Когда Барбаре удалось на секунду остановить поток слов Тары, она спросила о местонахождении киоска фокусника, и Тара не задумываясь ответила, что он в аллее. Барбара захотела уточнить, в какой аллее, но в ответ Тара закатила глаза с видом: «Как в какой аллее? В той самой». Затем она обернулась к своей юной клиентке и предупредила: – Сейчас будет укольчик. – И одним движением проткнула иглой носовую перегородку девочки. Дальше Барбаре пришлось быстро ретироваться, потому что девочка ойкнула и обмякла на стуле, а Тара крикнула кому-то, чтобы несли нашатырь, быстро. До чего же нервная работа, думала Барбара, покидая салон. Хотя Барбара жила недалеко от Камден-Хай-стрит и расположенных там рынков и бывала в Стейблз-маркете много раз, она понятия не имела, что узкий переулочек, в котором в конце концов отыскался киоск с фокусами, обладает именем. Это была не столько аллея, сколько просто проход между кирпичной стеной одной из старинных построек и длинным рядом торговых прилавков, хозяева которых выставляли на продажу все – от книг до ботинок. Аллею освещали голые лампочки, подвешенные на проводе вдоль прилавков. Они с трудом разгоняли мрак, каковой усиливался из-за закопченной стены конюшни и темного металла, из которого были построены торговые ряды. Поскольку день был рабочий, многие прилавки были закрыты, но киоск фокусника работал. Подходя к нему, Барбара увидела того же странно одетого мужчину, чей фургон она караулила несколько дней назад. Он показывал фокус с веревкой группе зачарованных мальчишек, которые, вместо того чтобы сидеть на уроках, собрались возле его прилавка. Все они были примерно одного роста и возраста, что и мертвый мальчик в Куинс-вуде, прикинула Барбара. Она встала таким образом, чтобы видеть и представление фокусника, и его киоск. Он был невелик – размером с платяной шкаф, – но в нем каким-то чудом разместилось множество товаров: наборы для фокусов и розыгрышей (вроде пластиковой рвоты, которую так здорово положить на мамин новый ковер), видеозаписи шоу иллюзионистов, книги о магии и старые журналы. Среди этого богатства были и наручники, как две капли воды похожие на те, что лежали в кармане Барбары. Они принадлежали к отдельной группе товаров – игрушкам для взрослых. Барбара присоединилась к кольцу детворы, чтобы лучше разглядеть фокусника. Он был одет так же, как и при первой их встрече, и она обратила внимание, что красный колпак не только покрывает его волосы, но доходит почти до самых глаз. Дополненный темными очками, этот колпак полностью спрятал верхнюю половину головы и часть лица фокусника. При обычных обстоятельствах Барбара не стала бы придавать большое значение этой детали. Но в ходе поисков серийного убийцы чудной костюм вкупе с наручниками, телом мальчика и фургоном делали мужчину вдвойне подозрительным. Барбара хотела поговорить с ним наедине. Она пробилась сквозь облепивших прилавок мальчишек и стала разглядывать предлагаемые на продажу наборы для фокусов. Предназначены они были по большей части для детей: книжки-раскраски о волшебниках, сцепляющиеся кольца, летающие монетки и тому подобное. Это напомнило Барбаре о Хадии и ее торжественно-печальном личике, когда та махала Барбаре по утрам из окна первого этажа Итон-Виллас. А это, в свою очередь, напомнило об Ажаре и неприятных словах, которыми они обменялись в последнюю их встречу. С тех пор они тщательно избегали друг друга. Настало время выкурить трубку мира, только Барбара не очень понимала, кто должен ее разжечь. Она взяла в руки набор «Волшебный карандаш» и изучила краткую инструкцию (попросите у зрителей пятифунтовую купюру, проткните ее карандашом посередине, потом дерните вбок, и – та-да! – пятифунтовая банкнота цела и невредима). Она обдумывала, насколько уместен будет этот наборчик в качестве метафорической трубки мира, когда фокусник объявил аудитории: – На сегодня все. Давайте бегите по своим делам. Мне надо работать. Кое-кто из детей запротестовал, выпрашивая еще один маленький фокус, самый последний. Однако фокусник был тверд. – В следующий раз, – сказал он и махнул руками, прогоняя маленьких зрителей. Барбара заметила, что он носит перчатки с обрезанными пальцами. Дети убежали, только сначала мистер Фокус изъял у одного из них набор для фокуса с летающей монеткой, который стащили с прилавка в тот момент, когда все начали расходиться. Перед киоском осталась только Барбара. Не может ли он ей помочь чем-нибудь, спросил фокусник. Барбара купила у него набор с волшебным карандашом, думая, что инвестирует два фунта в благородное дело установления добрососедских отношений. – Вы умеете ладить с детьми, – сказала она. – Должно быть, они постоянно вокруг вас вьются. – Фокусы, – сказал он, пожимая плечами, одновременно складывая в пакет приобретение Барбары. – Фокусы и мальчишки – понятия неразделимые. – Как хлеб и масло. Его губы изогнулись в самодовольной улыбке: я популярен, что тут поделаешь! – Эта малышня не действует вам на нервы? – поинтересовалась Барбара. – Стоят у прилавка, просят показать фокус. – Это полезно для бизнеса, – ответил мистер Фокус. – Потом они идут домой, рассказывают папе и маме о том, что видели, и, когда наступает день рождения, они знают, какую потеху они хотят получить. – Фокусы? Он стянул с головы красный колпак и поклонился. – Мистер Фокус, к вашим услугам. И к их услугам тоже. День рождения, бар-мицва, крестины, Новый год. И так далее. Барбара захлопала ресницами, но успела оправиться, пока фокусник натягивал колпак обратно. Он носил его, как теперь поняла Барбара, по той же причине, по которой, наверное, носил и темные очки с перчатками. Потому что был альбиносом. Одетый так, как сейчас, он вызывает иной раз удивленный взгляд на улице. Но одетый как все – не пряча бесцветные волосы и красные глаза, – он вызывал бы всеобщее любопытство и был бы мучим теми же самыми детьми, которые восхищались им минуту назад. Он вручил Барбаре визитку. Она ответила ему тем же и проследила за выражением его лица, вернее, открытой его части, чтобы увидеть реакцию. – Полиция? – спросил он удивленно. – Новый Скотленд-Ярд. К вашим услугам. – А-а. Надо же. Но вряд ли вы хотите заказать представление с фокусами. Поразительное хладнокровие, отметила Барбара. Она достала из кармана светящиеся в темноте наручники. Они были запечатаны в полиэтиленовый пакет, чтобы не стерлись отпечатки пальцев. Наручникам еще только предстояло попасть в руки экспертов. – Это из ваших товаров, как я понимаю, – сказала Барбара. – Вы узнаете их? – Я продаю такие вещи, – ответил фокусник. – Вы, наверное, сами уже видели. Тоже игрушки, но только для взрослых. – Эти наручники были украдены у вас мальчиком по имени Дейви Бентон, по крайней мере так сказал нам его отец, когда мы пришли к ним домой. И он – отец – думал, что сын уже вернул украденное обратно, как ему было велено. Темные очки скрывали от Барбары глаза альбиноса, и ей приходилось полагаться только на его голос. А голос был абсолютно ровным и любезным, когда фокусник ответил: – Очевидно, что он этого не сделал. – Чего не сделал? – уточнила Барбара. – Не украл или не вернул? – Поскольку вы нашли наручники среди вещей Дейви, то я полагаю, что он не вернул их. – Ну да, наверное, – сказала Барбара. – Только я вроде не говорила вам, где мы нашли наручники. Фокусник повернулся к ней спиной и стал аккуратно сворачивать веревку, с помощью которой показывал фокус своим юным зрителям. Барбара мысленно улыбнулась, увидев это. Ага, попался, подумала она. Ее опыт показывал, что умелый полицейский может смутить даже самого хладнокровного человека. Мистер Фокус снова встал лицом к ней. – Возможно, что эти наручники – мои. Как видите, среди моего товара есть точно такие же. Но вряд ли я единственный человек в Лондоне, у которого можно купить такую вещь. Или стащить. – Не единственный. Но кажется, ваш киоск – ближайший к дому Дейви. – Это мне неизвестно. Что-нибудь случилось с этим мальчиком? – Да, с ним что-то случилось, – ответила Барбара. – Он мертв. – Мертв? – Мертв. Но давайте не будем играть в эхо. Когда мы осматривали его вещи и нашли вот это, его отец рассказал нам, как они могли там оказаться. Он основывался на том, что ему, в свою очередь, рассказал Дейви… То есть вы понимаете, почему я решила осведомиться, известен ли вам этот предмет, мистер… Как ваше настоящее имя? Я знаю, что Фокус – не настоящее, мы ведь с вами уже встречались. Он не спросил где и когда. Сказал, что его зовут Миншолл. Барри Миншолл. И да, все верно, похоже, что наручники принадлежали ему, раз мальчик так сказал своему отцу. Но тут уж ничего не поделаешь, дети вечно воруют по мелочи. На то они и дети, такова их природа. Они пытаются понять, где проходит граница. Без риска ничего не получишь, и поскольку местные копы только отругают мальчишку, если поймают его за подобные дела, то почему бы и не попробовать себя в ловкости рук? О да, он, Барри Миншолл, старается приглядывать за ними, но иногда липкие пальчики все же ухватывают что-нибудь с его витрины, например пару светящихся в темноте наручников. Иногда они бывают слишком шустры, чтобы можно было заметить пропажу. Барбара слушала, кивала и изо всех сил старалась выглядеть доброжелательно и рассудительно. Но она слышала, что в голосе Барри Миншолла все усиливаются нотки беспокойства, и для нее эти нотки были как запах лисицы для своры гончих. У этого парня ложь сыплется изо рта, носа и ушей, думала она. Он из тех, кто считает себя непревзойденным артистом, но артистов иногда начинает нести. – Как я помню, у вас есть фургон, – сказала она. – Я видела, как вы разгружали из него коробки некоторое время назад. Если вы не возражаете, я бы хотела взглянуть на него еще раз. – Зачем? – Давайте назовем это любопытством. – По-моему, я не обязан показывать его вам. Во всяком случае, без ордера на обыск. – Вы правы. Но если мы пойдем таким путем – что, разумеется, решать только вам, – то мне будет страшно интересно, что же такое находится в вашем фургоне, если вы не хотите мне его показывать. – Я должен проконсультироваться со своим адвокатом. – Конечно-конечно, консультируйтесь. Я даже дам вам свой мобильник, Барри, минутку. Она сунула руку в объемистую сумку и принялась энергично там рыться. – Не надо, у меня есть свой, – сказал Миншолл. – Послушайте, я не могу бросить киоск. Приходите попозже. – Да зачем же бросать киоск, приятель, – сказала Барбара. – Дайте мне ключи, я сама посмотрю все, что мне нужно. Он задумался, спрятавшись под темными очками и колпаком из романа Диккенса. Барбара представила, как лихорадочно вертятся колесики в его голове. Миншолл решал, каким путем пойти. Требование ордера на обыск и присутствия адвоката было грамотным и мудрым. Но люди редко поступают в соответствии с доводами разума, если им есть что скрывать и когда копы неожиданно начинают задавать неприятные вопросы и требовать ответы на них. В таких случаях человек чаще всего принимает идиотское решение действовать самостоятельно, на свой страх и риск, надеясь, что ему удастся пережить несколько трудных минут. Он ошибочно полагает, будто бы напротив него стоит инспектор Тупица, обхитрить которого не составит труда. Он думает, что если сразу начнет звать адвоката – как это часто делают в американских полицейских сериалах, – то тем самым навесит на себя табличку с красной буквой «В», что означает «виновен». На самом деле на табличке горела бы буква «У» в смысле «умный». Но под давлением опытного полицейского у человека нет времени все продумать, на что и рассчитывала в данном случае Барбара. Миншолл принял решение. – Вы напрасно тратите свое время, – сказал он. – И мое, что еще хуже. Но раз вы считаете, что по каким-то причинам это необходимо… – Поверьте мне, – улыбнулась Барбара. – Ведь из нас двоих именно я присягала служить, защищать и не причинять вреда. – Ладно. Уговорили. Но вам придется немного подождать, пока я закрываю киоск, на это уйдет несколько минут. А потом я провожу вас к фургону. Надеюсь, вы не спешите. – Мистер Миншолл, – сказала Барбара, – вам крупно повезло. Потому что как раз сегодня я никуда не спешу. Когда Линли вернулся в Скотленд-Ярд, он увидел, что пресса уже разбивает лагерь в маленьком парке на углу Виктория-стрит и Бродвея. Там две команды телевизионщиков – различимые по ярким логотипам на машинах и оборудовании – активно сооружали нечто вроде переносного пресс-центра, а под мокрыми деревьями прохаживались журналисты. От своих собратьев по отрасли они заметно отличались манерой одеваться. Линли с тяжелым сердцем наблюдал за ними. Он не тешил себя надеждой, что пресса прибыла сюда не в связи с убийством шестого подростка. Очередное убийство не могло не вызвать всплеска активности со стороны средств массовой информации. Не оставалось надежд и на то, будто на этот раз они согласятся воспринять и описать события в соответствии с пожеланиями отдела по связям с общественностью. Он преодолел транспортный затор, вызванный деятельностью телевизионщиков, и затормозил у въезда на подземную парковку. Однако охранник в будке не поднял приветственно руку, как обычно, и не поднял шлагбаум для Линли. Вместо этого он приблизился к «бентли» и подождал, пока Линли опустит водительское окно. – У меня для вас сообщение, – произнес охранник, наклонившись. – Вам следует незамедлительно пройти в кабинет помощника комиссара. Никуда не заходить, ни с кем не говорить и все такое. Помощник комиссара позвонил лично, дабы не возникло никакого недопонимания. И я должен позвонить ему, как только вы прибудете. Вопрос в следующем: сколько времени вы хотите? Можем назвать какое угодно, только не забудьте, что он просил вас не останавливаться в оперативном штабе и не разговаривать с вашими людьми. – О боже, – помолвил Линли. Подумав секунду, он решил: – Подождите десять минут.