— Садитесь, — произнёс я, — мне, по крайней мере, всё ясно, что Вы ничего не сделали и не делаете, чтобы найти эту девочку. Похоже, я для Вас стал палочкой выручалочкой. Сначала нашёл ваших разбежавшихся арестованных, а вот теперь я должен работать за Вашего товарища лейтенанта Юсупова. Я, значит, живу в сельском клубе, питаюсь консервами, а Вы здесь спите на перинах, получаете деньги, за то, что делаю я, а не Вы. Я поднял глаза и посмотрел на них. По их лицам я не понял, доходило ли до них мною сказанное, но судя по безразличию на их лицах, им было всё равно, что я им говорил. Они были грамотные люди и хорошо понимали, что реальной угрозы для их звёзд и должностей я не представляю. — Кто из вас занимается камерами? — поинтересовался я у них. Со стула встал угловатый молодой человек. — Старший лейтенант милиции Мифтахов, — представился он мне. — Доложите, как ведёт себя в камере Рахимов. С кем он контактирует и так далее. Он начал мне что-то говорить о трудностях. Я оборвал его на полуслове и произнёс: — Если я завтра с утра не получу исчерпывающую информацию по Рахимову, отдельные сотрудники сидящие в этом кабинете будут наказаны. Если кто-то из вас не хочет работать в милиции, пусть уходит. Гражданских специальностей хватает и всегда можно найти такую работу, где можно спокойно ковыряться в носу, не принося большого вреда государству. Здесь вы все при погонах и под присягой и поэтому будьте добры выполнять свои обязанности в полном объёме. А сейчас все свободны. Предупреждаю, что завтра возможен выезд в деревню, где пропала девочка. Все освобождения от этой операции только через меня. Все встали со стульев и медленно направились к выходу. * * * Было около восьми часов вечера, когда мне позвонил участковый инспектор. — Виктор Николаевич, — начал он свой доклад, — вместе с Рахимовым работали ещё двое мужчин. Утром они выгоняли скот на пастбище, а в конце дня загоняли обратно. Никто из его напарников не видел у него лопаты. Я их очень подробно опросил по этому факту. Ещё, что могу сказать по этому делу, мужики говорят, что он мог спрятать тело недалеко от озера. Там небольшая низина и по весне её как обычно заливает водой. Туда практически никто не ходит. — Скажи мне, это далеко от деревни? — Нет. От силы километра три, не больше. В прошлый раз, когда прочёсывали местность, там не смотрели. Местное руководство колхоза и люди, отговорили сотрудников милиции прочесывать это место, так как я говорил Вам раньше, туда практически никто не ходил и сама девочка самостоятельно туда бы не пошла. — Вот что, сейчас ещё не так поздно и поэтому я попрошу тебя сходить к председателю колхоза. Мне завтра будут нужны люди, пусть выделит своих людей человек двадцать. Я тоже часть людей привезу из Агрыза. Нужно будет тщательно прочесать там местность. И ещё напоследок. Присмотри, пожалуйста, за Габитовой, чтобы она никуда не сорвалась. — Всё сделаю, — ответил он и положил трубку. Я встал из-за стола и направился в кабинет начальника милиции. В его кабинете помимо него находился неизвестный мне мужчина. Начальник отдела поздоровался со мной за руку и представил мне этого мужчину. — Знакомьтесь, это новый прокурор района, Ахмадеев Айрат Завдатович, а это представитель центрального аппарата МВД — Абрамов Виктор Николаевич. Мы пожали друг другу руки и присели напротив друг друга. — Как дела? Как там Рахимов? — поинтересовался он у меня. — Мне вот начальник милиции говорит, что Рахимов пока молчит? — Я бы на его месте тоже бы молчал. Уголовного дела нет, трупа нет. Он ранее судимый и не хуже нас знает законы. — Вы знаете, Виктор Николаевич, я должен Вас предупредить, что если завтра до двадцати двух часов Вы не предоставите нам аргументированных доказательств его вины, я вынужден буду освободить его из камеры. — Извините меня, Айрат Завдатович, но я другого от Вас просто не ожидал. — Что Вы имеете в виду? Я Вам сразу скажу, что я очень принципиальный человек и никогда и никому не позволю попирать закон. — Спасибо, я Вас понял, — произнёс я и обращаясь к начальнику милиции, произнёс: — Мне завтра с утра нужны человек десять для прочёсывания местности. С председателем колхоза я уже договорился. Я нагло врал в присутствии прокурора. Никакой договорённости с председателем колхоза у меня ещё не было. Начальник отдела посмотрел на меня, и немного подумав, произнёс: — Считай, что договорились. Завтра в девять утра, десять человек я Вам найду. — Тогда до свидания. Не буду мешать вашему разговору, — произнёс я и вышел из кабинета. * * * Всю ночь шёл дождь. Мне что-то не спалось, и я стоял у окна и смотрел на улицу. Городок спал и лишь редкие одинокие прохожие, пробегали по этой плохо освещённой улице, покрытой большими лужами воды. Капли дождя с каким-то немыслимым упорством барабанили в окно, словно старались разбить его и ворваться в мою комнату. Я невольно повёл плечами, словно ощутив на себе холод и сырость улицы. — Да, — подумал я про себя, — дождь сейчас явно некстати. Людям сложно будет прочёсывать местность и поэтому на качество их работы явно не стоит уповать. Я плотно задвинул штору, и лёг в холодную, и как мне показалось несколько сыроватую кровать. Закрыв глаза, я долго лежал в постели, стараясь заснуть, но сон, почему-то не приходил. Повертевшись в кровати минут сорок, я окончательно понял, что в эту ночь я заснуть не смогу. Я открыл глаза и стал внимательно буквально по крупицам восстанавливать в своей памяти все мои разговоры с Рахимовым и Габитовой Розой. Я уже в который раз попытался ответить на один мучавший до сих пор меня вопрос, знала ли сама Роза об убийстве своей дочери. Судя по её поведению, похоже, знала. Тогда у меня автоматически возникал вытекающий из первого вопроса второй вопрос, а не была ли она пособницей этого убийства? От этой мысли я соскочил с кровати и стал лихорадочно шагать по комнате. — Ведь её слова о том, что она после возвращения с работы домой никуда не отлучалась, никто не проверял и почему-то все, в том числе и я, приняли их на веру. А если она вместе с дочерью пошла в установленное место, где её ожидал Рахимов, и там они её убили? Чем чёрт не шутит, пока Бог спит. А затем вернулись с Рахимовым домой и обговорили все вероятные версии своего поведения? От этих мыслей мне стало как-то не по себе. Я быстро оделся и чуть ли не бегом, направился в милицию. Несмотря на существующие правила запрещающие проведение ночных допросов подследственных, я спустился в подвал, где находилось ИВС, и попросил сержанта привести ко мне Рахимова. Он вошёл в кабинет заспанный и недовольный этим ночным вызовом. — Спишь, Рахимов? А я бы на твоём месте не спал. — Это почему же, начальник, мне не спать? У меня в отличие от Вас всё на мази. — Это тебе так кажется, Рахимов. Это у нас так говорят, что ты несмотря на то что передвигаешься, то есть ходишь по камере, ты всё равно сидишь. Так вот хочу тебя обрадовать, мне только что сообщили из Казани, что твоя теперь уже бывшая сожительница призналась в своём участии в убийстве своей дочери. Я тебе до этого специально не говорил, что она арестована и находится у нас в Казани на «Чёрном озере». Ты, наверное, слышал об этом месте. Там даже камни начинают говорить на русском языке, а не то что люди. Так вот, твоя Роза там и заговорила, говорит, что дочь не убивала, а лишь только привела в оговорённое с тобой место. Сонливое выражение лица Рахимова моментально переросло во что-то совершенно другое. Глаза его необычно загорелись, тело напряглось и мне показалось в какой-то момент, что он готов был броситься на меня и разорвать на части. — Рахимов, не напрягайся, поздно, дорогой, что-либо предпринимать. Ты же знаешь, что я намного сильнее тебя физически и сломаю тебя буквально за минуту. Так что оставь эти мысли. Утром сюда подъедут опера с «Чёрного озера» и мы все, вместе с твоей женщиной поедем на место преступления. Роза пообещала показать нам это место. — Я Вам не верю, — прохрипел Рахимов, — Вы меня разводите как лоха. — А я и не заставляю тебя мне верить. Ты для меня сейчас просто никто и ничто. Мы всё это дело оформим на показаниях Габитовой. И я думаю, что она закопает тебя этими показаниями. Ведь своя рубашка всегда ближе к телу. Ты знаешь, она даже обиделась на тебя, когда ты решил её обмануть со своим отъездом. Обещал вернуться и забрать её с собой, а сам кинул. Вот она и решила теперь кинуть тебя. Он смотрел на меня своими миндалевидными глазами, ещё не понимая и полностью не осознавая все то, о чём ему говорил я. — Ты знаешь, я ей завтра даже подскажу одну спасительную для нее мысль. Скажу, чтобы всё валила на тебя, мол, запугал, вот и согласилась на это. Хотя, наверное, всё было и наоборот, это она тебя уговорила убить дочь, как ранее судимого. — Ну, так оно и было, — произнёс Рахимов, — это она уговорила меня это сделать. — Мне всё это, кто кого уговорил, по барабану. Вы оба сволочи, могу сказать одно. А если это исходило от неё, тогда она хуже всякой суки, та бы никогда не позволила это сделать со своими щенятами. — Так что мне делать? — поинтересовался он у меня. — Дело твоё. Завтра, когда её повезут на место, её там будут прямо в процессе выхода допрашивать. От этого и будет зависеть твоя судьба. Как она скажет, так и будет строиться следственная модель этого уголовного дела. Будь я вот на твоём месте, я бы сейчас взял и первым написал то, как это всё происходило. И тем самым предложил бы свою версию этого убийства. Ведь кроме вас двоих, опровергнуть её никто не сможет. Если тебе нравится изображать паровоз, можешь молчать и дальше. Только помни, это у тебя будет вторым убийством и тогда вышка тебе гарантирована. Он сидел и молчал. Я снова пристально посмотрел на его лицо. Глаза его были закрыты и судя по напряжению которое читалось на его лице, он всячески прокачивал всю эту ситуацию. — Сержант, — крикнул я дежурного по ИВС, — отведите его в камеру. Сержант подошёл к Рахимову и положил ему руку на плечо. — Давай, вставай, хватит сидеть, — произнёс он. — Секунду! Дайте мне бумагу и карандаш. Я протянул ему два листа и простой карандаш. — Отведите в камеру, — приказал я сержанту, — если захочешь, то и там сможешь написать явку с повинной. Сержант увёл Рахимова. В кабинете стало пусто и тихо. Я взглянул на часы. Было пятнадцать минут четвёртого утра. Составив стулья в ряд, я лёг на них и закрыл глаза. Через десять минут я заснул глубоким сном. * * * Меня разбудил вошедший в кабинет Мифтахов. Увидев меня, он немного растерялся, и, словно извиняясь передо мной, произнёс: — Виктор Николаевич, а Вы что здесь всю ночь провели? — А, что делать-то? Кто-то ведь должен работать за Вас. Он, видно, не понял моей шутки, и покраснел, словно красна девица. — Вот что, Мифтахов, сейчас, когда будешь поднимать из ИВС задержанного человека, с которым ты работаешь, поторопи последнего и произнеси довольно громко, чтобы все слышали, что сейчас ты собираешься выехать в деревню, где пропала девочка, для выполнения следственных действий. Понял?