Обычно эта роль – моей жилетки возлагалась на Сафию. Но теперь… Не думать об этом. Стараясь не ударять ещё больше в грязь лицом перед Ярой, я закусываю щеку изнутри, чтобы слезы сдержать. От этой нескончаемой жалости к себе мне самой уже тошно, что уж о других говорить?! Взрослые люди так себя не ведут, но я ничего не могу с собой поделать. Тону в море воспоминаний, сил выгрести у меня нет. Слишком глубоко. Играет ли роль то, что Сережа для меня во всем первый был, или просто мы с ним срослись в моменте, но для меня невыносимы мысли о нашем расставании. Навсегда. - Мы гулять. Они поели, - доносится голос Руслана с первого этажа. Яра ему ничего в ответ не кричит. Лишь улыбается. Вместо этого она меня в шок повергает: - Пока Коля с Русланом гуляет, принеси мне свои таблетки, - тон крайне убедительный. Она не спрашивала, принимаю ли я что-то. Она уверена в этом. - Я не… Глядя мне глаза, Яра отрицательно головой качает, дескать, нет, меня ты не проведешь. - Я даю тебе возможность самостоятельно сделать шаг к восстановлению. Поверь, мне ничего мне стоит самой их найти. Даже знаю, что именно ты могла купить без рецепта. И где купила, тоже представляю, - под её внимательным взглядом я теряю желание врать. – Пока ты сама не захочешь поправиться, ничего не поможет. Психиатр, психолог, невролог – это прекрасно. Но недостаточно. Всё в твоей голове и в твоих руках. Я понимаю – больно. Но все проблемы решаемы. Почти все. Яра отводит глаза, и я понимаю, о чем она думает. Когда она пропала, Сережа места себе найти не мог. Мы тогда дружно - всей семьей, болели ветрянкой. Коля принес вирус из сада. После него заболела я, а потом и муж. Он был расстроен, что не может полезным быть для Яры. Буквально на стены лез до конца карантина. Когда Яру нашли, нас сыпать уже перестало, но она была ослаблена и врачи не разрешали ему её навестить. Это был один из тех редких случаев, когда его терпение не справлялось. Они с Димой постоянно на связи были. Думаю, не валяйся он в кровати с температурой за сорок, то пополз бы сначала в тайгу, а после и в больницу. Меня внезапно осеняет. - Ты тогда тоже…?! – не могу слов подобрать. Боюсь показаться невоспитанной. Хотя уж куда хуже. - Сложно принять реальность, в которой ты калека, у которой нет возможности самостоятельно голову помыть или есть приготовить, - грусть мелькает в её взгляде. – Но как видишь, - поднимает обе руки, держа их вверх ладонями, совершает вращательные движения. – Время идет. Всё меняется. Мы меняем окружающую нас действительность. Первое время было сложно. Мучили кошмары. И рука адски болела. Мне обещали, что через пару месяцев она восстановится. Но нет. Моторика подводила. Словно я Паркинсоном болела. Истинное чувство собственной неполноценности не всем известно. С ним трудно жить. - Я не заметила в тебе тогда значительных изменений. Произношу и тут же жалею. Зря даю понять, насколько я внимательна и чувствительна к бедам других. - Знаешь, я не прощаю людям, и себе в том числе, категоричности суждений. Со временем необходимо учиться гибкости. Люди, уверенные в своей, и только в своей правоте редко добиваются успеха. Если нет лояльности, сложно развиваться, познавать что-то новое. Мы привыкли к позиции – люди, находящиеся в депрессии, обязательно должны быть угрюмыми, с потухший и затравленным взглядом, их отчаянье должно быть осязаемо. А потом все удивляются, когда с виду успешная девочка выходит ночью в окно. Или парень, разогнав свое авто влетает в дерево. Все задаются вопросом – почему? Ведь у них всё хорошо было. Работа, достаток, семья. Никто не задумывается, что здесь у них происходило долгое время. Многое можно скрыть за улыбкой. - Яра касается двумя пальцами своего виска. – Очень важно, чтобы рядом был человек, способный понять твою проблему без слов. «Многое можно скрыть за улыбкой» - назойливый голосок подсказывает мне, что я эту фразу уже слышала. Не хочу думать, но снова и снова думаю о ней. - Давай. Ты ведь не хочешь, чтобы и я тебя принуждала к чему-то? Надо самой, - поторапливает меня Яра. А могу ли я сама?! Наверное, я подстроилась под внешнюю среду. За меня так часто в последнее время решали, что я позабыла, как делать самостоятельный выбор. С трудом меня несут ноги в спальню, отведенную нам с Колей. Я не уверена, что смогу сама справляться со своими перепадами настроения. Ради сына гоню от себя гнетущие мысли. Я ведь не слабее остальных?! Перед тем как отдать оба флакона Яре, уточняю у неё. - С Сережей точно будет всё в порядке? – удавка сковывает горло. Слова из себя выталкивать приходится. Я не прощу себя. - Мелкого сейчас нет в стране. Надеюсь, вопрос безопасности решится к его возвращению. «Сережа с Сафи» - понимание простреливает с такой скоростью и силой, что перед глазами темнеет. Я физическую боль ощущаю. - Мама сказала…, - с мыслями собираюсь. – Что я пожалею, если надумаю к Сереже вернуться… Она сказала… Если я не соглашусь, то его… Нет, тягостно такое вслух произносить.