Она схватила его за рубашку и изо всех сил ударила кулаком. Костяшки её пальцев врезались в его лицо, отбросив в сторону. Движение доставило ей удовольствие. Оно её утешило. Она продолжила замахиваться. Её тело всегда было быстрым. Несмотря на это, она нанесла всего три удара, когда кто-то нажал кнопку боли на её ошейнике. Агония пронзила её позвоночник. На этот раз она была настолько сильной, что затуманило её разум. Задыхаясь, Алексис умудрилась замахнуться кулаком снова… …и снова. Она подняла руку для ещё одного удара, собираясь снова врезать Страннику… …но боль усилилась настолько, что она потеряла контроль над своими конечностями. Она сжала руку, пытаясь преодолеть это. Она слышала крик и поняла, что это её голос, что кричала она сама. Она кричала от ярости, словно лев, рычащий в своём гневе. Она отвела руку назад… …затем боль усилилась, и сработали защитные механизмы её тела. Она рухнула на твёрдый пол, совершенно ослепнув и втягивая воздух настолько быстро, насколько позволяли её сердце и лёгкие. Она не знала, как долго пролежала, постанывая и пытаясь дышать… …но этого им тоже оказалось мало. Они ещё добавили мощности. Боль сделалась настолько сильной, что Алексис хотела умереть. Она правда очень хотела умереть. Какая-то её часть до сих пор сопротивлялась, но это казалось тщетным, бесполезным. Она предположила, что уже мертва. Она предположила, что они наконец решили её убить. Она лежала там и пыталась понять, что это означало. Она лежала там достаточно долго, чтобы вспомнить, что не хотела умирать, пока ещё не убила его, пока ещё не отомстила. Пока не исправила всё. Пока не спасла своих друзей. Сначала она должна была убить его. Она ещё не могла умереть. Она не могла. Она должна разорвать ему глотку. Она должна увидеть, как померкнет свет в его глазах. Она должна убедиться, что уничтожила его. Где-то посреди всего… Таинственное присутствие вернулось. Оно было знакомым и в то же время нет. Оно было похоже на Кэла, но не являлось им. То самое, которое она не могла уловить, не могла понять, не могла идентифицировать. Во тьме её разума, прямо перед тем, как всё исчезло… Она почувствовала, как оно улыбается. Глава 3. Узники Алексис проснулась от холода, лежа на чём-то твёрдом, что ощущалось подобно глыбе льда. Медленно и осторожно она подняла голову и стиснула зубы от боли, пронзившей её позвоночник, шею и затылок. Через несколько чрезвычайно долгих секунд боль начала отступать. Спустя несколько минут она полностью рассеялась, оставив за собой скорее воспоминание о боли и слабую пульсацию в районе почек. Боже. Будь оно всё проклято. Это её рук дело. Всё произошло из-за неё, потому что она чёртова тупица. Алексис подняла руку к шее сзади, машинально проверяя наличие ошейника. И поморщилась, когда нащупала его там, хотя и чувствовала, как он натирает кожу. Сколько дней уже прошло вот так? Сколько ночей? В этот раз он хотя бы не уложил её к себе в постель. Осторожно приоткрыв глаза, она окинула взглядом тусклую комнату и поняла, что узнаёт её. Она просыпалась на одном и том же месте на каменном полу в этой комнате уже так много раз, что даже не потрудилась осмотреться получше, как только распознала массивную тёмно-зелёную дверь, закрывающую камеру из коридора снаружи. По той же причине она чуть не выпрыгнула из собственной шкуры, когда услышала голос. — Алексис? — донеслось из угла камеры. — Ты в порядке? Она повернулась и посмотрела на Джулс. Полуфейри наполовину свернулась калачиком и обхватила голени руками, занимая минимально возможное пространство на мягкой скамье. Её голос был лишь шёпотом, но в тишине прозвучал так громко, что Алексис потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и ответить. Затем она осторожно поднялась на ноги. Восстановив равновесие, она быстрым шагом подошла к своей подруге. Добравшись до места, где Джулс устроилась на скамейке, она осмотрела помещение причудливой формы. Камера представляла собой вытянутый узкий треугольник с узкими окнами-прорезями высоко в верхней части стен и плоским, лишённым украшений серым потолком. В помещении не было освещения, кроме света городских огней, лившихся через узкие окна. Оглядевшись, Алексис увидела ещё одну, гораздо большую фигуру, растянувшуюся на противоположной стороне скамьи с мягкой обивкой, которая располагалась в самой широкой части треугольника. Девин.