– Знаком без году неделя, – Иван облизал пересохшие губы. – Гляжу, человек солидный, коммерческий, – он вздохнул. – Неужто я в какую историю вляпался? – Коммерческий, точно подметили. Только вроде к холодильным установкам никакого отношения не имеет. – Гуров смотрел так внимательно, словно его на самом деле очень интересует ответ. «Вот бога душу, неужто он в самом деле ничего не подозревает? О холодильных установках он тут же в гостинице прознал, – подумал Иван и невольно улыбнулся нормально, по-человечески. – У него на старика фактиков не хватило, и меня под Лебедева вербовать решил? Не торопись, Иван, молчи и слушай, соглашайся, кивай, только ничего не говори». Иван, приняв это единственно правильное решение, не выдержал испытующего взгляда Гурова, несколько театрально вздохнул, вспомнил почему-то попа, который хаживал к бывшему хозяину Ивана, ответил: – Товарищ начальник, человек грешен и зачат в грехе. Намеревался от того знакомства свою малую корысть иметь. Так ведь за намерения вроде бы не судят? Гуров, буквально сверля его взглядом, прошептал: – Правда? Иван взглянул на потолок, отметил паутину в углу и перекрестился. «Ну, верит он мне – не верит, – решил Гуров, – а речь я сказать обязан». – В нашей работе лучше десять виновных отпустить, чем одного безвинного посадить. – Ведомо, мы газеты читаем, – непроизвольно вырвалось у Ивана. Гуров насупил брови, кашлянул в кулак. – В газетах все правильно, гласность, критика. Среди нашего брата тоже всякие попадаются. Но я, Иван Николаевич, хочу сказать не о том. Первостепенное в нашей работе – профилактика, главное, предупредить человека, не дать оступиться. Хочу, чтобы между нами все изначально было честно. Если вы что уже совершили, то помочь не могу, ответите по всей строгости закона. Но если вы с этим Лебедевым только столкнулись, на скользкую дорожку только ступили, а по моим соображениям, так и есть, тогда иное дело. Тогда нам есть о чем потолковать. «Не перебрал ли я? – думал Гуров. – Может, у меня на руках давно двадцать два, а я все банкую? Да не должно, он не профессионал, он лишь исполнитель. И меня не знает, не станет Лебедев обо мне подробно рассказывать». – За упреждение благодарю, Лев Иванович, а толковать нам больше не о чем, – ответил Иван, решив прикинуться простачком, заставить опера высказаться конкретнее. – Интересно получается, – неуверенно, подыскивая слова, заговорил Гуров. – Вы связались с особо опасным преступником, к вам пришел сотрудник органов, – он, словно опомнился, достал удостоверение: – Желаете ознакомиться? Иван внимательно изучил удостоверение, сличил фотографию с оригиналом. – Надо же, подполковник, – Иван покачал головой. – В таком-то чине и ходите по гостиницам. – Так я не закончил, Иван Николаевич, – Гуров спрятал удостоверение, взглянул осуждающе. – Я к вам по-хорошему, с доверием, а вы мне в ответ от ворот поворот. Может, вы увязли уже и боитесь ответственности? Тогда понятно, что я ошибся. Он встал, неловко одернул пиджак, пошел к двери, бормоча: – Нескладно получилось, черт побери. – Товарищ подполковник! – Иван догнал Гурова, преградил дорогу. – Вы меня не поняли, да и чай собирались выпить. Я сейчас! Церковные обороты из речи Ивана исчезли, он стал объясняться простым русским языком, позвонил, распорядился, чтобы принесли чай, достал из серванта посуду и бутылку коньяка, ловко накрыл на стол. При этом он не умолкая рассуждал, что его доверчивость к людям к добру не приводит, в который раз он попадает в историю, но «горбатого могила исправит», видно, ему на роду написано страдать за простоту и доверчивость. Но, слава богу, мир не без добрых людей, случай свел с хорошим человеком, и огромное спасибо подполковнику Гурову Льву Ивановичу, что он такой душевный. Гуров сидел с обиженным лицом, слушал хозяина и постепенно «оттаивал». «Хорошо поешь, – думал он, – интересно, какую арию ты заготавливаешь? Игра началась, как выражаются шахматисты, дебют за мной, теперь следует, не торопясь, укрепить завоеванные позиции». Иван говорил одно, думал совершенно другое. «Наживку ты, начальник, забросил для фраера. Так я тебе и поверил, ищи придурка, такие кретины живут в соседнем номере. Вопрос, зачем ты действительно пришел и что ты обо мне знаешь? Документы мои сгорели, придется все менять, ну это все сопли, сейчас надо думать, как выскочить. Кто я на самом деле, сыщик не знает, иначе не приперся бы один. Явились бы командой во главе с прокуратурой, провели бы обыск, искали бы пистолет. Здесь пистолет, здесь, только не нашли бы вы его ни в жизнь, а если б и нашли, так ко мне его никак не привязать. Отпечатков пальцев на нем нет, лежит он в гостинице, на нейтральной территории, и кому принадлежит, и кто положил, совершенно неизвестно. Старик прав, сыскарь работает один, контора его бросила. Иначе он бы не пер напролом, установил за мной наблюдение, выяснил все осторожненько». Неожиданно простая мысль, которая должна была появиться первой, заставила Ивана вздрогнуть. «Как же он меня нашел?» Знакомая дежурная по этажу принесла огромный фирменный чайник. – Добрый вечер, – она поправила на столе приборы, разлила чай, распечатала пачки печенья и, пожелав приятного аппетита, удалилась. «Как же ты, черт, нашел меня? – Иван наполнил рюмки коньяком. – Черт знает о чем думаю, главное упустил». Гуров отпил горячий чай, кивнул на коньяк и сказал: – Я бы с удовольствием, но за рулем. – Подполковник МУРа рюмку не может выпить? – Иван ухмыльнулся. – Не по-русски, Лев Иванович. – Нет. Раньше случалось, сейчас строго, – Гуров пил чай и продолжал: – Я и не подозревал, что в гостинице умеют готовить такой напиток. – Брось ты, Лев Иванович, не лови «на слабо», все ты отлично понимаешь. Платишь деньги – получаешь чай, даешь по прейскуранту, угостят помоями. Так было, будет, и ничего вы не перестроите. – Иван Николаевич, когда, где, при каких обстоятельствах вы познакомились с Лебедевым? – Девятнадцатого марта, в аэропорту Адлера, за одним столиком пили кофе, – не задумываясь, ответил Иван. – Старик обругал это пойло, достал фляжку, угостил меня коньяком. – А дальше? – Да как обычно, – Иван говорил легко, непринужденно. – Вылет задерживали, мы прошли в ресторан, съели по яичнице, выпили еще по рюмке. Слово за слово. Сначала о погоде, потом – кто чем занимается. Когда старик узнал, что я мастер по холодильным установкам, аж загорелся, начал расспрашивать, какую аппаратуру знаю, что могу, сколько получаю. Иван рассмеялся, выпил рюмку, махнул рукой. – Потом спрашивает, мол, заработать не хочешь? А кто не хочет? Ведь не украсть, заработать. Ну, Лев Иванович, я девственницу из себя строить не стал, сообразил сразу, что дело предстоит не совсем чистое. Ладно, думаю, поживем – увидим. Старик дал свой телефон, утром я позвонил, договорились пообедать, тут вы явились. Я понял, что зашел не в масть, и только вы ушли, разговор свернул. Да и старик, честно сказать, после вашего визита подзавял. Гуров отнюдь не был уверен, что сидит за одним столом с убийцей, лишь предполагал, что такое вполне возможно. «Иван излагает заготовленную легенду, уличить во лжи его нетрудно, но смысла нет. И совершенно неверно, что если человек врет, то обязательно виноват. Главное, в чем именно виноват? Никакие холодильные установки Юрия Петровича Лебедева заинтересовать не могут, незнакомого человека он угощать коньяком не будет и в ресторан не пригласит, не говоря уже о том, что встреча была назначена на телеграфе, где Гуров хозяина этого номера видел. Я должен работать по версии, что Иван Николаевич Лемешев профессиональный убийца и пистолет, который мне совершенно необходимо найти, находится если и не в данном номере, то где-то неподалеку». – Ну и ловок ты, Лев Иванович, – восхищенно сказал Иван. – Значит, дождался, пока я из этого кабака выйду, и протопал за мной до гостиницы. Силен, признаю, и крыть нечем! Иван после обеда с Лебедевым в гостиницу не возвращался, ездил по разным бытовым делам, в пути несколько раз «проверялся» и был уверен, что никого у него «на хвосте» не было. – Обижаете, я такой ерундой не занимаюсь, – ответил Гуров. На самом деле личность и место жительства Лемешева установили в первый же день. В аэропорту Гуров запомнил номер такси, в которое сел мужчина, разговаривавший в багажном отделении с Лебедевым. Боря Вакуров уже к вечеру нашел водителя, который сразу ездку во Внуково вспомнил и назвал гостиницу, дальнейшее было делом оперативной техники. Сделал это Гуров на всякий случай, не ожидая от работы особого результата. – Так как же вы тут объявились? – разыгрывая простачка, интересовался Иван. – Много будешь знать, скоро состаришься, – сухо ответил Гуров. – Лучше подскажите, на чем я матерого волка прихватить могу. Он ничего такого, интересного, вам не рассказывал? – Шутите, товарищ подполковник! – Иван рассмеялся, стал тут же серьезен, взглянул испытующе. – Матерый? И сколько у него? – Он потер пальцами, изображая, как считают деньги. – Много. – Для одного и десять штук много, для другого и ста не хватит. – У Лебедева миллионы, Иван Николаевич, – ответил Гуров, делая вид, что думает совершенно о другом. – Где они? Как его заставить их в руки взять? Я бы мерзавца с казной в руках в прокуратуру отвел, и делу конец. Иван присвистнул, снова выпил и подумал: «А чем черт не шутит, может, с ментом у старика „лимон“ отнять, поделить, всем хорошо будет». – Деньги, деньги – бумага, – начал философствовать он. – А что мы без них? Можно дельце и обмозговать, так ведь вы идейный, с вами каши не сваришь. – Точно, такую кашу я не употребляю, – задумчиво произнес Гуров, затем, тряхнув головой, весело сказал: – Я-то не беру, так ведь Лебедев того не знает! Ты понимаешь, Иван? У преступника психология гнилая! Раз я за деньги на все готов, то и любой за солидную сумму душу продаст. Так? – Ну? – Так и подбрось старику такую мыслишку. Мол, подполковник был у меня в гостинице. – Гуров жестом указал на номер. – Прищучил он тебя, старый, не отвертишься, но, видится мне, – он указал на Ивана, – тебе!.. – Да понимаю, не ушибленный! Дальше! – азартно воскликнул Иван, прикидывая, что в такой игре он сможет поиметь. – Может мент, или как вы меня между собой называете, хороший куш взять! Поверит? – Так, может, и поверит, – рассудил Иван. – Так он же, прежде чем к деньгам сунется, с тебя расписку возьмет. – Это я ему десять расписок дам! Когда кассу в прокуратуру сдадим, его в изолятор водворят, ему те расписки пригодятся! – Красиво шьешь, начальник, – Иван ухмыльнулся. – А мне чего? Тебя полкашом сделают. А я? Еще не известно, кто за этим мухомором стоит! На юге кого-то пришили, мне враз башку оторвут. Что я-то с дела иметь буду? Гуров умышленно перешел на «ты» – Иван его поддержал, они смотрели друг на друга словно содельники. – Не обижу, – сказал Гуров. – Как? И сколько? – Лебедев твои координаты не знает? – Не знает. – А я забуду. – И все? – возмутился Иван. – А чего ты хотел? – тоже возмутился Гуров. – Так не пойдет! – Как знаешь. Позвоню утром, – Гуров произнес все сухо, коротко, поднялся, сдернул с вешалки плащ, вышел из номера.