Ама не очень крупная женщина, она ходит слегка сутулясь, и честно сказать, до этого момента мне редко выпадала возможность пообщаться с ней. Но в этот момент я понимаю, почему именно она командует целой бандой мафиози. И почему никто из дядей Стафани еще не сверг ее, несмотря на то, что китайско-индонезийское сообщество по-прежнему сильно придерживается традиционных гендерных устоев. Откровенно говоря, эта женщина реально внушает ужас. Мне кажется, ама смогла бы запросто убить другого человека, причем сделала бы это четко и хладнокровно. – Нет, – снова говорит она, забирая бокал из рук Стафани. – Я запрещаю. Никакого алкоголя во время работы. – Ах, я настаиваю, – восклицает старшая тетя и делает шаг вперед, оказываясь лицом к лицу с амой. Она одаривает ее самой приятной, такой бабушкиной улыбкой. – Пожалуйста, не отказывайтесь, иначе нам будет стыдно. – Манипулировать чувством стыда. Хитро. Ни один уважающий себя человек с китайско-индонезийскими корнями не сможет устоять перед этим. – О нет, нет, если мы будем пить во время работы, то стыдно будет нам, – говорит ама. – Нет, если мы будем плохо обращаться с нашим гостем, то нам будет стыдно. – О боже, – восклицает Энни. – Мы не хотим, чтобы кому-то было стыдно. Поэтому я выпью за Стафани. К моему ужасу, она забирает у амы бокал и подносит его к губам. 22 – Нет! – вскрикиваем мы, и в этот же момент, просто со скоростью света, подлетает вторая тетя и выхватывает бокал из рук Энни. Не удивлюсь, если она потом это движение впишет в свою любимую тай-чи и назовет каким-нибудь, не знаю, «броском кобры». Она тут же смотрит на бокал, и я сразу понимаю ход ее мыслей. Что с ним делать? Нельзя позволить Энни это выпить, потому что, если Энни «забалдеет» и они узнают, что мы подсыпали что-то в напитки, мы наверняка потеряем лицо. Может, она «случайно» прольет это… Но затем на лице второй тети появляется такое выражение. Это выражение знает каждая китайская мать. Это выражение, которое говорит: «Я невероятно самоотверженная, поэтому в очередной раз пожертвую собой ради семьи». А за этим выражением следует еще одно, которое говорит: «Пожалуйста, помните о моей жертве. А если забудете, я буду напоминать вам о ней всю оставшуюся жизнь». – Нет, вторая тетя… Но я не успеваю выхватить у нее бокал, и она залпом выпивает все до дна. Я ахаю от ужаса. Какого хрена? Серьезно, она могла бы пожертвовать собой в любом другом случае, где не пришлось бы пить шампанское с травкой, но нет, конечно же, ей обязательно нужно было выбрать для этого самый драматичный случай. – О, что мы пьем? Почему мне никто не предложил? – спрашивает четвертая тетя, неторопливо подходя вместе с Лилиан. Она уже протягивает руку, чтобы взять бокал, но ма резко отодвигает от нее поднос. – Нет, – восклицает ма. Выражение лица четвертой тети сразу же становится грозным. О боже, нет. Только не их вечное соперничество. Я еще не успела отойти от всего дерьма, которое только что произошло, а тут уже новая порция готовится. – Четвертая тетя… – Я думаю, – говорит четвертая тетя, взяв с подноса два бокала шампанского, – мы с Лилиан хотели бы выпить. – Не успевает она протянуть один бокал Лилиан, как уже осушает свой собственный. Лилиан уже начинает подносить свой бокал ко рту, как вдруг подлетает вторая тетя, выхватывает его и залпом выпивает все содержимое. О. Боже. Мой. Ама, должно быть, почувствовала, что что-то здесь нечисто, потому что она быстро берет еще один бокал и передает его Энни. Вторая тетя снова моментально протягивает руку, словно гадюка, хватающая птенца, собираясь выпить уже третий бокал, но тут вмешивается старшая тетя и хватает ее за запястье. Их взгляды встречаются, а на лице старшей тети появляется то же самое самоотверженное выражение. Она осторожно берет бокал с шампанским у второй тети и будто бы мысленно говорит: «Не жертвуй только лишь собой». Вторая тетя слегка кивает. Старшая тетя поднимает бокал; она делает все так драматично, словно Джульетта, которая собирается принять яд и присоединиться к своему мертвому возлюбленному. И она эпично приговаривает весь бокал. Ама подает еще один бокал Лилиан, и на этот раз вскрикивает ма: – Я! Это мой! Я выпью! Она хватает бокал и тут же его осушает. Ама тянется за еще одним бокалом, но тут меня будто током ударяет, и я со всей силой выбиваю поднос из рук мамы. Изящнейшие флюте сыпятся на землю, разбрызгивая повсюду шампанское. Они сделаны из тончайшего стекла, поэтому при ударе практически не издают никакого звона, но тем не менее это привлекает всеобщее внимание. Нейтан подбегает ко мне сзади. – Что случилось? – спрашивает он, кладя руку мне на спину. – Мэдди, ты в порядке? Мама? Я таращусь на него, не в силах придумать какое-то оправдание, которое звучало бы правдоподобно. – Я э-э… я споткнулась о свое платье? – Почему я сказала это в вопросительной форме? – Я споткнулась о свое платье, – повторяю снова, но на этот раз утвердительно. Энни выглядит шокированно, бедная женщина, но ее можно понять. Она кладет руку на плечо Нейтана. – Нейтан, любимый, не мог бы ты проводить меня до дамской комнаты? – Подожди, мам. Нейтан берет меня за руку и спрашивает более мягким голосом, смотря мне прямо в глаза: – Что случилось, Мэдди? Ты в порядке? Боже, могу ли я чувствовать себя еще хуже, чем раньше? Очевидно, могу. Я даже не могу описать, насколько ужасно себя чувствую в этот момент. Создается такое впечатление, что еще после случая с А Гуаном я оказалась в огромной бочке с дерьмом, а после всех этих происшествий со Стафани, убийств, похищений, ссор тетушек и еще кучи всего я опустилась на самое дно этой бочки, уверенная, что дальше опускаться точно некуда. Но не тут-то было, дно этой бочки будто вмиг исчезло, и сейчас я начинаю опускаться все дальше и дальше вниз по огромному тоннелю из дерьма. И самое печальное, что я не вижу никакого выхода, повсюду лишь одно сплошное дерьмо. Я пытаюсь улыбнуться, но такое ощущение, что мне склеили губы, и я всеми усилиями пытаюсь хоть как-то сдвинуть их с места, но каким-то образом мне все же удается растянуть рот в нечто, напоминающее улыбку. Уверена, она выглядит так же дерьмово, как я себя чувствую. – Я в порядке, – говорю я и сама не верю своим ушам. Я больше не узнаю человека, который это произносит. Не узнаю этого девушку, продолжающую лгать мужчине, которого она якобы любит, мужчине, за которого она только что вышла замуж. – Мне кажется, я просто немного перебрала с выпивкой. Пожалуй, пойду присяду ненадолго. Ты проводи пока свою маму в туалет. Со мной все будет в порядке. – Нейтан… – начинает говорить Энни. – Одну минуту, мам, – перебивает ее Нейтан, в его голосе слышится раздражение. Он берет меня за руку и уводит за собой подальше от толпы. – Мэдди, я знаю, ты что-то скрываешь от меня. Что произошло? Расскажи мне, и мы вместе все решим, ладно? У меня на глаза наворачиваются слезы. Боже, я бы отдала сейчас все на свете, чтобы получить возможность просто упасть в его объятия и рассказать ему обо всем, что произошло. Тут краем глаза я замечаю какое-то движение. Стафани. Всегда ошивается где-то рядом, всегда притаивается, выжидая, когда же мы расслабимся и проявим хотя бы минутную слабость. А неподалеку от нее крутится ама и все наблюдает, высматривает, как хищный ястреб, которому не терпится напасть на свою жертву. Потом я замечаю Лилиан, стоящую между старшей и второй тетей, она выглядит такой маленькой и беспомощной. Так, мне просто нужно пережить сегодняшний день, и тогда я смогу все рассказать Нейтану. – Я в порядке, правда в порядке. Просто не очень люблю толпы. Ну, я имею в виду, что не очень люблю, когда все внимание приковано ко мне. – Затем впервые за весь день я произношу правдивую вещь. – Я отчасти жалею, что мы не сбежали. Оставили бы все и вся позади и просто… ну, ты знаешь. Взгляд Нейтана смягчается. – Знаю. Я тоже слегка жалею, что мы этого не сделали. Но мы уже здесь и церемонию даже выдержали. – Он улыбается мне. – Я до сих пор не могу поверить, что ты моя жена. Вау, так странно это говорить. – Слышать тоже странно. – Из меня вырывается легкий смешок, и это так приятно. Я впервые по-настоящему смеюсь с тех пор, как все это началось. Все будет хорошо. В день нашей свадьбы никого не убьют, и мы все вернемся домой и забудем обо всем этом безумии. Все будет… Тут внезапно слышится громкий ропот толпы. Мы с Нейтаном поворачиваемся на звук. О боже. Там вторая тетя, и она… – Она… – бормочет Нейтан, прищурив глаза. – Она снова заставляет моего папу заниматься тай-чи? 23 – О нет. – Я тут же подхватываю шлейф своего платья и бросаюсь ко второй тете. Как мы и боялись, она снова пристает к многострадальному отцу Нейтана и буквально заставляет его заняться тай-чи. – …не думаю, что это хорошая идея, – нервно восклицает Энни, расхаживая вокруг них. – Ой, Энни, не дрифтуй, ладно? – выдает старшая тетя. – Извините? – в недоумении говорит Энни. – Ну, так же вы, британцы, говорите, да? Не дрифтуй? – Наверное, не дрейфь, – исправляет ее четвертая тетя. – Не дрифтуй. Ха. – Она смотрит в небо. – Не дрифтуй… Энни бросается к нам. – Нейтан, слава богу. Пожалуйста, скажите им, чтобы они прекратили это все. Я спешу ко второй тете, которая буквально сама ставит отца Нейтана на четвереньки на траве, в то время как все толпятся вокруг и перешептываются. О боже, почему это происходит со мной? КАК Я ДО ЭТОГО ДОКАТИЛАСЬ? – Вторая тетя, прекрати это. Остановись! Она поднимает на меня свои затуманенные глаза. – А? О Мэдди, хорошо, что ты здесь. Давай, поможешь мне, мы должны растянуть его. Ты возьмешь его подмышки, а я потяну сзади. – Мы не будем делать ничего подобного! Нейтан садится на корточки и помогает своему отцу подняться.