– Послушайте, я не хочу никаких неприятностей. Лучано положил на стол стодолларовую купюру и вышел. Он услышал достаточно. Теперь его путь лежал в клуб, и Лучано взял с собой четверых. Сердце у него упало, когда машина остановилась у входа: клуб был закрыт, дверь заколочена. Но Лучано не привык сдаваться. Он обратился в местное отделение полиции и навел справки в нужных местах. Заведение закрылось, потому что хозяин разорился, однако Лучано удалось достать список служащих. Он связался с Седжвиком, они вместе проштудировали список, но юноша не вспомнил фамилии официанта. Лучано потратил на поиски три недели, в течение которых постоянно поддерживал связь с Каллеа. От него он узнал, что единственный человек, с которым им хотелось бы побеседовать, внезапно и бесследно исчез из Палермо. Ленни Каватайо был у Лучано под большим подозрением, и доказать его причастность к делу означало напрямую выйти на Кароллу. Впрочем, они упустили время. Лучано надо было возвращаться к делам на Сицилии. Он приехал в Палермо, не добившись желаемого результата. Впрочем, теперь у него был список служащих клуба и возможность поговорить с сыном. Каллеа встретил босса в аэропорту. – Подожди, скоро ты сам его увидишь, – радостно улыбался он. – Наш малыш прибавил в весе, и доктор говорит, он пошел на поправку. Похоже, ему удалось выкарабкаться. Нам осталось продержать его всего несколько месяцев, чтобы дурь окончательно вылетела у него из головы. Лучано с облегчением вздохнул и улыбнулся в ответ: – Значит, мой мальчик вернулся? Майкл снова с нами… Господи, какое счастье! Поедем скорее, мы должны поговорить с ним. Глава 7 Лидия сгибалась под тяжестью многочисленных пакетов и сумок. Она с трудом протиснулась в дверь и, шатаясь, направилась в спальню. Здесь она прислонилась к стене и сбросила туфли. Огромный альбом с образцами тканей выпал у нее из рук. Заваленная ящиками и коробками всех возможных размеров, квартира была похожа на свалку. Она давно нашла себе квартиру, но решила въехать только тогда, когда обставит ее по своему вкусу. Ее ежедневные походы по магазинам напоминали военные операции. Она заранее готовила карту своих маршрутов, ее сумочка была до отказа забита рекламными проспектами магазинов. Каролла звонил ей каждую неделю, однако не проявлял большого интереса к ее заботам по устройству уютного гнездышка. – Радость моя, тебе здесь жить, так что поступай как знаешь. И не нужно тратить время разговора на то, чтобы читать мне куски из журнала «Дома и сады», ладно? Как ты там без меня? – Жду не дождусь тебя. – Это к лучшему. Соскучилась? – Я думаю о тебе постоянно. В комнате Джорджио скопилось столько книг, что по ней стало трудно передвигаться. Как и Лидия, он использовал свой счет в книжной лавке на всю катушку. В первую очередь Джорджио заказал все, что было интересного в наличии, затем начал выписывать книги из-за границы. За короткий срок он собрал огромную библиотеку, ему одинаково по вкусу были Раймонд Чандлер и Пиранделло, литература по анатомии и каталоги ядов. Особенный интерес у него вызывали книги по народной медицине, он мог часами изучать рецепты растительных ядов. Чтобы было удобнее читать, он купил подставки для книг и для головы: эти приспособления помогали ему без труда перелистывать страницы. Временами он очень напоминал гнома, особенно когда его огромная голова кивала в такт переворачиваемым страницам. Телевизор занимал мальчика первые два дня, а потом он уговорил Лидию забрать его к себе в комнату. Джорджио предпочитал свой собственный мир тому, который показывали на экране. Вскоре в доме появилась новая экономка, и, поскольку Лидия все еще жила с ними, Джорджио был окружен женщинами. Иногда он сам вел себя как вздорная пожилая дама: жаловался на стул или его отсутствие. Запоры занимали основное место в списке тем, которые он обсуждал с окружающими. Джорджио ел не больше воробья и капризничал по поводу еды, как большинство детей в его возрасте, с той лишь разницей, что его отказ от обеда вызывал настоящий переполох у прислуги. С приближением срока переезда Лидии на новую квартиру ребенок заметно грустнел. Она вносила приятное разнообразие в его скудный мирок, у них находились темы для бесед и шуток. Святые отцы иногда звонили, выполняя свой долг, и интересовались тем, как он себя чувствует, а домашние учителя к нему больше не являлись, – видимо, Каролла забыл о просьбе сына. Джорджио почти смирился с этим, но понимал, что будет скучать без хриплого голоса, раскатистого смеха и запаха духов Лидии. Также ему будет недоставать тех ночей, когда она напивается и стоит в дверях его комнаты, беззлобно подшучивая над ним, или идет в ванную совершенно голая, зная, что он украдкой смотрит на нее. Иногда она задерживается у его двери, делает недовольное лицо, хмурит брови и надувает губы: – Закрой глаза, негодный мальчишка, а не то я пожалуюсь твоему отцу! Она специально копирует его манеру говорить, и Джорджио краснеет от смущения. Багаж перевезли на новую квартиру, и в ее комнате не осталось ничего, кроме пустых коробок и оберточной бумаги. Лидия надела на себя норковое манто, несмотря на то что на улице было тепло, а также все драгоценности, не доверяя компании по грузоперевозкам. – Ну вот, Джорджио, я и собралась. Мне пора. Я передам Полли от тебя привет, ладно? Он с трудом повернул голову и обратил к ней свои живые, сияющие глаза. – До свидания, – ответил он и, перевернув страницу, снова погрузился в чтение. Она подошла к кровати и склонилась, чтобы поцеловать его. Джорджио дернулся в сторону. – Я только хотела поцеловать тебя на прощание. – Поберегите поцелуи для моего папочки… и отдайте, пожалуйста, ключ от входной двери. Джорджио протянул к ней тощую ручку, и ей захотелось ударить его. Но вместо этого Лидия сунула руку в карман и бросила ключ на кровать. Она внимательно посмотрела на него, склонив голову набок, и сказала: – Знаешь, мне бы следовало пожалеть тебя, но я не стану. Скажу только, что ты капризный, испорченный маленький мерзавец. Ты не умеешь говорить «спасибо», только – «я хочу». – Я имею право хотеть, а что ты скажешь в свое оправдание? – отозвался Джорджио, невозмутимо расставляя шахматы на доске. Лидия не сдержалась и ударила его. Голова Джорджио завалилась на подушку. Он был похож на Шалтай-Болтая, который свалился со стены. Из носа у него текла кровь. – О господи! – испугалась Лидия. – Джорджио, я не хотела этого… Няня! Няня! Сердце замерло у нее в груди от страха. А вдруг мальчишка расскажет Каролле, что она подняла на него руку? Она расплакалась, кусая губы. – Не стоит плакать, Лидия. У него и раньше случались такие припадки. Все будет хорошо. Ты ведь в порядке, Джорджио? Джорджио мстительно улыбнулся Лидии. Это была улыбка дьявола. – Да, спасибо, я в порядке, – нараспев протянул он. – Я уверен, что она не хотела ударить меня слишком сильно. Няня утратила дар речи и молча посмотрела на Лидию. – Вы ударили его? – изумленно спросила экономка. – Это получилось случайно. Если он захочет соврать отцу, то мне все равно. Это вы относитесь к нему как к младенцу Христу, а я не собираюсь. Давно пора было выпороть этого гадкого, испорченного, грубого мальчишку. – Она обернулась к Джорджио: – Ну давай ухмыляйся, трепись на своем тарабарском языке! Мне на тебя наплевать! И если твоему отцу придется выбирать между тобой и мной, то я знаю, кого он выберет… Так что пошел к черту… Дверь захлопнулась за ней, а няня с экономкой так и остались стоять, будучи не в силах вымолвить ни слова от изумления. Джорджио спешно доставили в госпиталь, чтобы выкачать жидкость из его черепа. На этот раз он провел в больнице около месяца, один в палате, без книг, без людей, с которыми можно было поговорить. В первый раз в жизни он расплакался от отчаяния. Няня и экономка несколько раз навещали его, а однажды пришла Лидия. Она остановилась на пороге с букетом цветов в руках. – Хорошо, маленький ублюдок, ты выиграл. Я прошу у тебя прощения… Она взяла его хрупкую, мягкую ладонь в свою и сжала ее. Он поморщился. – Не повредила ли я тебе ручку, дорогой? – ехидно спросила она. Джорджио рассмеялся в ответ, и с тех пор Лидия стала навещать его регулярно. Она не только с удовольствием болтала с ним, но и, что особенно важно, приносила книги, без которых он так скучал. Майкл Лучано быстро прочел те книги, которые были в домике, а также те, что имелись в деревенской библиотеке. Охранники часто выезжали в город и скупали все подряд в книжных лавках, но Майкл читал быстрее, чем они успевали пополнять запас книг. По ночам ему было особенно трудно. Играть в покер на спички надоело, единственное развлечение, которое ему осталось, – чтение при свечах. Он придумал строжайший распорядок дня и изнурял себя до такого состояния, чтобы засыпать в девять часов вечера. Зато просыпался он в шесть утра, чем доставлял массу беспокойства своим стражам, которые тоже сходили с ума от безделья. От постоянного недосыпания у них покраснели глаза. С утра Майкл часами стучал о стену домика мячом, доводя охранников до умопомрачения. Затем он плотно завтракал: овсянка, яичница с беконом, кофе с молоком и тосты с медом. После завтрака Майкл снова возвращался к своим упражнениям, используя камни в качестве гирь. Каждый день он доводил себя до изнеможения, но не сдавался, строго придерживаясь режима. Вечером он совершал пятимильную пробежку. Никто из его охранников не мог бегать с такой скоростью, поэтому они сопровождали его следующим образом: один ехал впереди на велосипеде, другой замыкал процессию на «ситроене». Однако с каждым днем Майкл бежал все быстрее, и велосипед пришлось заменить мотоциклом. Все они были свидетелями того, как юноша плакал и кричал, испытывая страшные муки ломки, и каждый в свое время боролся с желанием помочь ему достать наркотики. Теперь они почти с отцовской гордостью наблюдали за успехами Майкла и искренне восхищались его волей и стремлением вылечиться. Но битва еще не была окончательно выиграна; временами он впадал в депрессию, которая сменялась неожиданным приливом сил. В эти минуты он был особенно уязвимым, и доктор предупредил охранников, чтобы они не теряли бдительность и не пропустили начало ломки, если еще возможен рецидив. В спокойном состоянии Майкл уже готов был отказаться от героина, осознавая, через какие муки ему пришлось пройти, но в критические периоды ручаться ни за что было нельзя. Доктор Лиссони показал себя знающим врачом и заслужил уважение и благорасположение людей Лучано. Когда он уезжал, Майкл крепко, по-братски обнял его. Они договорились постоянно держать друг с другом связь. Однако с его отъездом Майкл остро ощутил недостаток интеллектуального общения. Ни один из его стражей никогда в жизни ничему не учился, а двое оказались просто неграмотными. В отчаянии Майкл принялся было учить их читать, но скоро отказался от этой затеи, убедившись в бесполезности своих усилий. Он затосковал и стал думать, что его забыли в этом медвежьем углу. Часто, сидя на подоконнике в своей комнате, он подолгу глядел на дорогу в надежде, что кто-нибудь из его братьев или отец приедет за ним. При мысли об отце он неизменно чувствовал угрызения совести: он предал любовь старика и больше не заслуживает ее. Размышления об этом доводили его до отчаяния. Любимый сын впал в немилость. – Вон он, видишь? Ты его просто не узнаешь… Сам посмотри. Лучано стоял возле открытой дверцы машины и смотрел в бинокль на северо-запад. Он возмутился тем, что мальчик так далеко от коттеджа, но Каллеа заверил его, что при нем три охранника, которые волосу не дадут упасть с его головы. Они всегда высылают вперед мотоциклиста, чтобы проверить, безопасен ли маршрут. И ни разу не возникало никаких проблем, тем более что даже в округе неизвестно о том, что в этом домике кто-то живет. Лучано увидел сына в тот момент, когда тот перепрыгнул через большую лужу и рассмеялся, подняв руки к небу и запрокинув голову. Майкл немного не рассчитал, и мелкие капли грязи забрызгали его одежду и загорелое лицо. Лучано сел в машину и положил бинокль на колени. – Он промок до нитки. – После того, что ему пришлось пережить, мокрые ноги не самое страшное, – ответил Каллеа. Лучано сосредоточенно протирал стекла бинокля и не удостоил его ответом. Они поехали к коттеджу. Едва машина миновала первый пост, охранник узнал босса и радостно поприветствовал его.