В кабинете Домино оказалось множество папок, их было так много, что Грациелла поняла: сейчас ей с ними не разобраться. Вместо того чтобы заняться документами самой, она поручила работникам из фирмы Домино перевезти их на виллу «Ривера». Заперев за собой дверь, она медленно прошла вместе с Адиной по всем комнатам. Грациелла испытывала странные чувства. Она знала Марио много лет, но у него в квартире была всего два или три раза. Сейчас, когда она ходила по его дому, ей открывалась сторона его личности, которую она совсем не знала, – оказывается, в нем была артистическая жилка, он был любителем искусства. Для Грациеллы он был всегда только преданным старым другом. В меблировке и убранстве комнат чувствовался хороший вкус, но для кого все это? Кто бывал в этих комнатах, кто восхищался собранием произведений искусства? Кто любовался тщательно и с любовью собранной коллекцией старинных безделушек? Грациелла не помнила, чтобы в жизни Марио был кто-то – мужчина или женщина, – не считая ее самой. – Знаешь, Адина, я даже не подозревала, что Марио был таким богатым человеком. Для меня он всегда оставался бедным студентом… Он был очень беден – пока не познакомился с Роберто. Племянница Домино и его троюродный брат с благоговением разглядывали его квартиру, им еще не доводилось видеть такого богатства. Однако родственникам не суждено было получить ничего из этих сокровищ. Детально описав каждый предмет, Домино завещал все свое имущество, кроме картин, университету, в котором работал, чтобы учредить стипендию своего имени. Вопрос с принадлежностью картин, коллекция которых оценивалась более чем в сто двадцать пять миллионов лир, так и не был решен. Домино покупал картины для Роберто Лучано в качестве вложения средств, но вдовам они не достались. Правительство придержало произведения искусства у себя до тех пор, пока не будет подтверждено право собственности на них. Некоторые работы старых мастеров, по слухам, были впоследствии украдены, остальные бесследно исчезли. Имущество Лучано быстро таяло. Когда не стало Домино, никто уже не стоял на пути мошенников и расхитителей всех мастей. Документы, взятые из номера Домино в отеле «Рафаэль», были сначала отправлены в его фирму. Грациелла подписала новую доверенность с фирмой, особо подчеркнув, что все вопросы должны быть решены в течение месяца. Она и так уже ждала слишком долго, и ей хотелось без дальнейших проволочек решить проблему с наследством. Среди документов обнаружили маленький черный блокнот – дневник за тысяча девятьсот шестидесятый год. Одна из записей, сделанных аккуратным почерком Домино, имела смысл только для Софии Лучано, поскольку речь шла о ее сыне. «Ребенок взят из Чефалу и перевезен в приют Святого Сердца в Катании». Домино не случайно выбрал самый большой после Палермо город на Сицилии – в большом городе меньше шансов, что кто-нибудь когда-нибудь установит личность ребенка. Грациелла и Адина только что вернулись с похорон Марио Домино. Народу на похороны собралось немного, и больше всего слез было пролито тогда, когда родственники узнали, что по завещанию им ничего не досталось. Из-за похорон Грациелла в этот день не была в суде, и читать газеты ей тоже было некогда. Перед тем как свернуть на длинную подъездную дорогу к вилле «Ривера», Эммануэль посмотрел в зеркало, причесался и поправил галстук. Настроение у него было хуже некуда, и он совершенно не представлял, как сообщить новость Грациелле. Грациелла предложила Эммануэлю вина, но он отказался. Со стороны казалось, что он не может сидеть спокойно. Он достал из кармана авторучку и стал выбивать ею нервную дробь по полированной поверхности обеденного стола. – Синьора, у меня мало времени, я должен вернуться к себе в офис, но мне хотелось встретиться с вами лично и самому рассказать… Сегодня на суде события приняли новый оборот. – Эммануэль снова поправил галстук и тяжело вздохнул. – Не знаю, синьора, известно ли вам, что в Италии законом предусмотрено условие, по которому ни один гражданин не может содержаться в тюрьме дольше восемнадцати месяцев без суда. Как вы знаете, процесс сильно затянулся, к ответственности привлечены сотни людей, некоторые – по отдельности, некоторые – группами. В соответствии с законом каждый обвиняемый также имеет право на то, чтобы до вынесения приговора ему были зачитаны вслух все его собственные показания и выдвинутые против него обвинения. Вы меня понимаете, синьора? – Да, понимаю. До того как выйти замуж, я изучала юриспруденцию. Вы знаете о Марио Домино? – Будьте добры, синьора Лучано, дайте мне закончить. Прошу прощения, но мне необходимо вернуться в офис, и мое время очень ограниченно. Сегодня защита потребовала, чтобы были соблюдены законы, о которых мы только что с вами говорили. Это означает, что всем заключенным, которых вы видели за решеткой, включая Пола Кароллу, должны быть зачитаны их показания. Большинство из них содержится под стражей уже довольно долгое время, например сам Каролла провел в тюрьме больше шестнадцати месяцев. В глазах Грациеллы мелькнул испуг. Когда она перебила Эммануэля, он заметил, что ее голос охрип. – Сколько времени уйдет на то, чтобы зачитать показания? Эммануэль облизнул губы: – По самым скромным подсчетам, полтора года. Если следовать закону, большинство обвиняемых придется освободить. – И Пола Кароллу? – Да, синьора, Пол Каролла выйдет на свободу. Грациелла откинулась на спинку стула и всплеснула руками. – Вот почему я здесь, – продолжал Эммануэль. – Я хотел лично сообщить вам новость и заверить: все, что возможно сделать, уже делается. Однако не во власти судьи отменить эти законы, вопрос должен быть обсужден в правительстве, именно от членов правительства зависит окончательное решение. Я уверен почти на сто процентов, синьора, что правительство ответит отказом. Пока судья не объявит решение, суд будет продолжаться так, словно ничего не произошло. Грациелла встала, Эммануэль поразился ее сверхъестественному самообладанию. – Я хорошо представляю, как работает наше правительство… Спасибо, синьор Эммануэль, что взяли на себя труд зайти ко мне. Как вы сами сказали, у вас очень мало времени, поэтому не смею вас дольше задерживать… Адина вышла в холл сразу же, как только звякнул колокольчик, но Грациелла уже провожала Эммануэля к выходу. Он продолжал бормотать извинения даже после того, как за ним закрылась дверь. Лицо Грациеллы было похоже на застывшую маску. – Они собираются выпустить из тюрьмы Пола Кароллу. Глава 23 Комиссар Джозеф Пирелли в пятнадцатый раз проплывал длинный, олимпийских размеров городской бассейн из конца в конец. Доплыв до мелкой части, он встал на дно и положил руки на бедра, чтобы передохнуть. Плавание всегда помогало ему избавиться от похмелья. В это время из другого конца бассейна ему помахал судья Рикардо Орсини, закутанный в белое махровое полотенце. Он показал пальцем сначала на самого Пирелли, потом на парную у себя за спиной. Сквозь облака густого пара Пирелли разглядел очертания тела Орсини, лежавшего на деревянной скамье. Накануне Пирелли праздновал завершение длинного и утомительного дела об убийстве. Он очистил рабочий стол и собирался отправиться с женой и сыном в Милан в долгожданный отпуск. Пирелли, правда, еще планировал заглянуть сегодня в свой кабинет, однако официально уже числился в двухнедельном отпуске. Он сел напротив Орсини, поставив локти на колени, и стал ждать, мысленно гадая, какая же сволочь проболталась Орсини, где его найти. Судья сел и посмотрел на Пирелли. – Сегодня утром мне позвонили из Палермо, у них там возникли проблемы… Ты следишь за ходом процесса? Пирелли пожал плечами. Было бы трудно не следить: процесс занимал первые полосы всех газет. – Имей в виду, это неофициально, – продолжал Орсини. – На суде творится черт знает что, защита Кароллы вставляет палки в колеса. Тучный судья спустил ноги на пол. Его кожа блестела от пота. – Прости, Джо, но я хочу, чтобы ты принял дело об убийстве Жуана Палузо. О Фрэнке Палузо, отце убитого мальчика, много писали в газетах, он даже пытался добиться, чтобы убийство Жуана было выделено отдельным пунктом обвинения против Кароллы. И вот теперь вмешалось правительство, и дело намереваются закрыть. Я знаю, что ты собирался уезжать, но ты получишь компенсацию за отпуск. Пирелли вздохнул: – А если я откажусь? Орсини обернул полотенце вокруг живота. – Мы поговорим после того, как ты ознакомишься с материалами следствия. Мальчику было столько же лет, сколько твоему сыну, эти подонки убивают даже детей. В полицейском управлении Палермо не хватает людей, а сейчас, когда возникла эта загвоздка с процессом, Каролла может вообще выйти на свободу. Я знаю, ты сейчас не ведешь никакого расследования, но даже будь это не так, я бы предложил это дело тебе. Встретимся на выходе… скажем, через десять минут, ладно? Пирелли нашел судью на автостоянке. Орсини был в дорогом шелковом костюме, белоснежной рубашке и при галстуке, редеющие волосы были аккуратно причесаны и напомажены. Пирелли же выглядел ничуть не лучше, чем до бассейна: мятая рубашка, галстук торчит из кармана такого же мятого льняного пиджака, голова болит с похмелья. Причесаться он забыл, и влажные волосы торчали во все стороны. Вдобавок он держал под мышкой скатанное полотенце, в которое были завернуты мокрые плавки, что нисколько не прибавляло его облику солидности, он выглядел почти мальчишкой. Хмурая складка между бровей Пирелли была хорошо знакома его подчиненным, даже по-своему знаменита. Все знали, что, когда его брови встречаются на переносице и соединяются в одну темную линию, это признак того, что Пирелли вот-вот взорвется. Сейчас его брови не просто сошлись, они почти наползли одна на другую, так он был зол. Орсини открыл багажник серебристой «альфа-ромео» и достал свой портфель. Пирелли угрюмо возвышался над ним. Орсини извлек из портфеля папку и протянул ему: – Здесь все, что тебе нужно. Понимаю, Джо, ты не в восторге, но чем быстрее ты отправишься в Палермо, тем быстрее вернешься обратно. Если я тебе понадоблюсь, я буду в своем офисе. В Палермо для тебя сняли квартиру и выделили кабинет. Выезжай, как только сможешь, хорошо? Провожая глазами отъезжающую со стоянки «альфа-ромео», комиссар тихо кипел от ярости. Даже не открыв папку, он поплелся к своему автомобилю – видавшему виды «фиату». По дороге к дому он старался держать себя в руках. Папку Пирелли открыл, только когда поставил автомобиль в отведенную ему ячейку подземного гаража под многоквартирным домом. К страницам отчета была прикреплена скрепкой большая, восемь на десять дюймов, черно-белая фотография убитого мальчика. Мальчик лежал на асфальте, все еще держа в правой руке рожок мороженого, поверх его ног упал велосипед, затылок и правая сторона его лица превратились в кровавое месиво, кровь растеклась вокруг головы и стекала в водосточную канаву. Пирелли открыл дверь. Его сын Джино вышел встречать отца в ластах, маске для подводного плавания и с дыхательной трубкой во рту. – Где мама? Искаженный голос из-под маски ответил, что мама пошла в магазин. Пирелли вздохнул с облегчением. Как только Джино в ластах прошлепал мимо него, он быстро прошел в спальню. Пирелли принял душ, побросал в чемодан смену одежды и белья, все это заняло не более пятнадцати минут, и он был готов к отъезду. Пирелли вошел на кухню, шепотом поговорил с приходящей уборщицей, которая в это время мыла пол, потом вернулся в гостиную и написал жене короткую записку. Он знал, какая буря разразится, когда Лиза узнает, что их отпуск снова откладывается. Пирелли предложил жене ехать в отель вдвоем с сыном и обещал присоединиться к ним, как только сможет. Уже подписавшись, он подумал и сделал приписку, что дело срочное, поэтому он немедленно выезжает в Палермо, но как приедет, сразу позвонит. Пирелли спустился в подземный гараж. При его шести футах двух дюймах ему приходилось складываться чуть ли не пополам, чтобы уместиться за рулем «фиата». Выезжая, он, как всегда, забыл про пандус и, как всегда, ударился головой о крышу машины. Ему удалось успеть на дневной паром до Сицилии. С пристани он сразу поехал в полицейское управление Палермо и добрался туда уже глубокой ночью. Поскольку в управлении в этот час находилась только дежурная ночная смена, никто не смог ничем ему помочь или хотя бы показать выделенный ему кабинет. Пирелли отправился на поиски квартиры, потом вспомнил, что с самого утра ничего не ел, и заглянул в небольшое кафе. К тому времени, когда он нашел по указанному адресу квартиру, выяснилось, что никто не удосужился передать ему ключи. Поэтому он снял номер в ближайшем отеле, где в полном изнеможении и рухнул на кровать. Возлияния прошедшей ночи, последующее похмелье, марафонский заплыв в бассейне, несколько часов за рулем, чувство вины из-за нарушения семейных планов – все это вместе довело Пирелли до такого состояния, что хоть криком кричи. Но, несмотря на усталость, Пирелли не мог заснуть, хотя часы показывали четыре утра. Осушив несколько мини-бутылок из имеющегося в номере холодильника, он стал смотреть по телевизору какой-то идиотский мультик. Наконец в качестве последнего средства от бессонницы принялся просматривать материалы по делу, которое возненавидел еще до того, как приступил к нему. Когда он смотрел на фотографию убитого мальчика, дело вдруг предстало ему в истинном свете. Некто безжалостно лишил жизни этого мальчика, посмотрел в его невинные глаза, когда мальчик доверчиво принимал мороженое, а потом хладнокровно застрелил его. Закрыв глаза и засыпая, Пирелли думал о том, каким же надо быть человеком, чтобы жить, имея на совести такое… Лука Каролла, одетый в монашескую рясу и плетеные сандалии, прошел через Эриче. Он нес на плече соломенную сумку, полную пакетиков с разнообразными семенами овощей и трав. Лука ненадолго задержался у овощного прилавка перед магазинчиком, потрогал спелые темные сливы и зашел внутрь. В магазинчике продавались сигареты, сладости, пряности, джемы, всевозможные фруктовые консервы и было полно мух. Казалось, владельцы крохотной лавчонки стремились на небольшой площади предложить покупателю все, что только можно. Лука попросил килограмм слив и, дожидаясь, пока их взвесят, стал просматривать газеты. Его внимание привлек крупный заголовок: «Процесс над мафией продолжается». Лука склонился над прилавком с пряностями, но газеты притягивали его взгляд как магнитом. Уже уходя, он купил две газеты и сунул в сумку под сливы. Оставшись в своей келье, Лука развернул газеты и разложил их на кровати. Он переворачивал страницы так осторожно, как будто боялся, что стены услышат шорох бумаги. Лука прочел о нападках стороны обвинения на Пола Кароллу, который по-прежнему утверждал, что ни в чем не виновен. Затем прочитал кусок мрачной статьи про так называемого босса боссов, дона Роберто Лучано. Стук в дверь заставил Луку вздрогнуть. – Кто там? – Это я, отец Анджело. Можно с тобой поговорить? Лука швырнул газеты под кровать, ногой затолкал их поглубже и открыл дверь. В дверях сначала показался каркасный костыль, потом сам отец Анджело. Он протянул руку Луке, и тот помог старику сесть на кровать. – Что-то случилось? – А разве непременно должно что-то случиться, чтобы я тебя навестил? – Нет, святой отец, конечно нет. Просто я как раз собирался пойти поработать. Мне нужно закончить с огородом, вы же знаете, я сею очень поздно, поэтому удастся захватить только самый хвостик лета. – Лука, когда ты последний раз был на исповеди?