После тролль бросил Джошуа еще одну кроличью тушку, с легкостью сгреб свою добычу в охапку, еще раз засмеялся: «Ух!» – и перешел. * * * Тем вечером, перед заходом солнца, Джошуа освежевал обоих кротокроликов и зажарил их на шампурах над костром. Ему не терпелось приняться за мягкое, сочное мясо. Но он знал, что после пяти голодных дней нельзя переедать, и решил отложить второго кролика, чтобы засолить его и высушить на солнце. Конечно, эти маленькие млекопитающие с резцами как у грызунов и предназначенными для рытья когтями не были кроликами, крысами или кротами, хотя в некоторой степени походили на каждого из них. Может, они были как африканские землекоповые, о которых он слышал: те, что обитают в больших лабиринтах под землей, ползая друг по другу в темноте… Землекоповые живут колониями вроде роя, как общественные насекомые, где размножаются только несколько пар, а остальные особи стерильны и приходятся друг другу братьями, племянниками и племянницами. Может быть, здесь все устроено точно так же. – И может быть, вот куда подевались все местные кролики и зайцы, – сказал он вслух. – Под землю, где можно скрыться от крокодилов-убийц, суперптерозавров и всего прочего, против чего обзавелись броней здешние слоны. Однако не от умного тролля. Или от могучего охотника Джошуа. Ха! Не успел он это произнести, как почувствовал, что тролль наблюдает за ним. Большой седой самец вернулся. Он сидел на самой границе освещенного костром круга. Даже в тусклом вечернем свете Джошуа видел размазанную вокруг его рта кровь. Его наверняка привлек аромат жарящегося мяса. Тролли любили приготовленное мясо и использовали огонь, если находили, например, после удара молнии, но так и не научились его добывать. – Среди троллей никогда не было короля Луи, приятель. – Ух? – Неважно. С некоторым сожалением Джошуа взял наполовину съеденного кролика и второго, готового, но еще целого, и понес их троллю. Он сел на землю перед троллем и положил перед ним нетронутую тушку, как вежливый официант. – Ваша крыса, сэр, хорошо прожаренная, как вы и заказывали… – Ух! Тролль впился в мясо. Джошуа сел и принялся за еду вместе с троллем, разве что медленнее, разглядывая дальнего родственника. С самого Дня перехода археологи, включая юного Нельсона Азикиве, пытались понять, почему в новых мирах отсутствует человечество. Они обнаружили кремневые орудия в пыльных последовательных версиях Олдувая. Обнаружили окаменелые кострища в глубинах пещер в последовательных Европах. Но искра разума так никогда и не зажглась под тяжелыми лбами ни в одном из миров, кроме Базовой. Наверное, говорили комики, во всех других мирах черный монолит[3] просто потерял адрес человекообразных обезьян… Но в этих безлюдных мирах обнаружились другие человекообразные, эволюционировавшие из того же базового корня, что и человечество. Предположительно, все они считались потомками человека умелого, Умельца, исчезнувшего два миллиона лет назад, но очень сильно отличались друг от друга, встречи с некоторыми были более приятными, чем с другими. И некоторые в своем развитии научились в полной мере использовать преимущества просторов Долгой Земли. Из всех двоюродных братьев человечества тролли были образцовыми. – Погляди на нас, приятель, – произнес Джошуа. – Два старика в глухомани. Я-то считал себя Робинзоном, и вдруг появляешься ты. Я не могу называть тебя Пятницей. Как насчет Санчо? – Ха? – Помоги мне, сестра Джорджина. Мы всего раз читали эту книгу на испанском… «La mejor salsa del mundo es el hambre»[4]. – Ха! – Приятного аппетита, друг мой. Ветер усилился, и искры от костра взвились высоко в темное пустое небо. Глава 13 На девятый день своего пребывания в этом мире Джошуа попробовал поохотиться на кротокроликов сам. Тролль Санчо, конечно, не мог объяснить, как он выслеживает добычу. Джошуа оставалось только наблюдать, предполагать, подражать и учиться. Но он потихоньку начал распознавать внешние признаки кроличьих гнезд. Это были широкие обесцвеченные круги на земле шагов двадцати в поперечнике – из-за мочи тысяч кроликов, просочившейся наверх из их тесных нор. А над центральной камерой земля немного приподнималась, образуя очень низкий купол, едва заметный, если лечь на землю и смотреть одним глазом. Затем нужно было добраться до самой середины холма, где находились центральные камеры со сравнительно тонкими крышами, и там долго ждать, замерев, как статуя, пока потревоженные шагами кролики вернутся из более глубоких тоннелей и опять займутся своими делами в камерах под поверхностью. Оставалось только проломить тонкую крышу – Джошуа усиливал свои маленькие человеческие кулаки булыжником – и нырнуть в извивающуюся кучу мяса, пока кролики опять не разбежались. Итак, после трех успешных охот с Санчо Джошуа в одиночку разведывал подозрительную территорию неподалеку от леса. Едва заметный круг на земле – есть. Невысокие купола, почти неразличимые на сухой осыпающейся пыли, – есть. Джошуа провел напряженные полчаса на солнцепеке, неподвижно, замерев как статуя, держа наготове булыжник размером со свою голову. Как только он занес булыжник, из леса выскочил слоненок. Джошуа не верил глазам. Он даже не знал, что слоны живут в лесу, хотя почему бы им туда не захаживать. Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать: слоненок, от какой бы опасности он ни бежал, направляется прямо на драгоценный кроличий муравейник. Хуже, за детенышем из леса, пронзительно трубя, выскочила мать. И Джошуа, мысли которого в старом мозгу текли медленно, словно желе через соломинку, стоял прямо у них на пути. Слоненок бегал быстро, быстрее, чем он ожидал. Детеныш вмиг оказался рядом. Джошуа выронил камень и в самый последний момент откатился в сторону. Бивневая броня слоненка еще не оформилась, но уже была тверда как сталь и щетинилась острыми концами – Джошуа разминулся с ней на считаные дюймы. Следом неслась мать с намерением догнать детеныша, человека она едва заметила. По несчастной случайности, когда Джошуа барахтался в пыли, отчаянно пытаясь убраться прочь, слониха опустила тяжелую заднюю ступню ему на ногу. Он почувствовал, как со звуком треснувшей ветки сломалась кость. Перекатываясь прочь, он ощущал, как края кости скребутся друг о друга. – Идиот! – завопил он. Как можно быть таким медлительным? К тому же он Джошуа Валиенте, самый знаменитый в мире путник. Почему он просто не перешел в безопасный мир? Потому что его отвлекло желание заполучить вожделенный муравейник кротокроликов? «Потому что ты слишком стар», – услышал он шепот сестры Агнес. Потом накатила боль, он заревел и потерял сознание. * * * Когда он очнулся, боль в ноге ослабела до тупой пульсации. Он лежал в грязи там, где упал. Он не сдвинулся с места, даже не перевернулся. На земле, прямо у него перед лицом, виднелись нечеткие следы огромных плоских ступней слонихи и небольшая дорожка засохшего помета, возможно, оставленная запаниковавшим слоненком, когда тот бежал из леса от какой-то угрозы. Как ни странно, подумал Джошуа, слоновье дерьмо не слишком вонючее. Наверное, благодаря вегетарианской диете. Возможно, по чистой случайности, он все еще был жив, несмотря на то, что лежал здесь, неподвижный и беззащитный, как мешок с мясом, а его кровь впитывалась в землю Верхних Меггеров. Он перебрал свои возможности. Подобные сценарии он обдумывал много раз. Можно срочно перейти, если на него нападет какая-нибудь зубастая пасть, понукаемая голодным желудком. Иначе он будет страшно уязвим. Но если получится, лучше оставаться в этом мире. Здесь его снаряжение, за только начатым частоколом – пища, вода, аптечка. Если он сумеет вернуться в углубление в скале – это недалеко – или даже залезть в свое убежище на дереве, то можно перекантоваться там, пока рана не заживет настолько, что можно будет без вреда передвигаться. Пока не наступит зима. Насколько суровы зимы в этом мире?.. До этого еще надо дожить, сказал он себе. А сначала добраться бы до проклятого лагеря, иначе он не переживет ночь, не говоря уже о том, чтобы дотянуть до зимы. Ему на глаза не попалось ничего, что можно было использовать как костыль, чтобы разгрузить сломанную ногу. Если бы только доползти до леса, подобрать какую-нибудь упавшую ветку, на которую можно опереться, и доковылять до лагеря… «Хороший план», – сказал скептический внутренний голос. «Черт, сосредоточься». Прежде всего нужно перевернуться на спину. Джошуа взмахнул рукой и перекатился. Но как только он шевельнул сломанной правой ногой, боль вернулась – самая сильная с тех пор, как много лет назад двое биглей почти по-доброму отгрызли ему кисть. От боли он распластался, ничего не соображая, опять чуть не потеряв сознание. Джошуа заставил себя поднять голову. По крайней мере нога выглядит прямой, кости не торчат. Однако брюки испорчены, штанина измята и окровавлена. Он откинулся назад. Перелом мог быть и хуже, но и этот достаточно скверный. Ему не уползти отсюда и тем более не встать. Тут нужен вертолет, современная больница, хирург и команда медсестер. О, и анестезиолог. А он даже не знает, где его вода и сможет ли он до нее дотянуться. «Я же говорила, – раздался в ушах голос сестры Агнес, – ты стареешь. Слишком рискуешь. Тебе не следовало уходить опять, в одиночку». «Ты даже не расстелил гребаное серебристое одеяло на гребаном утесе, как я тебе советовал, ты законченный гребаный идиот», – вторил Билл Чамберс. «Ты заплатишь за гордыню, папа, – говорил Род. – Собственной жизнью…» – Еще нет, – прорычал Джошуа. – Мой план… Санчо? Санчо! Санчо! Он звал, пока опять не потерял сознание. Последней ясной мыслью была слабая мольба о том, чтобы первым на его крики отозвался тролль. * * * Санчо старался быть осторожным. По-своему. Как узнал Джошуа, тот среди своих соплеменников считался исключительно разумным. Но он был таким же сильным и огромным человекообразным, как орангутан, и за всю жизнь не совершал более тонких действий, чем обкалывание камня.