– Болетта, вы, кажется, раздражены. Причина вашего раздражения кроется в том, что он решил сделать это именно здесь? – спросил Ассад, растворяя сахар в чашке парой капель кофе. – Раздражена? Вы знаете, все дело в дурной карме. Почему ему приспичило стреляться в нашем помещении? Мог бы сделать это у себя дома или отправиться на скалы… Я считаю, он оказал нашему маленькому залу медвежью услугу. – Дурная карма? – Ассад в недоумении мотал кудрявой шевелюрой. – А вы думаете, приятно проводить здесь собрание совета или, к примеру, банкет – и видеть перед глазами ту самую сцену? – Ну, это касается только вас двоих. Кажется, из числа участников совета не так уж много народу посетило роковое мероприятие? – едко заметила Роза. – Верно. Но вот дыру в картине теперь никак не спрячешь. Как и простреленную стену. – Болетту Эллебо не так просто было увести от любимой темы. – Ну, теперь-то мы наконец оштукатурим стенку, чтобы избавиться от гигантской дыры, которую оставили криминалисты, извлекая пулю. Вообще-то я настаивала на этом уже много лет, так что нет худа без добра. Сами посмотрите, какая уродливая тут стена. Из газобетона, ну и убожество! Итак, спасибо, Хаберсот, хоть какая-то от тебя вышла польза! Судя по всему, здесь, на «Диком Востоке», процветал цинизм. – Не обращайте внимания на Болетту, – почти шепотом произнесла Марен. – Она потрясена случившимся в той же степени, что и я. Просто у каждой из нас свои способы справиться с эмоциями. – Роза, ну-ка встань туда, где ты только что стояла, – попросил Ассад и встал перед коллегой. – Я буду одним из гостей, а ты будешь Хаберсотом. Я бы хотел… Но Роза не слушала его. Она просто стояла и таращилась на картину, сквозь которую прошла пуля. И отнюдь не потому, что это было выдающееся произведение искусства, которое войдет в историю, – солнце, ветви дерева и парящая птица. – Да-да, он ранил птичку, меткий выстрел. Странно, что она не свалилась замертво, – рассмеялась Болетта. – Ничего, зато мы избавимся наконец от этой халтуры. – Значит, вам не нравится эта картина? – спросил Ассад, подходя ближе. – Вообще-то она ничего, но, естественно, вот до этого пляжного пейзажа ей далеко, правда? – Друг мой, протрите глаза, – возмутилась она. – Намалевано абсолютнейшим дилетантом, да он таких по десятку в день штамповал. Роза наконец отвернулась от стены. – Пойду-ка подышу свежим воздухом. По окружности пулевого отверстия в птичьем крыле угадывались микроскопические осколки черепа и частицы мозга мужчины, очень похожего на отца Розы, так что ее можно было понять. – Для такой тяжелой работы эта женщина слишком юна, – сочувственно произнесла председатель совета. – Ну-у, – протянул Карл. – Либо вы ошибаетесь насчет ее возраста, либо не в курсе, что в ее жилах течет жидкая сталь. Итак, расскажите мне все, что вы знаете о Хаберсоте. Понимаете, мы только что приехали из Копенгагена и пока не слишком осведомлены об особенностях его личности. – Вообще-то, мне кажется, Кристиан был неплохим человеком, – приступила к рассказу дама. – Просто он стремился сделать гораздо больше, чем было в его силах. Вот это и вылилось в итоге на его семью. Он служил в отделе общественной безопасности, а не в криминальном отделе, зачем ему вообще все это было надо? Вот что никак не укладывается у меня в голове. – Она задумчиво посмотрела перед собой. – И в итоге больше всего пострадал Бьярке, бедный мальчик… Я думаю, ему нелегко было жить с матерью. «Эти женщины не в курсе, что он мертв», – подумал Карл и послал Ассаду предупреждающий взгляд: не проговорись, чтобы не сбить их с мысли об отце. Мёрк еще рассчитывал успеть на вечерний паром. Смерть Бьярке должна расследовать полиция Борнхольма, а копаться во всем остальном представлялось безнадежным занятием. Они сделали свое дело, прислушались к Розе, теперь она вышла из игры. Так что – домой на вечернем пароме! – Так, может быть, мать виновата в том, что Бьярке совершил самоубийство? – все-таки выпалил Ассад. Не прошло и секунды, как обе дамы выпучили глаза. – Господи, не может быть! – в ужасе воскликнула Марен. Женщины сидели не шелохнувшись, пока Карл вводил их в курс дела. Будь проклята болтливость Ассада! – Они не особо ладили, насколько я слышала. Бьярке был гомосексуалистом, а его матушке это жуть как не нравилось. Уф! Можно подумать, сама она прям Христова невеста, – заворчала Болетта Эллебо. – Ну, а я что говорил? – просиял Ассад. – Вы говорите, она не без греха. Но она одинока, а значит, ничего предосудительного в ее похождениях нет, верно? – уточнил Карл. Дамы переглянулись. Судя по всему, для горожан сочные истории о несчастной супруге Хаберсота давно стали притчей во языцех. – Она тут летала пчелкой, еще когда они жили с Хаберсотом, – ядовито заметила Марен. Наконец-то расправились крылышки ее ангельской сущности. – Откуда это известно? Она была настолько неосторожна? – Сомнений быть не может, – подключилась Болетта Эллебо. – Вообще-то ни с кем конкретно ее никогда не видели, только внезапно она стала чересчур нежной. И все поняли, почему. – Вам казалось, она была влюблена? Болетта издала звук, похожий на хрюканье; вопрос Карла, видимо, развеселил ее. – Влюблена? Не-е-ет, все гораздо более приземленно. Она была удовлетворена. То есть в сексуальном плане. И если вам интересно мое мнение, источником ее удовлетворения была отнюдь не семейная жизнь. Во всяком случае, люди, с которыми она вместе работала, не сомневались, что ее затянувшееся отсутствие во время обеденных перерывов неспроста. Кое-кто видел также ее машину припаркованной у дома сестры в Окиркебю, когда самой сестры дома не было. Один из соседей утверждает, что у входа ее поджидал какой-то мужчина, но точно не Хаберсот, слишком уж молодой. – Болетта Эллебо тихонько усмехнулась, но вдруг выражение ее лица изменилось кардинально. – Она никогда палец о палец не ударила, чтобы помочь мужу вернуться домой. Вот в итоге так все и вышло. Альберта или не Альберта, но жена от него в любом случае улизнула. – Как же печально узнать о том, что стряслось с Бьярке, – сказала Марен; она никак не могла прийти в себя. – Это точно, приятного тут мало. А Альберта, которую задавила машина, с ней что? – спросил Ассад. – Как вы думаете, сможете ли вы добавить о ней сведения, которые не содержатся в наших бумагах? Обе дамы пожали плечами. – Мы понятия не имеем, что у вас там в бумагах, но кое-что знаем. Островок-то у нас небольшой, и слухи быстро разносятся, когда случается что-то из ряда вон выходящее. – Итак? – Ассад сгрузил в кофейную чашку очередной совок сахара. Как только туда все влезло? – Судя по всему, это была приятная девушка, которой чересчур ослабили узду. Ничего особенного, но в народных школах, когда за молодежью не присматривают, зачастую процветают слишком свободные нравы, таковы уж молодые люди, – поделилась Болетта своими размышлениями. – Говорят, за довольно короткое время девушка успела связаться сразу с несколькими парнями. – Говорят? – раздалось из недр ассадовой чашки. – Мой племянник, работающий завхозом в школе, рассказывал, что она флиртовала с несколькими ребятами, так теперь ведут себя влюбленные девушки. Потом прогулки за ручку по долине за школой, и все такое прочее… – На мой взгляд, все это звучит довольно невинно. Ассад, на эту тему есть что-нибудь в рапорте? – спросил Карл. Ассад кивнул. – Да, кое-что есть. Один из парней был учеником школы… ну, не слишком серьезное увлечение. А вот со вторым она встречалась вне школы и чуть дольше. Карл обратился к женщинам: – Вы его знаете? Те замотали головами. – Ассад, что там про него в рапорте? – Только то, что пытались выяснить его личность, но тщетно. Две ученицы народной школы рассказали, что этот молодой человек не учился с ними, но, думая о нем, Альберта могла часами сидеть, уставившись в пустое пространство перед собой, словно происходящее вокруг ее ничуть не волновало. – А расследование Хаберсота случайно не прояснило личность этого парня, вы не в курсе? Дамы и Ассад покачали головами. – Хм… ладно, отложим на время этот вопрос. Как я понял, Хаберсот был поглощен тупиковым делом, которое даже не входило в его компетенцию. Жена ушла от него, забрав с собой сына, горожане не поддержали его. Водитель, скрывшийся с места происшествия, и гибель сбитой девушки изменили всю его жизнь. Все это мне, как полицейскому, трудно понять. Мы попытались поговорить с Юной Хаберсот, но она отказывается общаться на данную тему и весьма жестко отзывается о бывшем муже. Болетта, у меня создалось впечатление, что вы довольно хорошо с ней знакомы; вы поддерживаете с ней контакт? – Боже упаси, конечно, нет. Когда-то мы были близкими подругами, она жила всего в двух сотнях метров от меня; потом там жил Хаберсот, вплоть до вчерашнего дня. Но она съехала и исчезла из поля зрения. Естественно, я встречала ее в Брэндесгордсхэвен, где она продавала билеты, мороженое и выполняла кое-какую работу, но уже много лет не общалась с ней. После развода и эпопеи с делом об Альберте она стала какой-то странной. Может быть, ее сестра Карин расскажет вам какие-то подробности, ведь они с Юной и Бьярке одно время жили вместе на Йернбанегэде в Окиркебю. Изначально дом принадлежал родителям, затем перешел к сестре. Сейчас Карин живет в Рённе. Попробуйте спросить у Дяди Сэма, он живет на этой же улице в доме двадцать один. Наверное, с ним Хаберсот общался больше всего на протяжении последних лет. Карл посмотрел на Ассада, который строчил в блокноте как ненормальный. Дай-то бог, скоро эти записи будут преданы забвению… – Еще одна вещь, – не унимался он. – На записи, сделанной на вчерашнем мероприятии, мы заметили человека, который исчез сразу после того, как Хаберсот совершил самоубийство. Вы не знаете, кто он такой? – А, это Ханс, – ответила Болетта. – Местный дурачок, он выполняет всякие поручения горожан. И является всегда, когда можно бесплатно выпить и закусить. От него вы вряд ли добьетесь толку. – Вы не подскажете, где его можно найти? – В это время суток?.. Посмотрите на скамейке за коптильней. Прямо через дорогу, а затем направо по Страндстиэн. Там увидите плоское серое здание с парой коптильных камер. Скамейка стоит в саду за зданием. Наверняка он сейчас там сидит и вырезает по дереву или пьет пиво, как обычно. * * * Петляя по Страндстиэн, в какой-то момент они заметили вдалеке силуэт Розы. Она стояла на самом высоком камне, верхушка которого едва вылезала из воды, и казалась какой-то потерянной, словно мир вдруг оказался для нее чересчур огромным. Они на мгновение остановились, не спуская с нее глаз. Это была не та отчаянная и строптивая Роза, к которой они привыкли. – Когда же погиб ее отец? – спросил Ассад. – Несколько лет назад. Видимо, для нее недостаточно давно. – Давай отправим ее обратно в Копенгаген? – Зачем? До сего момента я подразумевал, что вечером мы поплывем туда все втроем. С сестрой и школьным персоналом можно поговорить и по телефону. – Вечером? То есть ты думаешь, нам не стоит продолжать расследование на острове? – Ассад, какой смысл? Криминалисты прочесали дом Хаберсота вдоль и поперек, так что с их стороны не ожидается никаких грандиозных открытий. На сегодня не существует ни единого конкретного факта, за который мы могли бы уцепиться. Кроме того, не стоит забывать, что Хаберсот превратил работу над этим делом в смысл всей своей жизни – и, тем не менее, так и не смог раскрыть его. Как же мы сможем сделать это всего за несколько дней? Ассад, мы говорим об эпизоде, который произошел почти двадцать лет назад!