает терять эту женщину. Ему захотелось защищать ее, заботиться о ней. Сам себе удивляясь, он присел рядом и ласково погладил ее по волосам. Она тихо застонала во сне и перевернулась на спину. Он поцеловал ее в лоб. Каролла верил в то, что она какая-то особенная, не такая, как все. Кроме того, ему был необходим человек, который разделит его сердечную боль. Каролла решил открыть ей душу и, приняв это решение, почувствовал невероятное облегчение. – Я не хочу, чтобы ты трахалась с другими мужиками, понятно? – сказал он тихо, глядя на нее. Лидия открыла глаза и вжалась в подушку, испугавшись, что он вознамерился покалечить ее. Однако следующие его слова озадачили ее. – Тебе обязательно возвращаться в бордель? – Нет, я работаю за комиссионные. Мы можем делать, что хотим. – Вот и отлично. Ты останешься здесь со мной, пока я не подыщу тебе местечко. Он предлагал ей то, о чем она мечтала, однако во что никогда до конца не верила. – Я хочу довериться тебе, Лидия. Так, как я никому вовек не доверялся. Меня зовут Пол Каролла. Квартира, где находится мой ребенок, снята на чужое имя. И никто не должен знать об этом. Ты единственный человек, которому я открылся. И если ты не оправдаешь моего доверия, я убью тебя. Он произнес это так спокойно и равнодушно, что у Лидии по спине пробежал холодок от страха. Она не сомневалась, что он исполнит свою угрозу. Джорджио перенесли из машины «скорой помощи» в квартиру, где его ждала няня. Он устал после этой непродолжительной поездки, и она удобно устроила его в постели. Едва няня прикрыла дверь детской, как на пороге квартиры возникли Пол Каролла и Лидия, нагруженные чемоданами. Няня взглянула на Лидию всего раз, и лицо ее помрачнело, но она не осмелилась ничего сказать. Пол заявил, что Лидия останется до тех пор, пока не появится новая экономка или пока она сама не найдет квартиру поблизости. Джорджио услышал голос отца и встряхнулся ото сна. Когда из-за двери раздался незнакомый женский голос, он насторожился. Дверь открылась, и Каролла подтолкнул вперед Лидию. Он был в отличном настроении и широко улыбался. Джорджио улыбнулся в ответ, удивившись, что женщина не стесняется смотреть на него, словно он нормален. – Лидия поживет здесь немного, пока не найдет себе квартиру и… подожди-ка, посмотри, что я тебе привез! Джорджио просиял и, позабыв о Лидии, спросил, не купил ли отец те книги, о которых он просил. – Нет, не книги! Я привез тебе телевизор, самый большой из тех, которые сейчас делают. Скажи, где ты хочешь, чтобы его установили. Я все устрою, прежде чем уйду. На лице мальчика отразилось разочарование, и Лидия спросила у него тем тоном, каким обычно говорят с трехлетними детьми: – Ты не любишь телевизор? – Я предпочитаю книги. Ты заказал их, папа? Те, о которых я просил?