Опустив взгляд вниз и увидев, что его член на моей стороне, я медленно опускаюсь на колени. - Не сейчас, - шепчет Глеб, но я его игнорирую. Про минет я конечно слышала раньше, но вот как теорию перевести в практику, понятия не имела. Подняв глаза вверх, я прикладываю ладони к пылающим щекам и шепотом говорю. - Хочу попробовать взять его в рот. Мне показалось, что Войтов даже дышать перестал, но через несколько секунд он тяжело выдохнул и хрипло ответил. - Не уверен, что это хорошая мысль. - Это и не мысль – желание. В теории я примерно знаю, что нужно делать – пару раз смотрела ролики в интернете. Облизав губы, я опускаю взгляд на член, который довольно сильно увеличился в размере, и продолжаю. - Я сейчас оближу головку, а ты скажешь – нравится или нет. Глеб хотел что-то сказать, но его голос резко садится, потому что я быстро, боясь передумать, беру головку в рот. Проведя языком по бархатной поверхности, я обхватываю ствол ладонью и принимаюсь теорию превращать в практику. По тому как дрожит Глеб, я понимаю, что делаю всё более-менее правильно, а когда я слышу его хриплый стон, низ живота наполняется тяжестью. Оборвав ласку, я снова поднимаю глаза на Глеба и сбиваясь с дыхания говорю. - Хочу, чтобы ты тоже поласкал меня там… губами… Отчего-то глаза наполняются слезами, а в душе зарождается такая нежность и тяга к Войтову, что хочется кричать на весь мир о своей любви к нему. Но признание не успевает сорваться с губ – Глеб резко поднимает меня с колен и садит на край тумбы-раковины. - С ума меня сведёшь, - ошалело бормочет Войтов и резко раздвигает мои ноги. Его горячие губы обжигают кожу на животе и я вскрикиваю от предвкушения. - А ты меня, - со стоном выталкиваю изо рта и откидываю голову назад, когда чувствую, как губы оказываются на лобке… *** Звук будильника таранит спящее сознание и я возмущённо мычу. Я не смогу сейчас встать, даже если меня обольют ледяной водой. Глеб тоже вымученно стонет и хрипло матерится. Его руки сильнее сжимают мою талию, а макушку согревает теплое дыхание. - Надо вставать, - раздается следом за вторым звонком будильника. Я отрицательно качаю головой и накрываю его ладони своими. - Давай ещё полчаса поспим. Марианна пока позавтракает… то-сё и мы спустимся. Глеб целует меня в шею, отчего мурашки табунами расходятся по телу. - Не-а. Мари не станет ждать. - Ну и пусть. Мы без неё доедем. Войтов резко переворачивает меня на спину и ложится сверху. - Не выдумывай. И прекращай с ней войну, София. Она не враг. В ответ я скептически улыбаюсь. - Она хочет заграбастать тебя себе. Глеб качает головой. - Хочет-хочет. Но у нее ничего не выйдет, а если… Я прикусываю язык, потому что в дверь начинаю тарабанить. Бьют сильно, кажется даже ногой. - Пришла святая Мари, - шиплю я, - и конечно она не из-за ревности выбивает дверь в номер ногами. Войтов поднимается и принимается искать брюки. - Ты так ей и открывай… голый. Пусть она поймет, что мы ночевали в одной кровати. Глеб, к сожалению, находит свои брюки, и отвечать на мои выпады не спешит. Подойдя к двери, он бросает мне – «прикройся» и сразу поворачивает ключ в замке. На пороге оказывается не Мари, а люди в форме. - Здравствуйте, - слышится сухой голос полицейского, - Войтов Глеб Александрович? - Да. - Нам сообщили, что вы нарушили подписку о не выезде, поэтому мы вынуждены вас задержать. Глава 51 Глава 51 Три месяца спустя… Закутавшись в тёплый плед, я подкинула дров в печь и сжала замерзшими пальцами кружку с горячим какао. Сегодня я впервые топила баню. Попытка номер один растопить печь закончилась неудачно – предбанник заволокло едким дымом и мне пришлось распахнуть все дверие, чтобы выпустить чад из бани. Когда дым вышел, я снова приоткрыла дверцу печки и подкинула в топку новую порцию дров. В последнем разговоре Глеб упомянул о желании помыться в бане и я, во что бы мне это не встало, хотела порадовать его. Я готова была на что угодно, лишь бы помочь ему забыть последние три месяца кошмара. Усевшись на деревянную лавочку, я откидываю голову назад и вновь возвращаюсь в тот день, когда видела Войтова в последний раз. *** Глебу дали пять минут на сборы и я тоже стала собираться. В груди пекло и всё время хотелось его целовать, на что Войтов пытался отшутиться – «надолго меня не задержат», но я то видела каким напряжённым он был. Когда все было собрано, мы вышли из номера и тут же наткнулись на четверых сотрудников полиции, которые взяли нас в кольцо. - Как будто опасного преступника вяжете, - злобно шикнула я и вцепилась в ладонь Глеба мертвой хваткой. Глеб предупреждающе посмотрел мне в глаза, а самый рослый из полицейских, криво усмехнулся. - Нам сообщили, что вы решили скрыться от следствия и намерены пересечь границу с Казахстаном, а там и затеряться недолго. - Бред, - отозвался Глеб, - завтра утром я намерен был вернуться в город. - Тогда почему не сообщили о поездке следователю? В отношении вас три серьезные статьи, а вы спешно покидаете город! - Он не виновен, - говорю я, глядя на здоровяка. - Это не нам решать. Суд разберётся, а пока пройдемте в машину. Мы вас доставим до места. Войтов ловит мой взгляд и натянуто улыбается. - Иди в номер Мари, Софа. Расскажи ей всё и пусть она позвонит адвокату. - Тебя не посадят? – всхлипнув спрашиваю я. - Нет, конечно.., - начинает Глеб, но здоровяк его перебивает. - Скорее всего вас поместят в СИЗО на время следствия, гражданин Войтов. До сих пор я помню взгляд Глеба в ту секунду. Тоска и мрак опутали его бледное лицо и лишили губы цвета. Когда я увидела его таким, сразу поняла – всё не так легко, как мне казалось раньше. Скорее всего Войтов догадывался о том, что ему предстоит понести наказание за преступления, которые он не совершал. Тогда я ещё многое не знала и не понимала. Тетка попыталась обвинить Глеба в преступлениях сразу по трем статьям. К счастью в двух случаях она оплошалась – истек срок давности. А вот по одной статье срок давности составлял шесть лет и следователи мертвой хваткой вцепились в это дело. Якобы Глеб с помощью юриста и моего погибшего брата напоили деда Войтова лекарствами и заставили его подписать документы на имущество. Тем самым они завладели жилплощадью пожилого человека, который в скором времени умер. После смерти деда, его дом они продали, а деньги разделили. Чушь, конечно, но это стоило доказать. В то время дед Глеба действительно принимал сильнодействующие препараты и подписывал бумаги в присутствии Сережки и юриста. Войтов сам рассказывал об этом Анфиске когда-то и она, будто специально, запомнила этот факт. Марианна долго обвиняла меня в том, что Глеб нарушил подписку о невыезде. Если бы он оставался в городе, то на время следствия его не задержали или хотя бы у нас была возможность заплатить залог. После задержания наши просьбы о залоге просто игнорировались. Я и сама себя винила, но слова риелторши особенно угнетали меня и порой у меня руки опускались. Глебу грозило до шести лет, а из-за меня он лишился возможности провести время до суда на свободе. Я виновата, но повернуть время вспять естественно не могла. К бабе Шуре мы с Мари тогда не поехали. Следовали за полицейской машиной до города, а потом долго сидели в отделении, ожидая решение суда об аресте Войтова. Когда нам это сообщили, мы одновременно расплакались и подняли целое отделение полиции на уши. Мы бунтовали. Вместе. Общая беда нас сплотила и объединила. Кстати, мы также вместе сидели потом целые сутки в камере за то, что кинулись на следователя. Он назвал Глеба отъявленным преступником, которому всё и всегда сходило с рук, и если бы не святая женщина Анфиска, то и от наказания он бы тоже избежал. Мы не выдержали - бросились на мужчину, благо не причинили ему вред, а то одними сутками мы бы не отделались. Когда нас утром отпустили, я потребовала у Мари ключ от дома Войтова. В квартиру возвращаться не хотела, а дом Глеба для меня был местом, куда меня очень тянуло. Много ночей подряд я спала в обнимку с его рубашками, а когда из них выветрился его запах, я стала брать в кровать его вещи – часы, расческу, ремень… Я тосковала и плакала. А в одну из ночей мне в голову пришла одна совершенно новая для меня мысль – мне на самом деле не так плохо в сравнении с тем, что сейчас испытывает Глеб. Ему хуже. Значительно. Это мысль, как бы странно это не звучало, перевернула мое сознание. Раньше, я всегда скучала «для себя» - мусоля свою тоску, жалея себя, особо не задумываясь о чувствах и эмоциях Глеба. А после той ночи, я стала скучать и для него тоже. Теперь я представляла, какие эмоции он может испытывать сейчас. В каком он состоянии! Голодный он, не болеет? Как ему живется? Я хотела его увидеть, чтобы накормить, позаботиться и пожалеть. Подарить ему любовь, а не удерживать ее внутри, где она холится и лелеется в пожирающем душу и сердце вокруг эгоизме.