— Лейтенант Ева Даллас, личность подтверждена. Хорошо. Охранник спрашивает, о чем вы собираетесь говорить с миссис Мирой. — А это я объясню самой миссис Мире, чтобы не разглашать конфиденциальную информацию. — Она сказала… в общем, ты слышал. Ясно. Швейцар отвернулся от экрана и указал на последний в ряду из трех лифтов. — Это лифт супругов Мира. Я отправлю его прямо наверх. Там вас встретит охранник. — Отлично. Лифт открылся почти бесшумно. Светло-золотистые стены, по бокам от дверей — две ярко-голубые банкетки, на столике у задней стены — букет белых роз. — Это ж надо — цветы в лифте! — удивилась Ева. Рорк продолжал смотреть в экран ППК. — Восемь лет назад они выкупили весь верхний этаж — четыре квартиры плюс террасы. — Весь верхний этаж!.. — За двенадцать миллионов триста тысяч. Ты же сама велела взглянуть на финансовые дела сенатора. — Я думала, ты займешься этим дома. — Искушение оказалось слишком велико. Кстати, у лифта есть глаза и уши, но я взял на себя смелость заблокировать их, как только мы вошли. — А ты без дела не сидишь! — Праздные руки трудятся на дьявола. — Почему? Когда ты спишь, руки у тебя тоже праздные — они и тогда трудятся на дьявола? Что же теперь, не спать и все время что-нибудь делать? А если ты сломаешь руку? Будет она трудиться на дьявола, пока не срастется? Рорк задумчиво поглядел на бледно-золотой потолок. — Надо же было уничтожить такую простую, пусть и нравоучительную фразу! — Видишь? Я тоже без дела не сижу. Довольная собой, Ева вышла в беззвучно отворившиеся двери лифта. Навстречу ей шагнул высокий, прекрасно сложенный чернокожий парень, будто сошедший с обложки журнала мужской моды. В просторном холле тоже были белые розы, банкетки, приглушенное освещение, в стене — плотно закрытые двустворчатые двери. — Лейтенант… сэр… — обратился он к ним с чуть заметным британским акцентом. — Я должен принять у вас оружие и все электронные устройства, прежде чем пропущу к миссис Мире. — Черта с два. — В таком случае, боюсь, без ордера вам дальше не пройти. — Ясно. Я так понимаю, миссис Миру не интересует, что сегодня вечером ее мужа избили и, скорее всего, похитили. Если что-то изменится, пусть позвонит мне завтра в Центральное управление. Мое дежурство окончено. Пошли есть спагетти, — сказала она Рорку и повернулась к лифту. — Одну минуту. На сенатора Миру действительно напали? — С фрикадельками, — добавила Ева, — и бокалом хорошего вина. — Звучит восхитительно, — вторил ей Рорк. — У камина? В такую ночь приятно посидеть у огня. — Лейтенант Даллас! Ева оглянулась через плечо. — Вы ко мне обращаетесь? — Сенатор Мира ранен? — Слушайте, Хэнк, я здесь, чтобы поговорить с Мэнди Мирой. Либо она нас впускает, либо нет. Хватит тратить мое время. — Подождите, пожалуйста. Одну минуту. — У вас ровно шестьдесят секунд. Время пошло. Ева демонстративно взглянула на часы, а Хэнк приоткрыл дверь и скользнул внутрь. Она глубоко вздохнула: — И почему люди так не любят копов? — Понятия не имею. Теперь мне и правда хочется спагетти. — Потерпи, будут тебе спагетти. Хэнк появился, когда секундная стрелка дошла до тридцати. — Входите, пожалуйста. Миссис Мира сейчас подойдет. — Отлично. У нее примерно двадцать пять секунд. — Лейтенант… — начал он и тут же замолчал, заслышав быстрый перестук каблуков. Мэнди Мира оказалась высокой эффектной женщиной с идеальной фигурой и гривой золотых волос, которые, к удивлению Евы, с одной стороны доходили до уха, а с другой закручивались у самого подбородка. Холодные голубые глаза под темными бровями выражали одновременно раздражение и скуку. — Как это понимать? Я не привыкла, чтобы ко мне на порог заявлялась полиция. Меня не устраивает, что вы сочинили какую-то дикую историю о нападении на моего мужа и обманом проникли в мой дом. — Миссис Мира, вы говорили с мужем в течение последних нескольких часов? — Это вас не касается. — В таком случае извините, что напрасно проникли к вам в дом. Ева сделала движение уйти. — Я хочу знать, что это значит! — Это значит, что мы расследуем нападение на Эдварда Миру, а также его последующее исчезновение. — Полный бред! — Тогда позвоните ему прямо сейчас, и мы немедленно уйдем, принеся искренние извинения за причиненное беспокойство. — Хэнк! — Мэнди щелкнула пальцами. — Позвоните сенатору Мире. — Мэм, уже звонил — по всем номерам. Не берет трубку. — Дайте сюда! Она выхватила у охранника телефон и удалилась, стуча неимоверно высокими каблуками небесно-голубых туфель. — М-да, не хотела бы я на нее работать. Ева сунула руки в карманы и принялась осматривать комнату. Много холодных голубых тонов — под цвет глаз Мэнди Миры, догадалась она. Все элегантное, гладкое, блестящее. Хорошо, что им не предложили присесть: после таких стульев вся задница, поди, будет в синяках. На белом глянцевом фортепиано стоял еще один огромный букет белых роз. Белые портьеры обрамляли стеклянную стену с видом на террасу. Когда Ева дошла до незажженного камина и висящего над ним портрета сенатора с супругой, до нее долетел гневный голос Мэнди. — Как это не знаете? Вам за то и платят, чтобы знали! А если хотите, чтобы и дальше платили, свяжитесь с сенатором Мирой — немедленно! Вы меня поняли? Мэнди влетела в комнату и сунула Хэнку телефон. — Сенатор сейчас недоступен, хотя вас это и не касается. Однако я требую объяснений. Почему вы утверждаете, будто с ним что-то случилось? — Вам известно, что у вашего мужа сегодня была назначена встреча с риелтором по поводу дома на Спринг-стрит? — Известно. — Вы знаете имя и телефон риелтора? — Мне глубоко безразличен и дом, и его судьба. — Я так понимаю, подобный ответ должен означать «нет». Кузен вашего мужа Деннис Мира… — Ах, вот в чем дело! — Мэнди отмахнулась, словно от неприятного запаха. — Если вам позвонил Деннис, он только зря потратил ваше и мое время. Это растяпа и недотепа, питающий непонятную привязанность к дому на Спринг-стрит. Я бы решила, будто Деннис нарочно все подстроил, чтобы осложнить дело с продажей, но ему до такого в жизни не додуматься.