Пойти к начальнику управления и попросить у него машину, я не решился. Он мог неправильно истолковать мой приход к нему, а мне лишние объяснения с моим начальником, тоже были ни к чему. В кабинет вошёл Козин и, поздоровавшись со мной, каким-то несвойственным ему казённым голосом, сел за свой стол. — Валерий Михайлович? А где у нас с утра Валеев? — поинтересовался я у него. — Что-то случилось? — вопросом на вопрос, спросил он меня. — Хотел завтра организовать рейд. Нужна была машина с утра. Он посмотрел на меня и поинтересовался, где находятся другие сотрудники отделения. — Откуда я знаю, — ответил я, — может, они отпрашивались или договаривались с Валеевым. Мне об этом ничего не известно. А что? Он посмотрел на меня и произнёс своим казённым голосом: — Валеева сегодня не будет, он заболел. Когда выйдет, я не в курсе. В его отсутствие, решением руководства управления, я исполняю его обязанности. Думаю, что ты теперь понимаешь, что я твой непосредственный начальник. Всё общение с руководством управления, только через меня. — Всё ясно, — произнёс я, — а как быть с машиной? Козин словно не услышал моего вопроса и продолжил. — Чтобы ты меньше бегал по отделам и болтал там с ребятами, я поручаю тебе одно довольно сложное дело, связанное с безвестным исчезновением молодой и красивой девушки. Все остальные дела и материалы передай мне, я их отдам ребятам. Я бы сам занялся этим делом, но у меня, во-первых, сейчас нет времени, а во-вторых, у меня на подходе очередное звание и я не хочу, чтобы мне за это дело влепили выговор и из-за него задержали бы мне звание. Тебе до очередного звания, Абрамов, ещё не добросить палкой, так что будь добр, займись этим делом. Я сразу тебя предупреждаю, что пропавшая без вести, близкая родственница большого руководителя из Обкома КПСС и давление на тебя с их стороны будет колоссальное. Вот мы и посмотрим, как ты будешь выглядеть в этой непростой ситуации. Его последние слова услышал вошедший в кабинет Мартынов. — Слушай, Валера, — обратился к нему Мартынов, — ты зачем парня подставляешь под это дело? Он же работает всего чуть больше двух месяцев, многих тонкостей ещё не знает. Ты же можешь просто сломать его этим делом? — Пусть поработает, может он тогда прекратит эти ночные рейды с ребятами из второго отдела. Интересно заниматься раскрытием убийств? Вот пусть и разбирается, убили эту девчонку или нет. Раскроет это преступление, сниму перед ним свою шапку. Ну, а если не раскроет, то пусть хоть знает, что бывает с теми сотрудниками, которые работают по заявлениям больших людей. Я сидел за столом и внимательно слушал перебранку между Козиным и Мартыновым. Когда она закончилась, Козин протянул мне тонкую папочку, в которой находилось заявление о безвестном исчезновении семнадцатилетней гражданки Волковой Екатерины Владимировны и её подруги — Левшиной Ольги Витальевны. Я взял в руки папку и открыл её. В бумажной папке, кроме заявления матери Волковой о розыске дочери, ещё лежал небольшой блокнот, в коричневом переплёте. — Вот бери и прямо сейчас начинай работать. Мать Волковой будет здесь в министерстве часов в пять вечера. Поднимешь её, поговоришь, успокоишь. — Хорошо, — в ответ произнёс я, — я постараюсь разобраться в этом деле. Я открыл папку и достал из неё заявление матери Волковой. Заявление было довольно большим по содержанию и написано мелким каллиграфическим почерком уверенного в себе человека. Взглянув мельком на Козина, я углубился в чтение. * * * Знакомясь с заявлением матери без вести пропавшей Волковой, я узнал, что Волкова Катерина в этом году окончила казанскую среднюю школу N 18. После окончания школы, Катя вместе со своей школьной подругой Левшиной Ольгой поехала в Москву, где попыталась поступить в ГИК, так как с самого детства хотела стать артисткой кино. Однако ни той, ни другой поступить в этот престижный институт не удалось. Обе срезались на первом же экзамене. После возвращения в Казань, Екатерина по просьбе матери не стала спешить устраиваться на работу. Она была единственным в семье ребенком, её с самого детства оберегали от тяжёлого физического труда и постоянно внушали ей, что она создана для чего-то возвышенного, богемного. Месяца три назад Екатерина познакомилась с молодым мужчиной, который, как оказалось впоследствии, был женат. Молодая красивая и избалованная девушка оказалась ещё и достаточно влюбчивой. Она влюбилась в этого молодого человека с первого взгляда. Со слов матери пропавшей, мужчину звали Илья. Сама она этого молодого человека никогда не видела и знала о нём лишь со слов своей дочери. От дочери она и узнала, что у Ильи была красная автомашина марки «Жигули» то ли пятой, то ли седьмой модели. Три дня назад к дочери зашла её подруга Ольга и они, как обычно, отправились погулять на улицу. Куда они пошли, мать не знала, так как дочь в последние дни, перед исчезновением, замкнулась в себе, часто плакала. Мать считала, что причиной плохого настроения дочери являлся её разрыв с этим мужчиной. О том, что они поссорились, она узнала от её подруги Ольги, которая как-то проболталась во время её разговора с ней по телефону. Именно этого мужчину мать Волковой почему-то и считала причастным к исчезновению своей дочери и её подруги. Однако в чём заключалась эта причастность, она в своём заявлении не описывала. Прочитав заявление, я отложил его в сторону, и всё внимание сосредоточил на фотографии Екатерины, приложенной к заявлению. Взяв её в руки, я невольно оценил все прелести этой красивой девушки. На меня с фотографии смотрела красивая девушка с большими наивными и может быть несколько детскими глазами. Судя по фотографии, у Кати были очень красивые густые светло-русые волосы, приличной длины, уложенные в замысловатую причёску. Но больше всего внимание у неё привлекали губы, в которых читался какой-то скрытый природный каприз и большая сексуальность. Люди, имевшие такие сексуальные губы, отличались необузданными фантазиями и пристрастием к сексуальным извращениям. Всё это придумал, конечно, не я, а великий Фрейд. Отложив в сторону фотографию, я открыл записную книжку и стал читать записи Екатерины. Вся записная книжка было полна охами и ахами, в отношении Ильи. Как я ни старался, я не нашёл в этой записной книжке ни малейшего намёка на место работы Ильи и его фамилии. Сделав несколько записей в свой блокнот, я занялся оформлением розыскного дела. * * * Мать Волковой пришла в министерство, как и обещала, к семнадцати часам. Позвонив мне из помещения приёмной, она попросила меня принять её. Я молча спустился на первый этаж министерства, где встретил её в дверях МВД. Поздоровавшись с ней, я предложил ей подняться ко мне в кабинет и там побеседовать. — Присаживайтесь, пожалуйста, — предложил я ей, подвигая к ней поближе самый чистый в нашем кабинете стул. Женщина, не скрывая гримасы брезгливости, посмотрела на предложенный мной стул и, достав из кармана своего светлого импортного плаща платок, постелила его на сиденье стула, а уж затем только села на него. Я внимательно посмотрел на женщину, стараясь угадать в каком расположении духа находится мой собеседник и соответственно выбрать тактику разговора, чтобы не вызвать у неё негативной реакции. Я не мог проигнорировать информацию Козина, что мать пропавшей без вести Волковой, приходится родной сестрой высокопоставленного сотрудника Обкома КПСС. После того как женщина села на стул, я снова посмотрел на неё. Передо мной сидела женщина сорока пяти-пятидесяти лет. С первого взгляда невозможно было отгадать, кем она работает. Её красивые руки с множеством колец на пальцах, говорили об её достаточно высоком положении в обществе. Изучая её внешность, я не обратил внимания на то, что женщина тоже с нескрываемым любопытством наблюдала за мной. Наконец, наши взгляды встретились. Почувствовав определённую неловкость, я немного стушевался под её пристальным взглядом и, улыбаясь, произнёс: — Извините, как Вас зовут? Называть Вас по фамилии мне не совсем удобно, а в заявлении Вы не расшифровываете свои инициалы. — Меня зовут Александрой Петровной, — произнесла она хорошо поставленным голосом. — Я работаю преподавателем в консерватории, а мой муж — Волков Станислав Борисович, является действительным членом Академии наук СССР. — Теперь мне всё понятно, кто есть кто. А меня зовут Абрамов Виктор Николаевич. Я буду заниматься розыском вашей пропавшей дочери. Вы, надеюсь, не будете против того, что я Вам буду задавать различные вопросы, которые на первый взгляд будут казаться Вам не совсем тактичными, а может даже и глупыми. — Хорошо, — произнесла Александра Петровна, поправив свисавший локон со своего крутого лба. — Тогда у меня к Вам первый вопрос. Когда и при каких обстоятельствах Вы узнали о знакомстве Вашей дочери с этим мужчиной по имени Илья? Она Вам рассказывала, как произошла их первая встреча? — О том, что моя дочь встречается с взрослым мужчиной, я узнала месяца за полтора до её исчезновения. Об этом увлечении дочери я узнала случайно, заметив её однажды в машине с молодым человеком. — Где Вы их заметили? Я имею в виду, в какой части города, в центре, на окраине? — Я их заметила на улице Павлюхина. Я ехала в машине своего коллеги по работе, и мы остановились около железнодорожного моста на светофоре. Рядом с нашей автомашиной остановилась красная автомашина, в салоне которой я увидела свою дочь. — Понятно, — снова произнёс я, — марку машины и государственный номер Вы, наверное, не запомнили, ведь это всё-таки было сравнительно давно? — Вы знаете, марка машины — Жигули. А вот государственный номер, я точно не помню. — Жалко, — в ответ произнёс я, — это бы заметно продвинуло нас в розыске Вашей дочери. Таких красных машин в городе сотни, а может быть и тысячи. Вы сами знаете, что многие люди ездят на машинах по доверенностям и найти среди них молодого человека по имени Илья, будет невероятно трудно. — Я всё это понимаю, но помочь Вам не могу. Когда я поинтересовалась этим молодым человеком у дочери, то она мне с большой неохотой рассказала об обстоятельствах их знакомства. Со слов моей дочери я узнала, что Илья месяца три назад, совершил наезд на мою дочь, которая переходила улицу. Его машина сшибла её на улице Кремлёвской, когда она направлялась к своей подруге Левшиной Ольге, которая проживала на углу улиц Ярмарочной и Правобулачной. После наезда этот молодой человек посадил мою дочь в свою автомашину и повёз её в институт травматологии, где её осмотрели врачи. Слава Богу, что всё тогда обошлось благополучно, дочка кроме ушиба мягких тканей правой ноги других травм не получила. После этого случая, дочь увлеклась этим молодым человеком. Она чуть ли не каждый день бегала к нему на свидание, приходила домой поздно, много плакала, как обычно плачут девушки в её возрасте. Полтора месяца назад, она узнала от Ильи, что тот женат и его жена, аспирантка нашего университета ожидает ребёнка. Судя по состоянию моей дочери, мне тогда показалось, что моя дочь наложит на себя руки. Если бы не поддержка её подруги, я не знаю, чем бы это всё закончилось. За четыре дня до исчезновения моей дочери, к ней пришла её подруга. Дочь долго о чём-то разговаривала с ней у себя в комнате, а, затем, не сказав мне ни слова, они ушли из дома. Я не слышала, о чём они говорили, так как дочь закрыла дверь в свою комнату. Часов в восемь вечера Катя мне позвонила и сказала, что придёт домой часов в десять. Однако пришла намного позднее, от неё пахло табаком и спиртным. Я попыталась узнать от неё, где она была, но дочь отказалась разговаривать со мной на эту тему. Совсем недавно я увидела у неё золотое кольцо с бриллиантом. Она похвалилась передо мной этим кольцом, и сказала мне, что это кольцо ей подарил Илья. Она замолчала. Я понял, что ей тяжело рассказывать мне всё это в прошедшем времени. — Александра Петровна, Вы успокойтесь, — произнёс я, — если Ваша дочь жива, то я непременно найду её и приведу к Вам её за руку. Она взглянула на меня и слёзы, будто два маленьких бриллианта скатились по её напудренным щекам, оставив после себя слегка заметные бороздки. Достав из сумочки ещё один носовой платок, она смахнула слёзы и, убрав платок в сумку, посмотрела на меня. — На следующий день, я позвонила её подруге Ольге и поинтересовалась у неё, где они были вчера вечером. Ольга мне, конечно, ничего не сказала, но из её разговора со мной, я поняла, что Катя рассорилась с Ильёй и уже три недели не встречается с ним. Это была совсем неожиданная для меня новость, ведь я всё это время считала, что дочь проводит все вечера с ним. Вот и в тот вечер к ней зашла Ольга, и они вдвоём ушли из дома. Я её ждала, но ни в десять, ни в двенадцать часов ночи она так и не пришла. Мы с отцом прождали её всю ночь. Утром я позвонила Левшиной Ольге и от её матери узнала, что та тоже не ночевала дома. Я написала заявление и пошла в милицию, но мне посоветовали подождать ещё трое суток, так как со слов сотрудников милиции моя дочь могла где-нибудь задержаться и, возможно, вернётся со дня на день. Когда прошли эти три страшных дня, я позвонила своему брату в Обком партии и попросила у него помощи в организации розыска дочери. Он связался с вашим министром и вот, теперь эти материалы у вас в работе. Я с сочувствием посмотрел на неё. Мне было жалко эту женщину, и я непроизвольно задал ей не совсем корректный вопрос: — Скажите, Александра Петровна, у Вашей дочери имелся какой-то сексуальный опыт, бывали ли случаи, когда она сутками не бывала дома? Я не ожидал, что этот вопрос вызовет такой шквал негодования. — Вы за кого мою дочь принимаете, за проститутку? Да как Вам не стыдно об этих вопросах интересоваться у её матери? Вы что считаете, что она где-то в притоне, спит с мужиками, а я вот бегаю по милиции и напрягаю работой сотрудников, у которых и так слишком много работы? — Извините, но я не хотел обидеть Вас и Ваши материнские чувства. Понимаете, я просто обязан спросить Вас об этом. Кстати, принесите мне медицинскую карточку Вашей дочери. Думаю, что она пригодится мне в работе по её розыску. Задав ещё несколько вопросов Волковой и, уточнив отдельные моменты из личной жизни её дочери, я проводил её до выхода из министерства. — Скажите мне, Виктор Николаевич, могу ли я рассчитывать на то, что моя дочь здорова, и Вы её разыщите в ближайшее время? — Мне трудно об этом Вам сказать, Александра Петровна, я не ясновидящий. Думаю, что если бы с ней ничего не произошло, то она бы дала о себе знать. — Вы что хотите сказать, что её нет в живых? — спросила она с явным возмущением. — Да я на Вас буду жаловаться вашему министру. Разве так можно говорить родной матери, пока не обнаружено тело её ребенка. Я извинился перед ней. Простившись с ней, я направился к себе в кабинет и начал составлять план оперативно-розыскных мероприятий.