– В начале осени? – предположил он. – Да-да, так и было. – Она снова повернулась к Нкате. – И поэтому тот фургон показался нам очень подозрительным. Он как будто крался. И я записала его регистрационный номер. – Очень предусмотрительно с вашей стороны, – отметил Нката. – Потом мы подъехали к дому, – продолжала она, – а тут воет сирена. Рон побежал наверх и увидел, как какой-то мальчишка выпрыгивает из окна спальни на крышу веранды. Конечно, мы сразу вызвали полицию, но его и след простыл, когда они наконец появились. – Они добирались до нас два часа, – едко заметил муж. – Остается только гадать, каким путем они к нам ехали. Гейл постаралась сгладить резкость мужа: – Наверное, были важные дела и поэтому они задержались… может, несчастный случай или более серьезное преступление… для нас-то, конечно, все было очень серьезно, представляете: вы возвращаетесь домой, а тут кто-то ходит. Но для полиции… – Не надо искать оправдания, – сказал муж. Он отставил миску и ложку и краем кухонного полотенца вытер измазанное кашей личико ребенка. – Органы правопорядка работают из рук вон плохо. И длится это уже давно. – Рон! – Никого не хотел обидеть, – сказал Ритуччи Нкате. – Вероятно, не вы в этом виноваты. Нката сказал, что нисколько не обижен, и спросил, сообщали ли они в местный участок регистрационный номер того подозрительного фургона. Да, так они и сделали, ответили супруги Ритуччи. В тот же вечер, вернее, ночь, когда все случилось. Полиция появилась только к двум часам ночи, причем в лице двух женщин-констеблей. Они оформили заявление и выразили сочувствие. Сказали, что будут держать пострадавших в курсе, и попросили зайти через несколько дней в участок, чтобы забрать подписанное полицией заявление – для обращения в страховую компанию. – И на этом все закончилось, – сказала Гейл Ритуччи Нкате. – Копы ни черта не сделали, – добавил ее муж. Отправляясь в Аппер-Холлоуэй, где они с Линли договорились встретиться, Хейверс остановилась перед квартирой на первом этаже Итон-Виллас, мимо которой все предыдущие дни проходила, старательно глядя себе под ноги. На этот раз она шла с предложением мира в виде приобретенного в ларьке Барри Миншолла набора юного фокусника: трюк с протыканием пятифунтовой купюры карандашом, предназначенный для того, чтобы развлечь и поразить друзей. Она скучала и по Хадии, и по Таймулле Ажару. Она скучала по приятельским отношениям, по сложившейся между ними привычке заскакивать друг к другу поболтать, когда захочется. Они не стали для нее семьей. Барбара не могла бы даже утверждать, что они были по-настоящему близкими друзьями. Но они давали ей что-то… давали ощущение, что она не одинока. Барбара хотела вернуть это ощущение и готова была проглотить обиду и первой принести извинения, если это потребуется, чтобы вернуть былые отношения. Она постучала в дверь и сказала: – Ажар? Это я. Можно к вам на минутку? Она отступила от двери. Сквозь занавески проникал неяркий свет, поэтому она знала, что они уже проснулись, вероятно, надевают халаты и потягиваются. Никто не отвечал. Только музыка слышалась из глубины дома. Должно быть, сработал радиобудильник, но никто не проснулся и не выключил его. И наверное, она слишком тихо стучалась. Поэтому она сделала еще одну попытку, на этот раз более решительную. Прислушалась, пытаясь понять, не послышался ли ей звук раздвигаемых штор. Не выглядывают ли обитатели дома на улицу, недоумевая, кто это пожаловал в такую рань. Она посмотрела на окно; изучила складки ткани, завесившей стеклянную входную дверь. Ничего. И потом ей стало неловко. Она отошла от дома на пару шагов, сказала чуть слышно: – Ну что ж, ладно. И пошла к машине. Раз он хочет, чтобы между ними все так и оставалось… Если она ранила его слишком сильно замечанием про сбежавшую жену… Но ведь это не что иное, как правда? И вообще тогда они оба играли нечестно, а вот он не подходил к ее коттеджу с намерением извиниться. Барбара заставила себя выбросить из головы неприятные мысли, оставленные неудавшимся визитом к соседям, и решительно зашагала прочь. Она даже не оглянулась, чтобы проверить, не смотрит ли кто-нибудь ей вслед через щелку в занавесках. До машины идти было далеко – аж до самой Парк-Хилл-роуд, потому что вчера вечером не удалось найти свободного местечка поближе к дому. В Аппер-Холлоуэе она отыскала среднюю школу, адрес которой продиктовал Линли, когда звонил этим утром. Барбара все еще лежала в постели, не в силах подняться даже при помощи незабвенных хитов Дайаны Росс, которыми разразился радиобудильник. Она взяла телефонную трубку, пытаясь говорить бодрым голосом, и записала адрес на внутренней стороне обложки романа «Терзаемый желанием», из-за которого она вчера полночи не спала, снедаемая жгучим вопросом, поддадутся ли герой и героиня овладевшей ими взаимной страсти или нет. Да уж, ответ на этот вопрос трудно было бы предугадать, с сарказмом думала невыспавшаяся Барбара на следующее утро. Нужная школа находилась недалеко от Бовингдон-клоуз, где жила семья Дейви Бентона. Выглядела она как тюрьма средней строгости, слегка приукрашенная творениями уличных «художников». Несмотря на то что Линли в это утро пришлось преодолеть значительно большее расстояние, чем Барбаре, он уже ждал ее. Настроение у него было подавленным. Он объяснил, что встречался с Бентонами только что. – Как они? – Как и можно было ожидать. Как и любая другая семья в подобной ситуации. – Линли говорил еще более лаконично, чем ему было свойственно, и Барбара с удивлением взглянула на него, собираясь спросить, что произошло. Но он кивком головы указал на входную дверь школы. – Ну что, готовы? – спросил он. Барбара была готова. Им предстояло поговорить с неким Энди Криклуортом, предположительно приятелем Дейви Бентона. Утром, во время телефонного разговора, Линли сказал Барбаре, что хочет как можно лучше подготовиться к беседе с Барри Миншоллом в полицейском участке на Холмс-стрит и что у него есть основания полагать, что Энди Криклуорт может в этом помочь. Линли успел позвонить также и в администрацию школы, чтобы предупредить о предстоящем визите полиции и об интересе со стороны правоохранительных органов к одному из учеников школы. Поэтому буквально через несколько минут после появления в школьном коридоре они уже оказались в обществе директора школы, его секретаря и тринадцатилетнего школьника. У секретаря был усталый, замученный вид, а по внешности директора становилось ясно, что чем раньше он выйдет на пенсию, тем более счастливым будет. Что касается школьника, то он носил скобки на зубах, был прыщав и зачесывал волосы назад при помощи геля – примерно в стиле жиголо тридцатых годов. Войдя в кабинет, он слегка приподнял верхнюю губу, чтобы продемонстрировать всю глубину своего презрения к ожидающим его полицейским. Однако отрепетированная ухмылка не помогла справиться с нервами, и на протяжении всей беседы он прижимал кулаки к животу, словно очень хотел в туалет и боялся обмочиться прилюдно. Директор школы, мистер Фэрберн, представил присутствующих друг другу. Их встреча проходила в комнате для совещаний; все, кроме секретаря, расселись за убогий стол на столь же убогих и неудобных стульях. Секретарь директора уселся в уголке и усердно записывал каждую реплику, как будто впоследствии его записи будут сравниваться с записями Барбары в неминуемом судебном разбирательстве. Линли начал с того, что спросил у Энди Криклуорта, знает ли тот о смерти Дейви Бентона. Полиции еще только предстояло открыть прессе имя Дейви, но слухи, как известно, разносятся со скоростью света. Если родители Дейви уже проинформировали администрацию школы, что их сын погиб, то, скорее всего, эта новость уже облетела учеников. – Ну да, – ответил Энди. – Все знают. По крайней мере, все восьмые классы. – В его голосе не прозвучало огорчения, и он почти сразу объяснил эту бесчувственность встречным вопросом: – Его ведь убили, да? По его интонации стало понятно, что убийство рассматривалось им как наиболее привлекательный способ расставания с жизнью по сравнению со смертью в автокатастрофе или от болезни; а значит, погибший от руки убийцы обретал в глазах современного подростка ореол недосягаемой «крутизны». Да, такую точку зрения разделит почти любой тринадцатилетний мальчишка, думала Барбара. Внезапная смерть для них была прикольным событием, которое случается с кем-то другим, но только не с тобой. Она сказала беспечным тоном, надеясь несколько пошатнуть эту позицию Энди: – Сначала задушили, потом выбросили. Тебе ведь известно, что в Лондоне орудует серийный убийца? – Так это он прикончил Дейви? Да-а, как оказалось, слова Барбары не только не заставили Энди прозреть, а напротив, еще более его впечатлили. – Ты должен просто отвечать на вопросы, Криклуорт, – сказал мальчику мистер Фэрберн. – Большего от тебя и не требуется. Энди бросил на него красноречивый взгляд: «Пошел ты». – Расскажи нам о Стейблз-маркете, пожалуйста, – попросил Линли. – Да что рассказывать-то? – тут же насторожился Энди. – По словам родителей Дейви, он частенько бывал там. А когда он идет куда-то, с ним идет и вся его компания. Ты тоже был в его компании, не так ли? – Может, и ходили мы на рынок, – пожал плечами Энди. – Но ничего плохого не делали же. – Отец Дейви сказал, что сын стащил наручники с прилавка фокусника. Ты что-нибудь об этом знаешь? Энди ушел в глухую оборону. – Я ничего ни у кого не воровал, – сказал он. – А если Дейви и стащил что-то, то это его проблемы. Вообще-то он любил это дело, так что не удивлюсь, если так и было. Все время тырил что-нибудь. Видеокассеты в магазине на Джанкшн-роуд. Шоколадки в киоске. Бананы на рынке. Он думал, что это круто. А вот я говорил, что он напрашивается на неприятности, ведь рано или поздно поймают. Только он никого не слушал. Это ведь Дейви. Он хотел, чтобы все считали его крутым. – А что насчет ларька фокусника? – остановила этот поток слов Барбара. – В смысле? – Ты ходил туда с Дейви? – Эй, я же сказал, ничего я не… – Речь не о тебе, – перебил его Линли. – Речь не о том, что именно ты украл или не украл и где это могло произойти. Это тебе понятно? Мы знаем от родителей Дейви, что он иногда ходил к ларьку фокусника в Стейблз-маркете, и это практически все, что мы знаем, кроме твоего имени. Его нам, кстати, тоже назвал мистер Бентон. Энди вдруг запаниковал. – Я даже не видел их! – Да, это нам известно. Также нам известно, что у вас с Дейви не очень ладились отношения. – Суперинтендант, – сказал мистер Фэрберн таким тоном, будто он осознавал, насколько быстро слова «не ладились отношения» могут привести к обвинениям, а он, мистер Фэрберн, не мог допустить, чтобы в этой комнате для приема посетителей звучали какие бы то ни было обвинения. Линли поднял руку, останавливая дальнейшие возражения директора. – Но сейчас все это не имеет никакого значения, Энди. Постарайся понять. Сейчас важно только то, что именно ты помнишь про ларек фокусника, про рынок и все остальное. Потому что это поможет нам в поисках убийцы Дейви. Тебе все понятно? Энди неохотно буркнул, что да, ему все понятно, хотя Барбара в этом сомневалась. Драматизм ситуации настолько увлек подростка, что он никак не хотел видеть мрачной реальности. – Ты когда-нибудь ходил вместе с Дейви к ларьку фокусника в Стейблз-маркете? – продолжил Линли. – Да. Один раз, – кивнул Энди. – Мы все ходили. Только это не я придумал, учтите. Кто-то предложил, я уже не помню кто, и мы пошли. – И? – подтолкнула рассказчика Барбара. – И Дейви попытался стырить какие-то там наручники с прилавка того странного продавца. Его застукали, и тогда мы все убежали. – Кто его застукал? – Ну, тот продавец. Странный такой. По-настоящему странный. Вот кто мог бы… – Энди, похоже, сопоставил задаваемые ему вопросы с фактом гибели Дейви. Он округлил глаза и произнес: – Так вы думаете, что это тот урод убил нашего Дейви? – Ты видел их когда-нибудь вместе после того случая? – спросил Линли. – Дейви и фокусника? Энди затряс головой. – Я – не-а. – Потом он нахмурился и добавил после секундной паузы: – Только все равно.