– А чего он выскочил, как черт из бутылки? – Тебя ищет, – флегматично ответил Крячко. – Ну, не тебя конкретно. Ищут человека, которому Юрий Петрович вынес деньги. – Долго искать будут. – Смахивая с плаща влагу, Иван отряхнулся, словно пес, огляделся. – Давай пошустрим по городу, проверимся. Ты лучше знаешь, как это делается. Отказываться было опасно. Крячко кивнул и по необъяснимым для себя причинам повел игру профессионально, даже начал объяснять вслух свои действия: – Перейдем на другую сторону. Если нас преследуют, машина останется на этой стороне, и они начнут искать разворот. Иван взглянул уважительно, кивнул, они пересекли Садовое кольцо, здесь Иван взял инициативу в свои руки и остановил частника на «Жигулях»: – Друг, опаздываем, подбрось на Киевский? У вокзала они спустились в метро, проскочив по туннелю, поднялись снова наверх и сели в такси. «Эдак мы действительно могли соскочить, и ребята потеряли нас», – подумал Крячко. Он не знал, что Орлов, как только они сели в машину, дал команду наблюдение прекратить и переместил оперативников в другой район. В номере Иван стащил мокрый плащ, налил два стакана коньяка и, кивнув Крячко, залпом выпил. – Какие деньги упустили! – Иван выругался. – На всю жизнь бы упаковались. – Хорошо хоть ноги унесли, – возразил Крячко. Выпить ему хотелось аж до тошноты, ведь и нанервничался, и продрог порядком, но Крячко лишь пригубил. Неизвестно, как при таком нервном напряжении может подействовать алкоголь… Иван сделал себе укол, но дозу уменьшил. Ампулы, полученные от Лебедева, не уничтожил – вдруг пригодятся! Через несколько минут он почувствовал подъем сил, энергии, мыслил ясно. Выехать из Москвы, майора заманить с собой. От денег он не откажется. Километрах в тридцати сейчас темень и, конечно, ни души, в крайнем случае, можно выстрелить из кармана. – У меня неподалеку небольшой банчок припрятан, – сказал Иван, быстро расхаживая по номеру. – Да выпей ты, красна девица! – Он сунул Крячко стакан. – Если ты меня проводишь, я тебе «штук» двадцать выделю. Не хочу с тобой расставаться, уж больно ты ловко с милицией разговариваешь. «Решил со мной кончать», – понял Крячко и решительно отставил стакан. – На работе не употребляю. Двадцать, говоришь? Дешево себя ценишь. Пятьдесят. Один не собирался платить, второй и не думал о деньгах, но торговались они серьезно и сошлись на тридцати тысячах. – Лады, – подвел итог Крячко. – Далеко? – Электричкой с Казанского минут тридцать, – ответил Иван. «За городом, когда он будет вооружен, я могу с ним не справиться», – подумал Крячко. Ему стало нехорошо, начало вдруг подташнивать. До этого момента Станислав Крячко не знал, что такое страх. Глава последняя – Ты подожди, – сказал Иван, – я смотаюсь к администратору, оплачу номер, чтобы мы могли выйти, не задерживаясь. – Валяй, – ответил Крячко и взял со стола газету. Иван вышел, майор взглянул на телефон. Позвонить? А если он стоит в коридоре и услышит? Выглянуть из номера и проверить? Увидит, насторожится, и все пропало… Крячко взял стакан, прошел в ванную, вылил коньяк. Напился холодной воды и вернулся в кресло. «Ехать с ним за город? Стрелок он отменный, а Гуров мне оружие брать не разрешил: „Пистолет мешает думать, сковывает“. Профессор! А с голыми руками рядом с вооруженным убийцей я буду чувствовать себя раскованным и чертовски умным…» Он прервал себя, устыдился. «Сам трушу, а на Леву бочку качу. Сколько ты стоишь, Станислав Крячко? Подбери сопли, сосредоточься. Если придется брать убийцу один на один, значит, возьмешь!» У Ивана был ключ от буфета, расположенного на этаже. Снять заднюю панель холодильника, достать пистолет и деньги, привинтить панель на место – вся работа заняла не более десяти минут. Он оттянул затвор, убедился, что патрон в стволе, снял предохранитель, опустил пистолет в правый карман брюк и вошел в номер. – На посошок – и двинули? – сказал он весело. Крячко почувствовал, что убийца вернулся с оружием. Иван говорил и двигался иначе, стал свободнее, увереннее. Майор окончательно успокоился. «Теперь все будет тип-топ. В номере Иван, конечно, стрелять не будет, на вокзале взять его не сложно. Даже если ребята нас потеряли. Подгадаю момент, когда мы окажемся неподалеку от постового милиционера, правую руку сразу блокирую…» Додумать Крячко не удалось, так как он перестал фиксировать передвижения Ивана по номеру. Убийца собирал вещи и разные мелочи, бросая их в чемодан. Оказавшись за спиной майора, он вынул из кармана пистолет и ударил рукояткой по затылку. Крячко обмяк, уронил голову на грудь. Иван посмотрел на майора несколько удивленно, словно не сам ударил, а сделал это кто-то другой, не посоветовавшись с ним. «Зачем это я? – Иван убрал пистолет. – Здесь его оставлять нельзя». Убийца взял майора за подбородок, тряхнул. Крячко застонал, приоткрыл глаза. – Долго жить будешь, – сказал Иван, хотел забрать удостоверение, вспомнил, что дверь не заперта, насвистывая, начал искать ключ, прикидывая, как сейчас заберет «ксиву», умоет содельника, отпоит коньячком и спокойно выведет на улицу. Пьяный человек, оттого и ходит, пошатываясь… Крячко приподнялся в кресле и снова обмяк. – Верно, дружище, отдыхай, – сказал Иван. – Это только в кино человека по башке железкой бьют, а он опосля подвиги совершает. А в жизни у нас головушка живая, ей больно, она кружится, ножки слабые, будто не свои, и абсолютно никаких команд не слушаются. Ты как, приятель? Слышишь меня? Он впервые радовался, что не убил человека. Вынув из кармана Крячко удостоверение, прочитал: Крячко Станислав Васильевич… Состоит на службе в Управлении Московского уголовного розыска… – Как? – Иван взглянул на майора, услышал в коридоре шаги и обернулся. Дверь распахнулась, через порог шагнул подполковник Гуров, увидел на столе бутылку и рассмеялся: – Станислав, дурные примеры заразительны! За спиной подполковника Гурова стояли люди, но Иван видел только Гурова и направил на него оружие. – Стоять! Живым не возьмешь, на суде издеваться не будешь! – Не глупи! Брось железку. Иван выстрелил, раздался не грохот, а слабый хлопок. Убийца дернул затвор, патрон заклинило. – Сказано, брось, – Гуров вошел, следом толпились люди. – Сука! – Иван ногтем выковыривал патрон из канала ствола. Только сейчас Гуров увидел, что Крячко пытается приподняться и по шее у него стекает кровь. Крячко увидел Гурова в каком-то зыбком полусне. Майор все пытался сказать, мол, осторожнее, убийца вооружен, но не мог. – Наручники, понятых. Работайте. Вызовите «Скорую»! – Гуров встал на колени, заглянул Крячко в глаза. – Не крути головой, все нормально. Все кончилось. Ты сработал отлично, Станислав. А вот головушку бандиту под удар подставлять не следует. Гуров разговаривал с Крячко как с ребенком, спокойным увещевательным голосом. – Ты меня слышишь? Не отвечай, я по глазам вижу, что слышишь. Сколько тебя знаю, никогда не замечал, какие красивые и умные у тебя глаза… Гуров еще долго что-то говорил, не вникая в смысл собственных слов, внимательно глядя в глаза Крячко, пытаясь определить его состояние. – Товарищ Гуров! – Кто-то тронул его за плечо. Он обернулся, увидел белые халаты, носилки, погладил Крячко по щеке и сказал: – Я к тебе завтра приду. – Товарищ, не крутите головой. Понятые, оперативники, следователь прокуратуры, фотограф из НТО заполнили номер и заслонили от Гурова задержанного. Подполковнику почему-то хотелось в последний раз взглянуть на Ивана, но Гурова оттеснили – люди начали работать, и он оказался лишним. Он спустился вниз к администратору. – Разрешите, – он снял телефонную трубку и набрал номер Орлова. – Тебе сообщили? Увезли, глаза у него нормальные, думаю, все в норме. Позволил подойти к себе сзади… Старший группы! Позор! Нет, Петр Николаевич, ему я этого не сказал, разговаривал ласково. Да люблю я людей, люблю! Оттого и злюсь… В кабинете полковника Орлова находился генерал Турилин. Когда Орлов, попрощавшись, закончил разговор с Гуровым, он спросил: – Что же вы так сурово с ним, даже не поздравили… – А Леве мои поздравления ни к чему, он сам себя поздравил, – ответил Орлов. – А высшей похвалы для него не существует. – Ну-ну, – генерал покачал головой. – Вам виднее. – Константин Константинович, он мой друг. Я Леву знаю, вот… – Орлов вытянул растопыренную ладонь. – Он человек, и ничто человеческое ему не чуждо, – генерал улыбнулся.