Он заметил, что рассуждает об одном и том же не в первый раз. Но ни о чем другом он думать сейчас не мог. Мог просто тихонько по-женски выть и рвать свои сильно поредевшие волосы. Он пропустил момент, когда Шевченко вышел на улицу. Увидел его уже шедшим вдоль строя машин. Шевченко остановился, за руку здороваясь с человеком в штатском и о чем-то разговаривая. Беслан пересел на водительское место и, когда полковник разошелся со знакомым, моргнул ему фарами. Трое стоявших в отдалении и куривших молодых милиционеров посмотрели в его сторону. Один поправил висевший на плече автомат без приклада. — Ты с ума сошел? — зло спросил Шевченко, садясь в машину. — Ты бы еще в кабинет ко мне заявился. — Срочное дело. — Не мог через Володю передать? Срочное! Ну что у тебя? — Может, отъедем отсюда? — Куда отъедем?! Я с трудом на минуту выбрался. Беслан вздохнул и повернулся к нему лицом, не вынимая при этом руку из кармана. — Кто-то нас предал, — медленно проговорил он, вглядываясь в лицо милиционера, который норовил не смотреть в глаза, а косил в сторону. — Откуда ты это взял? — Тархан мертв. Товар пропал. — Где? — живо переспросил Шевченко. — В Москве. — Ну а почему ты решил, что это предательство? Может, конкуренты или еще что. Беслан, вслушиваясь в каждое слово, в каждый звук его голоса, не услышал сожаления. Только желание побыстрее закончить разговор. — А ты как считаешь, а? — Не знаю. Слушай, мне пора идти. Я сегодня разберусь и тебе сообщу. А ты пока схоронись где-нибудь. Найдешь место? Беслан видел, как рука милиционера потянулась к ручке, готовая открыть дверь. Еще секунда — и все, он уйдет. Торопясь опередить события, он вытащил из кармана пистолет. — Стой! — Ты что? — Шевченко округлил глаза. — С ума сошел? — Мне все сегодня говорят, что у меня плохо с головой. Но мне кажется, что меня просто держат за дурака. А я только хочу знать, кто нас продал и кому. — Да откуда я знаю?! Сказал же уже — вечером. Ну убери ты его! Беслан щелкнул предохранителем. Это движение он успел хорошо отрепетировать. Шевченко отпрянул. — Ты умрешь, сволочь! — бешено выпучивая глаза, проговорил Беслан, оказавшийся больше не в силах себя сдерживать. Он надавил на курок, но выстрела не последовало. Со всей силы согнул палец, но от этого пистолет только задрожал в его руке. Что такое? Сломался? Он недоуменно посмотрел на оружие, поворачивая его боком к себе. Мелькнула мысль, что не надо было держать пистолет около мойки. Он просто заржавел. И вообще, его нужно было проверить. И тут он понял, в чем дело. Флажок предохранителя был передвинут не в том положении, при котором можно стрелять. Нервничая и время от времени вслепую переводя предохранитель из одного положения в другое, он просто перепутал. Ну в конце концов, он не профессионал. Все это заняло секунду — не больше. На эту секунду он отвел взгляд от лица Шевченко, и его большой палец коснулся предохранителя. И в это же мгновение полковник вцепился в его руку, выворачивая из нее оружие. Это было внезапно. Беслан такого никак не ожидал. Ему казалось, что под дулом пистолета человек цепенеет и теряет способность к сопротивлению. По крайней мере, он именно так это себе представлял. Сам он никогда не стрелял в людей; когда было нужно, это делали другие, и ему казалось, что это просто. Прицелился, нажал — и все. А тот беспомощно ждет, когда в него выстрелят. Беслан испытал искреннее удивление. Ему даже захотелось спросить: «Что ты делаешь?» Но не успел. Он успел понять, что удивляться сейчас совсем не время. Что нужно бороться. Он рванул пистолет на себя, но было поздно. Он упустил момент. Шевченко сумел развернуть ствол в сторону от себя, почти выкрутив его из пальцев. Еще секунда — и он завладеет оружием. Беслан наклонился вперед, пытаясь вернуть утраченное преимущество. Его палец нажал на курок, прозвучал приглушенный выстрел снабженного внутренним глушителем пистолета, и пуля почти по касательной прошла по его шее. Почти, но не совсем. Вылетевшая с близкого расстояния пуля разорвала кожу на шее и артерию под ней. Сначала Беслан ничего не почувствовал. Он только увидел, как на лицо и китель сидевшего рядом с ним человека брызнуло что-то красное. Откуда тут кетчуп? Или он застрелил этого мента? Он расслабился. Все. Но тогда почему тот не падает, а выскакивает из машины? Беслан сделал движение за ним. Оно получилось вялым и неспешным. А потом пришла боль и понимание того, что он умирает. Мент опять его перехитрил. И теперь уходит. Упав на сиденье рядом, он вытянул руку в открытую дверцу машины и несколько раз выстрелил в отскочившую фигуру в кителе, ловя ее на прыгавшую и мутневшую мушку. Он не видел, как Шевченко упал, и тем более не видел молоденького сержанта, сорвавшего с плеча автомат. Он только услышал громкие звуки и почувствовал впивавшиеся в него горячие прутья, прожигавшие тело. Самсон Он сидел напротив телевизора, даже почти лежал, обнимая за плечи свою племянницу Аленку и вполглаза поглядывая в телевизор, а больше заглядывал ей через плечо в учебник математики и вытащенным из подушки перышком щекотал ей ухо. — Отстань, Олег, — ежилась она. — Какой я тебе Олег? Я тебе дядя Олег. Старший родственник. — Тогда должен понимать, что у меня завтра контрольная и мне нужно готовиться. А утром мне еще готовить вам завтрак, — рассудительно сказала она. — Посмотри пока телевизор. Или книжку почитай. — Но я же соскучился! — шутливо возмутился он, хотя говорил чистую правду. Впервые за последние месяцы он чувствовал себя счастливым и спокойным. — Тогда не мешай. Логики в ее словах не было ни на грош, но он не стал спорить. Взял пульт и начал переключать с программы на программу. Наткнулся на какую-то милицейскую передачу и стал ее смотреть, одновременно пытаясь понять, испытывает ностальгию или нет. Пока, кажется, ничего такого. Кто-то кого-то ограбил, кто-то кого-то сбил и скрылся с места происшествия. Никакой романтики и никакой ностальгии. Кажется. Со стороны коридора раздался звук отпираемого замка, и Аленка, бросив учебник на диван, выбежала из комнаты. — Папка вернулся, — проговорила она негромко. Раньше она так не выбегала, а свои эмоции выражала громко, криком. Олег хотел было встать и поздороваться с братом, но потом решил не мешать им и уставился в телевизор. — Смотришь? — спросил Виктор, быстро входя в комнату. — Ну и как оно тебе? — Что? — Не видел, что ли? — брат внимательно посмотрел на экран. — Черт! Уже все. Специально же спешил. Пробки эти!.. — Тогда давай своими словами. — Своими словами не так интересно. Ладно. Наш большой друг полковник Шевченко, погибший от рук бандита прямо на боевом посту, посмертно представлен к награде. Скорбящие родственники и сослуживцы в наличии. Бандит, само собой, мертв, за что какому-то сержанту дали медаль. — Повезло парню, — безразлично прокомментировал Олег. О том, что случилось с Шевченко, он уже знал. Собственно, примерно на это они и рассчитывали с Виктором, когда одновременно звонили один — Мише Пирогу, а второй — Беслану. Только действительность оказалась роскошнее плана, и задуманный ими двухходовой дуплет оказался дуплетом-одноходовкой. — А знаешь, кого я там еще видел? Кастерина. Стоял в первом ряду. — Подумаешь. — Олег встал и посмотрел на часы. — Пойду-ка я пройдусь. — Куда это ты? — Да нужно тут встретиться с одним человеком. По поводу работы. Ты же сам говорил, что нужно устраиваться. — Что-то поздновато для таких встреч, — с сомнением проговорил Виктор. — Ну тут уж как получилось. А ты пока проследи, чтобы ребенок поужинал. У меня накормить ее не получилось. Через час с небольшим он был на вокзале, где встретился с человеком. А еще четверть часа спустя они уже сидели за столиком в вокзальном ресторане и выпивали. Впрочем, Олег пил мало. В последнее время интерес к выпивке у него пропал. — Знаешь, о чем я хотел тебя спросить? — сказал он, когда было выпито за встречу и все хорошее. — Ты носишь с собой семейные фотографии? — Ношу. Ну и что в этом такого? Многие носят. — Покажи, а? — Зачем тебе? — Ну покажи. Жалко тебе, что ли? — Да не жалко. На, смотри. Но фотографии Олег смотреть не стал. Вместо них он взял в руки изящный бумажник, в котором они лежали. — Кстати. Ты кровь-то с машины отмыл?