Но Ян был таким загадочным. * * * Однажды утром сестра Колин, которой самой было чуть за двадцать, пришла к сестре Иоанне, охваченная беспокойством. – Этот мальчик творит странные вещи. – Какие? – Он слушает. – И что здесь странного? Что слушает? – Не что. Кого. Любого, кто приходит. Должностных лиц. Посетителей. – Я думала, к нему никто не приходит, – сказала сестра Иоанна. – Нет. Я имею в виду тех, кто приходит к другим детям, даже к сестрам. Если есть возможность, он просто сидит и слушает. И спрашивает, знают ли они какие-нибудь хорошие истории. – Истории? – Байки путешественников. Городские легенды. Такого типа. – Бульварные сплетни? Интернет-слухи? – спросила сестра Иоанна, стараясь говорить строго. – Ну, наверное. Но похоже, ему нравится слушать людей напрямую. И он записывает в своем стареньком раздолбанном планшете. Даже добавляет время, дату и место. Людям становится жутковато, если они замечают. – Ну… – И потом вопросы. Он спрашивает об очень странных вещах. Он опять смотрит один из старых фильмов Джошуа. – А. Упорный интерес Яна к старой, созданной до Дня перехода, научной фантастике побудил сестер более тщательно присматривать за приютской коллекцией, собранной в основном Джошуа. Одно дело держать в порядке потрепанные книги в мягких переплетах, но чтобы успешно конвертировать различные столетние фильмы с кассет, дисков и устаревших форматов для просмотра на современных планшетах и экранах, понадобились основательные технические знания. И после всех этих усилий мальчишка снова и снова возвращался к горстке любимых. – Дай угадаю, что он смотрит. «Первые люди на Луне». – Нет. – «Аватар»… «Мышь на Луне»… «В поисках Галактики»! – Да, этот. – Ха! Я так и знала! – Он начал задавать вопросы, будто раньше никогда не видел фильма, а вы знаете, что он смотрел его раз двадцать. «Как называется это место?» – «Ну, это планета». – «Но как она называется? Она настоящая?» – «Она только в кино». – «Можно отправиться туда по-настоящему? Что там в космосе на самом деле? Есть такие люди, как мы?» И тому подобное. Снова и снова. И в ответ нельзя строить догадки, даже о подробностях какого-нибудь тупого старого фильма, потому что знаешь: он проверит и вернется к тебе. – Ничего удивительного, что десятилетний мальчик интересуется космосом. – Знаю. – Сестра Колин вздохнула. – Просто он такой – вы знаете – Ян. – Я с ним поговорю. * * * Сестра Иоанна потихоньку подготовила все, чтобы провести вечер с Яном. Пообещала, что они будут сидеть вместе на старом диване и смотреть какой-нибудь его старый фильм или читать книгу – что он захочет. Они уселись перед большим настенным экраном, на котором шел «Контакт» – фильм, который они смотрели вместе столько раз, что сестра Иоанна узнавала каждый кадр. Ян делал пометки в маленьком планшете. Рядом с ним на диване лежала пара старых книг: «Контакт», роман, по которому был снят фильм – точнее наоборот, роман был написан по фильму, – и «Мир-Кольцо». Оба смотрели с философским видом и хрустели попкорном. Сейчас на экране была радиоастроном Элли Эрроуэй в детстве, с отцом. – Знаете, – заметил Ян, – этому фильму восемьдесят лет. Что-то вроде того. Но они говорят прямо как сейчас. Что за восприятие у этого десятилетнего мальчика? Люди диву даются, когда Ян выдает такое. – Наверное. Как ты думаешь, почему? Он пожал плечами. – Потому что мы все смотрим одни и те же старые фильмы. Новых больше никто не снимает. Она решила, что это правда. – Я читала, что после Дня перехода для телевидения настали не лучшие времена, потому что невозможно организовать трансляции между последовательными мирами. Затем Йеллоустон и вовсе покончил с ним. Знаешь, супервулкан в сороковом году. – Поэтому мы смотрим одно и то же снова и снова, – сказал Ян. – Как будто все застыло. Она улыбнулась. – Наверное. Больше никто не знает, как зовут Папу Римского, зато капитана Кирка знают все. – Никогда о нем не слышал. – Услышишь, Ян. А чем тебе нравится этот фильм? – «Контакт»? Мне понравилось, как она находит закономерности, понимаете? В сигналах с неба. Все эти числа. Вот почему мне хочется смотреть этот фильм – потому что сигнал с неба правда поймали, да? В Дыре. В этом сигнале нашли числа? – Не знаю, – честно ответила сестра Иоанна. Она не сильно заинтересовалась сигналом, когда о нем вкратце упомянули в новостях. Большинство сообщений об этом казались ей мрачными домыслами. Ян беззаботно жевал попкорн. – Я нашел в библиотеке несколько книг о том, как искать закономерности в числах и тому подобном. Закономерности есть и в природе, можно увидеть одни и те же спирали у подсолнуха и галактики. – Правда? Сестра Иоанна никогда не была грамотеем. Она сразу вспомнила давно умершую сестру Джорджину, самую образованную среди монахинь. Книги, которые читал Ян, вполне могли когда-то принадлежать Джорджине. Джорджина никогда не упускала случая напомнить, что училась в Кембридже. – Не в том Кембридже, который в Массачусетсе, а в настоящем, который в Англии, – пробормотала сестра Иоанна. – А? – недоуменно посмотрел на нее Ян. – Ничего. Просто вспомнила… – На нее снизошло озарение. – Закономерности. Вот почему тебе нравится, как люди рассказывают истории? В них тоже есть закономерности? Он пожал плечами, жуя попкорн. «Может, он сам не сознает, что делает», – подумала сестра Иоанна. Поиск закономерностей – поиск логики в хаосе жизни. «Контакт» – поиск способа достучаться до отсутствующего. На самом деле в фильме это есть: немного дешевый прием в сцене, где юная Элли пытается по радио установить контакт с умершим отцом. Это имело смысл, если учитывать биографию Яна. Отца он никогда не видел, а мать сама была почти ребенком и росла с нарушением познавательных функций. Первые четыре года жизни он провел в относительном одиночестве с матерью в постйеллоустонском лагере для беженцев на Ближних Землях, пристанище нищих и зависимых. Одним из негативных аспектов великого открытия Долгой Земли стало то, что появилось слишком много места, и такие случаи проходили незамеченными. Мать старалась как могла, но даже толком не научила Яна говорить, они общались на собственной разновидности детского лепета. Потом мама тоже пропала. Соседи спасли растерянного и напуганного малыша от голода. Внезапно в четыре года Ян Родерик потерял единственный человеческий контакт, единственную возможность общения. Ошеломленный непривычной обстановкой, он целый год не произносил ни слова. Сестра Иоанна всегда старалась держать в уме подобные моменты. Ребенок есть ребенок, а не набор обстоятельств. Тем не менее такая информация полезна. – Что ты сейчас записываешь? – Доказываю, что Элли Эрроуэй из Мэдисона в Висконсине. – Правда? – удивилась она. – В кино не говорится прямо. Но в первой главе книги мама Элли берет ее на прогулку по Стейт-стрит. – Он прищурился. – В Базовом Мэдисоне тоже была Стейт-стрит, да, сестра? – Да, была. – И в книге говорится, что она живет у озера в Висконсине. – Его маленькие пальцы стремительно забегали по планшету. – Она идет повидать маму в доме престарелых в Джейнсвилле. И смотрите, в кино… – Он уверенно прокрутил назад к сцене, где юная Элли соединяет на карте нитками кнопки, которые показывают ее радиоконтакты. – Видите кнопку на месте ее дома? – Точно на Мэдисоне, – изумленно сказала сестра Иоанна. – Потом отец говорит ей, где находится Пенсакола.