К последнему заключению его подвиг стук в дверь и звонкий голосок Кателлы: — Дора, мы идем в столовую. — Я еще не одета, бегите, догоню, — тотчас отозвалась княжна, вопросительно глянула на крепко обнявшего ее мужчину и спокойно добавила: — А может, Годренс приведет, он обещал зайти. — Везет же, — без тени зависти объявила Кати и исчезла, а маг благодарно поцеловал невесту в оголенное плечо. — Вот про это я и думаю, — вздохнула Доренея. — Ты же знаешь про моего бывшего жениха? Так вот, когда он ушел, я больше всего жалела, что была такой строгой, неприступной… — Как странно, — перебил ее маг и снова поцеловал белое плечико, теперь чуть ближе к шее. — А я вот, наоборот, ничуть об этом не жалею. — Да? — не выдержав, рассмеялась Дора. — Вот и я не хочу больше никогда и ни о чем жалеть. И если завтра ты уйдешь к другой, хочу, чтобы у меня остались хотя бы воспоминания. — Дора! — повернув к себе ее лицо так, чтобы смотреть девушке прямо в глаза, очень серьезно сообщил дроу. — Никакой другой у меня нет, не было и не будет. — Спасибо… — светлая слезинка выкатилась из синих очей и поползла по щеке, — но ты и сам не знаешь, как повернется жизнь за три года. И все равно спасибо за такие слова. — Дора, — маг не выдержал, прижал ее еще крепче и принялся осыпать жаркими и жадными поцелуями, — радость моя… где же были мои мозги раньше, ведь я все знаю о тебе уже три месяца, с самого Шанрега. И мог бы еще тогда прийти с тобой познакомиться… — Боюсь, тебя не пустили бы, — всхлипнула ему в воротник княжна. — Батюшка считает всех магов шарлатанами и фокусниками. А про Шанрег все шептались, но никто ничего не знал толком. Колокольчик звякнул во второй раз, специально для забывчивых придворных дам. — Я потом все тебе расскажу, обещаю, — с сожалением выпустил девушку из объятий дроу. — Где там твои кружева? Объясняй, чего убирать? — Теперь уже ничего, — снова засмеялась Дора, лукаво и чуть смущенно. — Я просто собиралась сделать вырез немного… посмелей. — Ради меня? — догадался Годренс, расплылся в счастливой улыбке, снова прижал к себе княжну и благодарно выдохнул: — Спасибо, радость моя. Но за меня ты можешь не волноваться и насчет трех лет — тоже. Это правило относится только к тем мужчинам, которые еще не доказали свою преданность ее величеству. Но я тебе об этом не говорил! Иди одевайся. — А как же Кати? — встревожилась через минуту Доренея, застегивая перед зеркалом пуговки блузки. — Неужели кто-то сомневается в ее бароне? — Никто ее не обидит, — пообещал Годренс, нежно обнимая девушку за талию. — Готова? Идем. И уверенно крутнул камни браслета. Оранжерея, где имела обыкновение обедать ее величество, встретила их заманчивыми ароматами и веселой россыпью разноцветных узоров, украсивших белоснежную скатерть, снаружи властвовал ясный летний день, и солнце щедро лилось вниз через яркие витражи. Однако стулья, чинно выстроившиеся вокруг стола, пока еще пустовали, и Годренс, бегло оглядев устроившихся неподалеку фрейлин, с огорчением осознал, как зря торопился. Ни королевы, ни принцев пока не было, а садиться к столу полагалось после них. Да и Олифания еще не появилась, значит, либо снова утешает свою госпожу, либо помогает ей скрыть следы недавних слез. — Дора! — окликнула княжну одна из сестер Сарнских. — Идите к нам. У Бет серьезный разговор. — Уже идем, — отозвался так и не отпустивший девушку маг, уверенно направляясь в сторону кадеток. — А что стряслось у нашей бравой старшины? И не смотрите так настороженно, я и раньше врагом вам никогда не был, а теперь и вовсе намерен вступить в семью. Вы же говорили, что теперь считаете себя сестрами? Ну так старший и умный брат еще не повредил ни одной девушке. — Ну, если он не особенно самоуверенный, — задумчиво согласилась Октябрина. — И не очень любит командовать, — добавила Кателла. — Не начнет выдавать наши тайны вражескому племени, — вздохнула хмурая Августа. — Самое главное, чтобы не вступал с ними в сговор, — уверенно произнесла Бетрисса. — Насколько я сумела изучить знатных господ, все они просто обожают плести интриги вокруг неприступных девушек. Особенно если не имеют возможности действовать прямо из-за недостаточного состояния или разницы в положении. — У тебя просто чудовищное представление о мужчинах, — откровенно возмутился Год, пользуясь тем, что в оранжерее, кроме них, никого не было. Горничные, прислуживающие за столом, обычно ожидали появления ее величества на лестнице. — И оно полностью построено на подлинных событиях, — категорично заявила герцогиня Лаверно и привела пример: — Могу рассказать одну историю, пока нет ее величества. Лет десять назад начала появляться на балах юная маркиза Вельсье, очень хорошенькая шатенка с фиалковыми глазами, веселая, светлая, как добрый дух. Даже женщины любовались ее нежным личиком. Ну а уж мужчины вились вокруг, как осы над вареньем. Но тут появился барон Росслен, белокурый красавец с огромными, как у эльва, зелеными глазами. Думаю, у него был кто-то в роду из полукровок. Нет, он не клялся ей в любви, просто развлекал смешными байками, дарил на виду у всех крошечные веточки ландышей, уверяя, что это единственные подходящие маркизе цветы, прыгал в фонтан, чтобы спасти ее котенка. Думаю, все поняли, что через месяц девушка влюбилась без памяти. Разогнала всех ухажеров, перестала посещать балы, ожидая его приезда в своем саду. Я не сказала, что барон всюду появлялся с лучшим другом, маркизом Жорсано? Тот был довольно богат, сухощав и остронос, скучен и язвителен. И приходился барону, ко всему прочему, сводным братом. Ну, все закончилось очень печально, в один прекрасный день маркиза призналась барону в любви, но он очень изумился и заявил, что об этом и речи быть не может, он помолвлен и обожает свою невесту, воспитывающуюся в монастыре. А к Вельсье приезжает ради брата, якобы не чаявшего в ней души. Она их выгнала, но Жорсано не оставил девушку в покое. Завалил письмами, которые сочиняли лучшие придворные поэты, цветами, подарками, клятвами, и однажды его все же пустили во дворец. Я точно знаю, она хотела попросить, чтобы маркиз оставил ее в покое, но он упал ей в ноги, каялся, взял всю вину за неосмотрительность брата на себя и вымолил разрешение приезжать, чтобы поддержать девушку в этот нелегкий момент. А через три месяца они отправились в храм Элторны и теперь законные супруги. Но маркиза с тех пор не смеется и не танцует, безучастно сидит у окна с толстыми романами, не интересуясь даже собственными детьми. — Я с ней немного знакома, — огорченно вздохнула Дора, — но не догадывалась, почему она такая неживая. — Злые языки рассказали ей про шестерку шаргов, которых контрабандой привезли в имение Росслена через пару месяцев после их свадьбы с Жорсано. Все знали, у красавчика никогда бы не хватило денег на подобную роскошь, — хмуро вздохнула Бетрисса. — А я с тех пор не верю ничему из того, что говорят знатные господа про друзей. Сваха — ремесло женское, но преуспевают в нем, как правило, мужчины. — Бет… — помолчав, пристально уставился ей в лицо дроу, — тебя так расстроил приезд герцога? — Если бы ты не сделал меня моложе и привлекательнее, я бы даже не встревожилась, — откровенно призналась герцогиня. — Пусть бы герцог изучал меня сколько угодно. Но теперь он видит хорошенькую, смелую девицу, и я даже не сомневаюсь, куда свернут его мысли с наступлением тьмы. Если он еще раньше не начнет ревновать меня к каждому егерю. — Хм, — невольно поперхнулся маг, припомнив нечаянно услышанный разговор двух знатных господ. А ведь всего-то хотел убедиться, что больше никто не угрожает людям, так отважно вставшим в трудный момент на сторону королевы. Потому и вернулся, сдав Рада старому целителю и предусмотрительно кастовав на себя отвод глаз. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ, в которой кадеткам предстоит непростой выбор, Дору ждет счастливая новость, а Октябрину — тяжесть чужой тайны — Ее величество Зантария Риталена Селваронская, — громко объявил капитан Майзен, распахивая дверь, ведущую в гостиную королевы. Королева вышла в оранжерею, гордо подняв украшенную безупречной прической и небольшой изумрудной диадемой голову. Следом за ней шли непривычно серьезные принцы в сопровождении барона Габерда и одной из юных воспитанниц ее величества, смуглокожей и черноокой Саэлены. Злые языки утверждали, будто она побочная дочь покойного короля, но Тэрлина знала правду со слов брата, около трех лет назад лично сопровождавшего девочку в столицу из крепости порта Агезо, обманом захваченной отступавшими из Каррита войсками мятежников. В тот день под обвалившейся от огня крышей погибли все ее родные, и Карл, рассказывая об отчаянной схватке защитников крепости, скрежетал стиснутыми от душевной боли зубами. Впрочем, тогда все королевство было ошеломлено необычной жестокостью беглецов, не оправданной даже их безвыходным положением. Казалось, все должно было быть наоборот, загнанные в угол остатки войска герцога Донгерского и его сообщников не могли не понимать, насколько усугубят собственную участь безжалостным обращением с жителями крепости. Да и крепость им, по сути, была не нужна, лишь пара фрегатов, стоящих у внутренней пристани. На них они и ушли, хотя и недалеко. Десяток лучших судов королевского флота уже спешил на подмогу осажденной крепости. — Ее величество соизволит пригласить вас разделить с ней трапезу, — произнес заменяющий мажордома капитан Майзен таким тоном, словно исполнял эти обязанности всю жизнь. «А где же настоящий мажордом, где Аньята, неужели вся прислуга сбежала вслед за перепуганными придворными?» — невольно задумалась Тэри, проходя вслед за подругами к столу. И только тут заметила, что на столе гораздо больше приборов, чем гостей, да и остались незанятыми несколько стульев. Значит, ждали еще кого-то, сообразила девушка, и сердце вдруг забилось сильнее, а пальцы похолодели. — Сегодня на вас напали, вероломно и жестоко… — произнесла королева, не притрагиваясь к приборам, обвела кадеток пристальным взглядом, помолчала и суховато продолжила: — И я не буду в обиде, если кто-то пожелает после обеда покинуть Беленгор. А сейчас хочу пригласить за этот стол тех, кто не струсил и счел своим долгом встать на вашу защиту. Онгерт! Королева кивнула капитану, и он тотчас подал свистком сигнал стоящим на лестнице егерям. Тэри словно связали невидимой нитью, руки и ноги стали чужими, не касавшаяся стула спина выпрямилась еще сильнее, до ломоты, до звона. — Ваше величество, можно задать два вопроса? — поглядывая в ту сторону, откуда должны были подойти новые сотрапезники, кротко произнесла Бетрисса, получила уверенный кивок и немедленно продолжила: — Можно мы сразу сообщим о своем решении? И еще один… а граф Шаграйн… как он? — Он у лекарей, но с ним все хорошо, ваша светлость, — одарив старшину полным укоризны взором, поспешил ответить за побледневшую королеву Годренс. «Могла бы спросить и у меня», — так и рвалось с языка мага, но ответный печальный взгляд герцогини Лаверно внезапно кольнул его невысказанным упреком. Годренс насторожился, пристально оглядел притихших кадеток и с досадой стиснул зубы. Маркиза Дарве Ульгер была едва ли не бледнее королевы, и платочек в ее судорожно сжатых в кулачок пальцах чуть заметно вздрагивал. Ей нужна была помощь, и немедленная, а никаких ментальных способностей у Годренса никогда не было, да и быть не могло. Волна магии, когда-то подарившая особые способности жителям Дройвии, была самого нижнего, тяжелого слоя и давала власть над всеми минералами и обычной плодородной почвой. А из всех полученных в дар от учителя амулетов только один позволял кастовать обычный сон, остальные накладывали покорность, неподвижность и даже потерю памяти. — Да, вы можете сказать и сейчас, — обреченно произнесла ее величество, не замечая, как сидящий почти рядом придворный маг поспешно крутит камни какого-то амулета. Впрочем, он довольно часто что-то вертел в руках, и никто уже не обращал на это особого внимания. — Остаюсь, — твердо заявила Октябрина, открыто глядя в лицо королевы. — И я, — уверенно кивнула Августа. — Я тоже. — Остаюсь. — Я с вами. — И я, — пробежало вдоль стола торопливое эхо, их светлости отлично понимали, что уже появившиеся в конце зала мужчины не должны услышать этой клятвы. — Я тоже остаюсь, — твердо произнес барон Габерд, дождавшись, пока выскажет свое решение необычайно серьезная Кати. — И не ради контракта. — Спасибо… — Накрепко сжатые губы ее величества на миг дрогнули, искривились, как будто она собиралась заплакать, но тут капитан Майзен звучно возвестил, глядя на приблизившихся знатных господ: — Ее величество Зантария Риталена Селваронская в знак признательности за проявленное вами мужество приглашает вас к своему столу. Махнул рукой, и пока гости чинно рассаживались, от лестницы торопливо прибежали горничные и принялись ловко заполнять тарелки и бокалы королевской семьи и фрейлин. Мужчинам полагалось самим ухаживать за собой на таких вот полуофициальных обедах. — Как ты? — скорее взглядом, чем словами, спросила Бетрисса воспитанницу, когда стук вилок и звон бокалов прогнал тишину в дальние углы оранжереи.