Ведя машину по подъездной аллее, Домино вспоминал день, когда дон Роберто узнал, что Грациелла бывает у него в офисе. Поначалу Домино пытался отрицать, что их встречи стали регулярными, но дон Роберто рявкнул, что ему обо всем докладывают. Домино не на шутку испугался. Он работал на дона Роберто всю свою взрослую жизнь, и все же этот человек порой внушал ему ужас. – Дон Роберто, ваша жена очень переживает из-за Майкла, из-за того, что ей не позволили за ним ухаживать, она винит себя в его смерти. Если бы она знала больше… – Уясни себе одну вещь, Марио, Грациелла – моя жена, мать моих сыновей. Ты не будешь рассказывать ей ничего, ничего, если только я сам тебе не разрешу. – Потом дон вдруг улыбнулся своей знаменитой чарующей улыбкой. – Можешь считать это ревностью, хотя прошло столько лет, я до сих пор не забыл, что вы с ней когда-то собирались пожениться. Мне жаль, если я был с тобой резок, прошу прощения… Пусть она приходит к тебе раз в месяц, я буду передавать тебе кое-какую информацию, которую ты сможешь сообщать ей, но ни слова больше. В зале суда Каролла уставился на Грациеллу. Ее лицо скрывала густая траурная вуаль, и он не мог понять, смотрит ли она на него. Грациелла обратила внимание на нервозное поведение Кароллы. Он обливался потом, со старательностью одержимого постоянно чистил и полировал ногти, ковырял заусенцы. Она всмотрелась в его лоснящееся от пота лицо. Не получилось ли так, что смерть Майкла в конце концов свела Лучано и Кароллу вместе? Если бы она раньше знала правду, знала, как умер ее сын, ее бы ничто не остановило, она отомстила бы убийце, чего бы ей это ни стоило. Грациелла не смогла бы ждать все эти годы, как ждал ее муж. А почему, собственно, он ждал? И зачем решил выступить свидетелем на суде, если и так ясно, что Каролле все равно уже не выйти на свободу? Дон Роберто должен был сознавать, какую опасность навлекает не только на себя, но и на всю семью. Очередной день судебного разбирательства подошел к концу, а Кароллу так и не вызвали для дачи показаний, он еще ни разу не воспользовался микрофоном, соединяющим его клетку с залом суда. Он сидел с таким видом, будто происходящее не имеет к нему отношения. Грациелла вернулась на виллу, еще более укрепившись в свой решимости узнать правду. Там ее уже ждал Марио Домино, и на этот раз она не отказалась его принять. В кабинете было холодно. Грациелла не включила свет, предпочитая сидеть в полумраке. Домино открыл дипломат и достал несколько плоских папок. – Ты нашел Дженнаро Баранцу, как я просила? – Да, он живет в Монделло с сыном. Они содержат небольшую гостиницу, у меня есть их адрес и телефон. Баранца очень слаб. Можно полюбопытствовать, зачем тебе понадобилось его видеть? Грациелла посмотрела на Марио, и он отметил, что она еще бледнее обычного. – Знаешь, каждый день, сидя в зале суда, я смотрю на людей за решеткой и спрашиваю себя: сколько из них работали на дона Роберто или были с ним знакомы? Я каждый день слышу о проституции, вымогательстве, шантаже, похищениях, убийствах и думаю об этой вилле, о всей своей жизни. Я слушаю записанный на пленку голос, и мне кажется, что это голос незнакомого человека. Я потеряла всех своих сыновей, Марио, но еще страшнее, что я перестала уважать Роберто. – В таком случае ты судишь его несправедливо. – Неужели? Ты можешь подсчитать, какая часть его состояния заработана на страхе? Сколько человек погибло ради того, чтобы сделать нашу семью настолько могущественной, чтобы за нее стоило убивать? Ты слышал, как он смеялся, когда рассказывал, как организовал свадьбу сына, чтобы использовать ее как прикрытие убийств? Хочешь услышать, как он меня использовал, и не только меня, как он использовал своих сыновей? – Грациелла, выбрось ты эти записи и не слушай их больше! – Нет уж, я буду слушать. Потому что он лгал мне даже в самом конце. Он говорил, что не может жить и умереть спокойно, пока убийцы Майкла не будут наказаны по справедливости. Так вот, это была ложь! Ему обязательно нужно было, чтобы Пол Каролла знал, что его упрятал за решетку не кто-нибудь, а дон Роберто Лучано. Его решение выступить в суде не имело никакого отношения к Майклу! На самом деле он хотел доказать Каролле, что победа осталась за ним. – Грациелла, это неправда. – Ты так считаешь? Сколько доказательств ему нужно было по закону для суда? Все бы узнали, что представляет собой наша семья. Если бы дон Роберто стал давать показания, он все равно бы так или иначе уничтожил свою семью. Что ж, в этом он преуспел, и мне больше ничего не нужно, я не хочу, чтобы у меня что-то осталось. Вдовы моих сыновей, моя внучка – никто не должен узнать правду. Я хочу их освободить, Марио, пусть живут без страха. Марио собрал свои бумаги, сложил их аккуратной стопкой, убрал в дипломат, защелкнул замки и сложил руки на крышке. – Воля твоя. Я с тобой свяжусь, как только будут переведены деньги. Но пойми, ты открываешь доступ к легальному бизнесу твоего мужа именно тем людям, которых так презираешь. Ты отдаешь им компании, которые должны были достаться в наследство твоим сыновьям. – Марио, пожалуйста, не считай меня наивной дурочкой, я знаю про сыновей. Они тоже в этом участвовали, больше других – Фредерико. А ты, оказывается, как и мой муж, кормил меня сказками. Так вот, хватит лжи, я хочу уйти в могилу с миром. А теперь, если ты не возражаешь, я бы хотела отдохнуть – день был очень утомительный. Марио посмотрел на Грациеллу с грустью: – Я всегда тебя любил и люблю, да ты, наверное, сама об этом знаешь. Я готов защищать тебя ценой собственной жизни, но я не мог пойти против воли дона Роберто. – Потому что ты его боялся? Признайся, Марио, ты тоже его боялся? Скажи, кто были эти люди в кабинете? Зачем они обыскивали наш дом? – В интересах твоей же безопасности. Я должен был убедиться, что в доме не осталось никаких компрометирующих документов, ничего такого, чем может пожелать завладеть кто-то еще, ты меня понимаешь? Хотя я действовал без твоего разрешения и вопреки твоим желаниям, я поступил так, как, по моему мнению, будет лучше для тебя. В то же время ты требуешь, чтобы я все продал, с выгодой или нет. Имей в виду, это обязательно вызовет подозрения. Я пытаюсь перевести все деньги в швейцарский банк, чтобы избежать налогов, которые тебе пришлось бы платить, если бы средства поступили на счет в Палермо. Налоги вместе с расходами на похороны составили бы миллионы лир. И вот сегодня один из моих клерков… – Домино пришлось сесть, чтобы перевести дыхание. – У меня в конторе шестнадцать человек занимаются тем, что оформляют завещание дона Роберто, касающееся твоих невесток и внучки. Однако сегодня я обнаружил некоторые расхождения… Один из покупателей – так мне кажется, хотя я не могу знать точно, – действует по чужому приказу… Изможденное лицо Домино приняло сероватый оттенок. Грациелла подала ему стакан воды и подождала, пока он найдет в кармане пузырек с таблетками. Когда Домино проглотил лекарство и запил водой, Грациелла положила руки ему на плечи: – Прости, Марио, я злоупотребила твоей помощью, нагрузила сверх всякой меры и даже ни разу не сказала «спасибо». Марио улыбнулся: – Уверяю тебя, я позабочусь о тебе и твоих невестках. – Скажи, Марио, что ты будешь делать, когда все это закончится? – Уйду на покой, проживу остаток дней в блаженном неведении относительно того, что творится в мире. Мне всегда хотелось иметь свой сад. Ты не знала об этом? А я прожил всю жизнь в квартире, где нет ящика для цветов под окном. Грациелла и Марио, держась за руки, вышли из дома и направились к машине, попутно окидывая взглядами некогда прекрасный парк перед домом. Адвокат рассмеялся: – Подумай, может, тебе стоит нанять меня, чтобы я привел в порядок этот газон? Что-то он выглядит совсем запущенным. Грациелла улыбнулась: – Ах, Марио, это был мой маленький мир, я считала, что он надежен и безопасен. Я знаю, как погиб Майкл, тебе следовало рассказать мне правду. – Она обхватила лицо ладонями. – Теперь я понимаю, что единственным невинным человеком был Майкл, остальных Роберто использовал. Константино, Альфредо, Фредерико – всех. Марио печально согласился. – Дону Роберто было трудно отказать, Грациелла, однако его было легко полюбить. Я любил его как брата, но ты права, я всегда его боялся… Нет, пожалуй, не всегда. Помнишь тот год, когда Роберто вернулся с войны? Тогда он был другим, на войне он изменился. Марио помолчал, даже сейчас ему нелегко было сказать Грациелле правду. Впрочем, чего ему теперь бояться? – Он хотел выйти из Организации и собирался это сделать, однако его не отпустили. Он слишком много знал и был слишком ценным помощником. Грациелла отступила от машины и закрыла дверцу. Марио продолжил: – Мне нужно на несколько дней уехать в Рим, если я тебе понадоблюсь, в офисе подскажут, как меня найти. Будь осторожна и не переутомляйся. Машина тронулась с места, Грациелла помахала вслед Марио, но у нее не выходили из головы его слова. Марио прав, после войны Роберто изменился. Когда проходили недели, потом месяцы, а он все не пытался найти работу, Грациелла заволновалась. Мальчики тогда были совсем маленькими, их надо было кормить, а поток посылок с цыплятами и куриными яйцами, которые во время войны контрабандой переправляли друзья Роберто, прекратился. Грациелла остановилась посреди просторного холла, в котором теперь стояли антикварная мебель, статуи, по стенам висели картины, а пол покрывал ковер ручной работы. Раньше все выглядело совершенно иначе. Она присела на ступени лестницы и закрыла глаза, представляя мужа молодым. Он работал на улице: чинил изгороди, рубил дрова для кухонной печи, но посылки с продуктами больше не приходили. Грациелла зажала уши руками. Она словно наяву слышала собственный голос, срывающийся на крик, злые слова, обращенные к мужу. Дети тогда испуганно сгрудились вокруг нее, а она кричала на Роберто и требовала, чтобы он добыл еду для голодных сыновей. В отличие от многих семей на Сицилии, которые голодали во время войны, семья Лучано впервые столкнулась с нехваткой еды. Откуда приходили те посылки с едой? Грациелла никогда не задавала этого вопроса, потому что сама знала: с черного рынка. Точно так же она знала, гладя мужу белую рубашку и лучший костюм, что он собирается пойти не на поиски работы, потому что работы просто не было. После войны Сицилия страшно обнищала. Грациелла встала и прошептала в пустоту мраморного холла: – Я всегда знала правду. Остановившись у открытых дверей гостиной, украшенных резьбой, она немного помедлила. Тишину нарушало только негромкое тиканье часов на каминной полке. Грациелла вошла в комнату, обошла вокруг длинного полированного стола, прошла мимо стульев в стиле барокко, обитых лиловым атласом, мимо бесценных картин, массивного серебряного канделябра эпохи короля Георга. Медленно окинула взглядом люстру из хрусталя и золота и двинулась дальше, вдоль богато инкрустированных шкафов, за стеклянными дверцами которых стояли фарфоровые статуэтки и прочие дорогие безделушки. Куда ни глянь, всюду в глаза бросалась изобильная роскошь. Грациелла села в резное кресло мужа и положила руки на подлокотники, чувствуя под пальцами открытые пасти львов. – Я всегда это знала, – шепотом повторила она. Посидев некоторое время, она встала, вернулась в кабинет и взяла со стола вырванный из блокнота листок, на котором аккуратным почерком Марио Домино была написана одна-единственная строчка: «Дженнаро Баранца. Отель „Маджестик“, Монделло». Когда Грациелла ворвалась в кухню, Адина не поверила своим глазам. – Ты мне нужна, мы едем в Монделло! – Монделло? – переспросила Адина, улыбаясь. Она родилась в этом городке и не была в нем много лет. – Но, синьора, у нас же нет водителя. – Знаю, потому-то ты мне и нужна. Я поведу машину, а ты возьмешь карту и будешь говорить мне, куда ехать. – О нет, синьора, прошу вас, не садитесь за руль! Единственный стоявший у ворот охранник едва успел открыть правую половинку ворот, как мимо него, визжа тормозами, пронесся «мерседес» – точнее, не мимо, а прямо по его ноге. Взвыв от боли, охранник запрыгал на здоровой ноге. «Мерседес» резко остановился. Охранник с опаской следил, как машина задним ходом приближается к нему. Еще один рывок, и «мерседес» снова остановился, из окна высунулась Грациелла. – До моего возвращения на виллу никого не впускать. – Хорошо, синьора Лучано. Автомобиль рванулся вперед, оставляя за собой облако пыли, и вскоре, двигаясь все так же рывками, скрылся за поворотом. Грациелла сидела за рулем, ее лицо выражало решимость. Рядом с ней на переднем сиденье Адина, крепко зажмурившись, сжимала в руках четки. Услышав смех хозяйки, она осмелилась открыть глаза. – Ах, Адина, это так здорово, я чувствую себя прекрасно… Так, мне нужна карта, она в отделении для перчаток… – Хорошо, синьора. Только, ради бога, не выпускайте из рук руль, я сама достану карту. Глава 21 София терпеть не могла запах такси. От этого запаха и от тряской езды ее чуть не выворачивало наизнанку. На последнем отрезке пути ей пришлось подсказывать водителю дорогу. Они петляли по узким, мощенным булыжником улочкам, пока не остановились перед высокими воротами на склад, превращенный в швейную фабрику. Ворота были открыты. София видела, как ее портнихи выглядывают из окон и игриво переговариваются с мужчинами, работающими на тяжелых машинах в здании напротив. Будь она на желтом «мазератти», работницы бы ее сразу узнали, но на подъехавшее такси никто не обратил внимания. Как только София вышла из тени здания и оказалась на свету, она услышала испуганный шепот: «Девочки, это синьора Лучано!» Головы тут же исчезли из окон, и портнихи вернулись к работе.