Хозяин обошёл стол и присел перед ней на корточки, ухватив тёмные волосы и намотав их на кулак, оттянул назад, так, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и негромко, серьёзно произнёс: – Я хочу, чтобы ты молчала, что бы я ни делал. Ни звука, иначе за каждый лишний стон будет наказание. Поняла? – он чуть прищурился, сжав волосы сильнее, наслаждаясь своей властью над беспомощной игрушкой. Ей не впервой было сдерживаться, такие приказы она получала часто во время прошлой жизни. Нынешняя, судя по всему, не сильно будет отличаться, и это… приносило определённую уверенность в завтрашнем дне. Девушка посчитала, что это хорошо, не придётся заново подстраиваться под обстоятельства и учить новые правила. Мужчина, отпустив её, медленно обошёл вокруг стола, разглядывая нагое тело, снова провёл хлыстом по спине, где алел след от предыдущего удара, и лениво улыбнулся. Он мог делать с ней всё, что ему захочется, и она будет покорно выполнять. Осознание этой простой истины наполнило его пьянящим ощущением вседозволенности, предвкушением и нетерпением. О, как же долго у него не было таких игрушек! Приходилось быть очень осторожным и сдерживаться – обычные девушки долго не выдерживали, а слишком частые смерти привлекли бы ненужное внимание. Приходилось отпускать, наигравшись, тайком переправлять безвольных, сломленных, в караваны торговцев, проходивших через Феир: дальше уже их судьба мужчину не заботила. Теперь же… Она в его полном распоряжении, бессрочно, и никто не отнимет. Никто не хватится, никому она не сможет рассказать, пока не спросят – а даже если спросят, он научит, как она должна отвечать. И не ослушается. Мужчина облизнулся, потом резко взмахнул хлыстом, и первую отметину перечеркнул второй красный след, а игрушка лишь дёрнулась беспомощно в путах, зазвенев наручниками. И ни звука. Что ж… Он остановился сзади, рассматривая раскрытое, кораллово-розовое лоно, влажно поблёскивавшее в свете светильников. Словно ждавшее прикосновений, манившее своей беззащитностью и открытостью. Кончик хлыста приласкал поясницу, спустился дальше, между чуть раздвинутых ягодиц и пощекотал нежную плоть. Реакция последовала сразу же – мышцы рефлекторно сжались, девушка напряглась. Тихонько хмыкнув, мужчина убрал хлыст, присел на корточки, и снова провёл большим пальцем, мягко надавливая, раздвигая, массируя чувствительный бугорок. Бёдра девушки дёрнулись навстречу, она задышала чаще, но по-прежнему оставалась молчаливой, к удовлетворению хозяина. Пока он не хотел слышать её голос… Складочки увлажнились, отчего на его губах появилась довольная усмешка, и палец скользнул дальше, внутрь, растягивая тугие мышцы. Он не мог видеть лицо девушки, но был уверен, её зрачки сейчас резко расширились, а рот приоткрылся. Ничего, он ещё успеет насмотреться на её лицо, а проверить, как она владеет своим ротиком, и подавно. Не стоило смешивать все грани удовольствия в одну кучу, о, нет, не стоило. Он хотел насладиться сполна, неторопливо, вкусить каждый оттенок отдельно. Мужчина вытащил палец, облизнул его и зажмурился: восхитительный, тонкий вкус, чуть терпкий, сладковатый. Раздвинув мягкие лепестки, он наклонился и провёл языком, собирая выступившую влагу, смакуя и наслаждаясь. Девушка снова дёрнулась, бёдра подались навстречу – значит, такая ласка ей тоже знакома, видимо, прежний хозяин баловал. Чуть сморщившись от собственных мыслей – думать о том, что этого тела касались другие руки и губы, было неприятно, – он на мгновение замер. Сейчас она принадлежала ему, полностью, и никакой другой мужчина не коснётся её! Только если он разрешит. Губы мужчины плотно прижались к ароматному лону, он слегка втянул трепещущий кусочек плоти, поиграл языком, и его палец снова проник в игрушку, глубоко, почти до самой невидимой преграды. Девушка задрожала под его руками, и ладонь хозяина сильно сжала её ягодицу, а зубы слегка прикусили горячий бугорок. От собственных действий возбуждение плеснуло в кровь жаром, прилило к низу живота, заставив член моментально закаменеть. А от девушки вдруг донёсся едва слышный, невнятный всхлип, и мужчина возликовал: вот оно! Наконец-то… Он резко отстранился, выпрямился, и хлыст моментально оказался в его руке. Облизнув губы, хозяин мягко провёл по гладкой спине, уже покрывшейся испариной, и негромко проговорил: – Я же просил молчать, сладкая. Непослушная девчонка, – он резко вскинул руку, раздался свист воздуха, и третья полоса легла на мраморную кожу, ярко алея на ней, как клеймо. Она выгнулась в своих оковах – снова молча, и мужчина понял: ему подарили идеальную игрушку. Его собственное дыхание сбилось, мышцы скрутились в тугой, горячий узел, от вспыхнувшего желания обладать этой покорной девочкой, попавшей к нему в руки, сознание мутилось, оставляя только чистые инстинкты. Подчинить. Ворваться в эту узкую, жаркую плоть, вбиваться в неё, пока она не сорвётся и не закричит под его руками, не забьётся от наслаждения – или боли. Это уж как он сам решит. А может, и от того и другого. Мужчина резко выдохнул, положил хлыст рядом и подошёл вплотную. Чуть спустил штаны, освобождая напряжённый до боли член, прижался к влажной, ждавшей его плоти, и наклонился, не торопясь проникать, растягивая это мучительное ожидание. Его ладони легли на спину девушки, медленно провели вниз, до тонкой талии и замерли на упругой попке. Хозяин нагнулся ещё ниже и провёл языком по красному следу, с наслаждением ощущая, как напряглась под этой болезненной лаской игрушка, как сорвалось её дыхание. – Тебе больно? – ласково спросил он, выпрямившись, и потёрся между её ног, чувствуя жар, горевший в этом месте. – Да, господин, – пробормотала девушка, но эмоций в её голосе он снова не расслышал. Он звучал так же ровно, как и в самом начале их развлечений. Глаза мужчины прищурились, он взял хлыст и на его губах снова появилась предвкушающая усмешка. Но хозяин не торопился, нет. Сначала надо прояснить один очень важный момент… Он медленно провёл головкой по манящим складочкам, совсем чуть-чуть вошёл в горячую глубину, почувствовав, как сразу сжались мышцы, и негромко поинтересовался: – Почему прежний хозяин оставил тебя девственницей? Это было важно для него? – Н-нет, господин, – пробормотала слегка невнятно девушка, и от того как её бёдра качнулись ему навстречу, у мужчины чуть не сорвало самообладание. Он впился пальцами в мягкую попку, оставляя на нежной коже синяки, и сквозь зубы процедил: – Не двигайся! – и она послушно замерла, тяжело дыша, только продолжала мелко дрожать. – Тогда почему он не тронул тебя вот так? – его член вошёл ещё немного, проникая в тугую глубину дальше, и хозяин комнаты едва удержался от того, чтобы не сделать резкое движение до самого конца. До него донёсся прерывистый вздох, он мгновение колебался, расценивать ли это, как нарушение его предыдущего приказа, и решил пока повременить. Всё же, у них важный разговор. Мужчина остановился, стиснув зубы и удерживая бёдра девушки неподвижно, дожидаясь её ответа. – Ему… нравилось, что я остаюсь девственницей, – произнесла она слегка хриплым, но по-прежнему ровным голосом. – И что он проделывает со мной… всякое… оставляя нетронутой… Задумчивый взгляд хозяина остановился на алебастрово-белых полушариях, слегка раздвинутых, между которыми так заманчиво темнел ещё один вход. Может, не рисковать? Вдруг прежний хозяин намеренно не говорил всего девчонке, и её невинность как раз важна? – А другие? – отрывисто спросил он, чуть-чуть выйдя, так, чтобы головка всё же оставалась в ней. Палец мужчины коснулся тугих мышц, погладил, а потом надавил, проникая внутрь ещё и сюда. Игрушка тут же напряглась, сжалась, тело не желало пропускать, отреагировав рефлекторно на вторжение, и на губах мужчины мелькнула усмешка. Останавливаться он не собирался, и палец толкнулся дальше, преодолевая сопротивление, и одновременно хозяин комнаты всё же вышел, скользнув членом по нежным складочкам, заставляя игрушку расслабиться. – Он-ни н-не все… – выдавила она из себя, тело не хотело подчиняться пикантной ласке на грани грубости. – Только… я… и ещё две… – голос девушки звучал напряжённо. Хм. Если так… И всё же, надо проверить. А пока, можно и по-другому развлечься. Мужчина ненадолго оставил в покое попку игрушки, снова проник в неё двумя пальцами, собирая выступивший сок желания, и вернулся к прежней цели. Теперь, увлажнённые, они быстрее справились с сопротивлением, и мужчина, с предвкушением ухмыльнувшись, чувствительно шлёпнул по белой ягодице, оставляя на ней ярко-красный след. Девушка дёрнулась, но промолчала – умница, помнила его первый приказ. Он медленно продвинул пальцы дальше, в совсем узкий проход, второй ладонью обхватил свой каменно-твёрдый член и прижал его к мокрому, горячему лону. – Тебе нравится то, что я делаю? – спросил он снова, уже предполагая, каким будет ответ и его следующие действия. – И не ври! – чуть повысив голос, предупредил он, снова сжав ягодицу игрушки. – Н-нет, господин, – сдавленно выговорила она. – Мне… неприятно… Показалось, или нет, что на сей раз в её голосе мелькнула даже не тень, а тень тени какой-то эмоции? Неужели так быстро? Мужчина резко выдохнул и присоединил ещё один палец, расширяя проход. Вот он и нашёл первое слабое место, и какое удачное! Если и в остальном она оправдает его ожидания, это будет… чудес-сно. Девушка вздрогнула сильнее, и на сей раз её тело отреагировало по-другому: она заёрзала, попытавшись отодвинуться, а мышцы сжались сильнее вокруг его пальцев, пытаясь вытолкнуть. До него донеслось натужное сопение, видимо, она очень старалась сдержаться от звуков. Какая восхитительно послушная-непослушная, он же приказал ей не двигаться! – Не дёргайся, я сказал! – резко произнёс мужчина и больно ущипнул такую беззащитную, мягкую попку. Одновременно его пальцы так же резко проникли дальше, наверняка причиняя ей определённое неудобство, и всё вместе дало желанный результат: девушка тихо вскрикнула, выгнувшись, лопатки на её спине встали торчком. Больше он терпеть не мог. Убрав руку, мужчина схватил хлыст, ещё раз пройдясь по спине игрушки, заставив её снова задрожать всем телом и невнятно всхлипнуть, а потом, пошире разведя мраморно-белые ягодицы, одним сильным движением вошёл в тугую глубину, сразу на всю длину. Игрушка его порадовала, хотя он явно сделал ей больно, судя по тому, как судорожно сжались мышцы, зажимая его член, силясь избавиться от него. Тело мужчины пронзила первая сладкая судорога удовольствия, но не хватало ещё кое-чего, самой малости. Он лёг на девушку, придавив её к скамейке, ухватил за волосы, оттянув голову и повернув к себе, и встретился взглядом с глазами игрушки. В них и правда остался только бездонный колодец расширенного зрачка, лицо раскраснелось, а искусанные губы припухли и приоткрылись. Дышала она тяжело, хрипло, то и дело облизываясь, и у него от непристойных картинок аж живот болезненно подвело при виде этого маленького, влажного ротика. – Больно? – проникновенно спросил он, обведя пальцем контур её губ, и чуть шевельнул бёдрами, дав почувствовать себя. Она моргнула, потом тихо ответила: – Д-да, господин… – Тебе не нравилось, когда твой прежний хозяин делал это с тобой? – продолжил он выспрашивать, желая убедиться, что она не врёт и не пытается угодить ему. Ведь доставить ей удовольствие не было его целью. – Н-нет, господин, – снова послушно ответила она, и мужчина понял – не врёт. – Но он делал это часто… – к его искренней радости добавила девушка, снова облизнувшись. Его улыбка сделалась шире, а палец скользнул в её ротик – она тут же послушно сомкнула губы, угадывая его мысли. Умная девочка, очень. – И я тоже буду, – ласково сообщил он, потом оттянул ещё голову, открывая шею, и провёл по ней влажным пальцем. – А теперь – кричи, милая. Я разрешаю. Он выпрямился, крепче ухватился за бёдра девушки и начал двигаться. Сильно, резко, стараясь проникнуть как можно глубже, а она… да, закричала. И вскрикивала каждый раз, как он с силой входил, грубо раздвигая мышцы, тоненько и беспомощно, как зверёк, попавший в капкан. Ей было больно, да, он знал, больно и неприятно, и осознание этого многократно усиливало его нараставшее удовольствие, накатывало горячими волнами, заставляло вновь и вновь рывками двигаться, всё ускоряя темп. Узкая, тугая глубина сжимала его крепче, крики девушки стали срываться на всхлипы, и мужчина с упоением представил, как по нежному личику стекают прозрачные капли, и можно даже помечтать, что в них наконец-то появились отблески настоящих эмоций. Хозяин комнаты ещё пару раз чувствительно шлёпнул её попку, уже покрывшуюся синяками от его действий, а когда от особо сильного проникновения игрушка вскрикнула особенно пронзительно, жалобно, его накрыло жарким ураганом. С губ мужчины сорвался хриплый стон, всё существо на миг напряглось, замерев на самой грани, а потом настал долгожданный момент освобождения, и реальность на несколько мгновений померкла в бесшумной, яркой вспышке. Длинно выдохнув, он прикрыл глаза, расслабленно улыбнулся, и его пальцы погладили поясницу девушки – её кожа оставалась влажной от выступившей испарины, она мелко дрожала и тяжело дышала. Постояв ещё пару секунд, мужчина отстранился, поправил штаны и наклонился над игрушкой, мягко поцеловав ямочку чуть ниже талии. Потом присел, расстегнул оковы на её лодыжках, обошёл и освободил тоненькие запястья. – Встань, – негромко скомандовал мужчина, отошёл и сел в мягкое кресло, стоявшее рядом с изножьем кровати. Плеснул себе вина – бутылка стояла на столике у кресла, – сделал глоток, наблюдая, как девушка неуверенно поднимается, тяжело опираясь на столешницу, длинные тёмные пряди завешивали лицо, не давая рассмотреть его выражение. Наконец она выпрямилась, но голову не поднимала, и пришлось снова отдать приказ: – Подойди. Она остановилась рядом, и взгляд мужчины неторопливо оглядел изящное, хрупкое тело. – Посмотри на меня, – скомандовал он снова, и игрушка послушно выполнила. Отстранённое лицо, но на щеках влажные дорожки, как он и предполагал, и губы искусаны. Он прищурился от удовольствия, отпил ещё глоток и кивнул. – Ты себя сегодня хорошо вела, молодец, – негромко заговорил мужчина. – Я хочу, чтобы каждый раз перед выходом из этой комнаты, что бы здесь с тобой не происходило, ты благодарила меня на коленях. Поняла? – Да, господин, – отозвалась она ровно и без напоминания опустилась на пол, положив ладони на бёдра и глядя ему в глаза. – Спасибо, господин. Ленивая улыбка появилась на губах мужчины, он в несколько глотков допил вино, потом нагнулся и ухватил девушку за подбородок. – Я очень рассержусь, если ты кому-то расскажешь, – тихо произнёс он, в его глазах полыхнул недобрый огонёк. – Я запрещаю тебе говорить о том, что происходит в этой комнате, поняла? – Поняла, господин, – послушно повторила она без всяких эмоций. Он помолчал, внимательно изучая бесстрастное, но бесспорно, красивое лицо. Куколка. Идеальная игрушка. – И я запрещаю тебе дотрагиваться до себя, – добавил он, погладив пальцами её губы. – Удовольствие ты будешь получать только от меня. Если я захочу, – усмехнулся мужчина. – Хорошо, господин, – покорно ответила девушка, не сводя с него глаз. Отпустив её, хозяин комнаты встал и небрежно махнул рукой. – Можешь подняться. Приведёшь себя в порядок, примешь ванну и переоденешься, а потом мы пойдём гулять, я покажу тебе город. Как же хорошо, что к месту, где он жил, Чувства не прислушивались! Оно слишком близко к Собору, и слишком часто тут происходят всплески самых разнообразных эмоций, чтобы отслеживать ещё и их. Тем более, исходят они от тех, кого Чувства сами выбрали защищать и помогать сохранять гармонию в душах людей. Можно позволить себе очень многое с этой хрупкой малышкой… Мужчина согнал с лица предвкушающее выражение: не надо, чтобы кто-то его видел, иначе начнутся неудобные вопросы. Он столько времени удачно скрывал свои маленькие увлечения, не хотелось бы сейчас попасться на мелочи. Архив находился в дальней части Дворца, в подвальном помещении, и войти туда могли только Каратели. Магия защищала бумаги от сырости и плесени, а за порядком следили мы сами – для нашего же удобства. На полках стояли книги и лежали свитки, ярлыки указывали тематические разделы, освещался архив ровным светом ламп, вспыхивавших, как только здесь кто-то появлялся. Около большой картины, изображавшей вид из окна, стоял стол, удобное кресло – если требовалось сделать записи. На удивление, помещение мрачным не выглядело, несмотря на каменные сводчатые потолки и отсутствие окон и дневного света. Здесь была всего одна просторная комната, сам по себе архив небольшой – основные книги хранились в городской библиотеке, а здесь – только те, которые не стоит читать обычным жителям. Ну и, бумаги, которые время от времени попадали к нам от всяких странных личностей вроде Собирателя Чувств. Сумасшедший, помешанный на идее собрать все чувства в единый накопитель и управлять ими самолично, играясь людьми, как куклами, по своей прихоти сталкивая их и наделяя теми чувствами, которыми ему бы хотелось. Я поёжился, передёрнув плечами. Именно для этого ему и нужны были Бездушные, чтобы отнимать у людей чувства, оставляя их опустошёнными – большинство очень скоро умирали, не выдерживая такого существования. Отвлёкшись от тяжёлых воспоминаний о выслеживании и поимке Собирателя, я подошёл к нужной полке и взял несколько тетрадей в кожаных обложках – личные записи сумасшедшего, найденные в Костяной Башне, его логове. Признаться, я в них не заглядывал, не имея никакого желания читать изыскания психа по части изъятия чувств у людей, но точно знаю – их изучали в Соборе. Для того, чтобы избежать повторения в будущем и знать, за чем следить. Неслышно вздохнув, я устроился в кресле и открыл первую тетрадь, лежавшую сверху. Страницы были покрыты аккуратным, чётким почерком, без клякс, пробегая их взглядом наискосок, я старался не углубляться в пространные размышления Собирателя о жизни, своих намерениях и странных выводах, что чувства – это величайшая ценность и драгоценность, и вместе с тем идеальное оружие, с помощью которого можно управлять людьми. Мне все эти бредни сумасшедшего были совершенно неинтересны. Я искал сведения о Бездушных. Они нашлись во второй тетради, как я понял, это был сборник практических записок об экспериментах Собирателя. И да, в том числе и о таких, как Финира. Вот тут я уже стал читать внимательнее, постаравшись отгородиться от эмоций и воспринимая только сухой остаток сведений. Лучше бы я держал любопытство в узде… Собиратель выбирал юных девушек не старше двадцати лет, и выбирал он их тщательно, после долгого наблюдения. Его жертвами становились жизнерадостные, счастливые, жившие в достатке и любви. Он предпочитал невинных, ещё не познавших плотских радостей – без особого подтекста, просто ему так нравилось. Ну и, они ещё не успели разочароваться в жизни и познать первую горечь взрослой жизни. Утвердившись в своём выборе, Собиратель начинал действовать. Он медленно, постепенно убивал в них всё светлое, все надежды, мечты и… чувства. Он незаметно вмешивался в их жизнь, используя подставных лиц, действуя руками других, разрушая её, даруя вместо радости – горе, вместо счастья – боль, вместо любви – ненависть и горечь предательства. Он приводил их к тому, что жизнь не имеет смысла, что чувства в ней лишние, они только мешают и приносят отчаяние и страх. Собиратель подводил их к самой черте, за которой уже не оставалось ничего, и только потом приходил к ним лично, соблазняя сладким ядом обещаний, что он сделает так, чтобы им было хорошо. И уводил в Костяную Башню, опустошённых, безразличных ко всему, потерявших всё – родных, близких, друзей, а кто-то и возлюбленных, и забирал там их души. Готовый сосуд для его действий. А потом он становился их единственным хозяином и повелителем, даруя им то немногое, что они ещё могли испытывать. Примитивные ощущения, не более. Физическая близость, причём зачастую в извращённых формах, которая позволяла Бездушным чувствовать лишь боль или наслаждение, их восприятие колебалось между двумя понятиями, приятно-неприятно, и всё. Они могли лишь ненадолго вместить чужие чувства, забрать их по велению Собирателя, принести ему и отдать в его накопитель, где он смешивал всё в чудовищный коктейль. А они снова оставались пустыми и безучастными к окружающему, готовые действовать лишь по мановению руки своего хозяина и повелителя. Идеальное оружие. Те, кто мог бы жить и наслаждаться жизнью, если бы не странное желание сумасшедшего подчинить себе все Чувства. Любовь была права, они заслуживали шанса начать всё сначала, если таковой существовал. Глава 3 Я с отвращением отодвинул тетрадь Собирателя – больше копаться в этом не было никакого желания. Он так смаковал подробности, как ломал жизни и калечил души девушек… Меня аж передёргивало, и к горлу поднимался ком тошноты, особенно после описаний, что Собиратель делал с ними потом, причём он ещё и тщательно описывал реакцию своих персональных игрушек. Я поставил локти на стол, прислонился лбом к сложенным в замок пальцам и прикрыл глаза, глубоко вздохнув. В груди теснился клубок эмоций, требовавших выхода, и на первый план вышло настойчивое желание оживить мерзавца и убить его снова особо изощрённым способом. А потом мысли скакнули к той, которую мне оставили в наследство от Собирателя. Финира. Интересно, какой она была раньше? Смешливой хохотушкой? Застенчивой скромницей? Улыбчивой, радостной, живой? Где жила, какая у неё была семья? Впрочем, как сказала Любовь, это всё уже не имеет никакого значения, прежний хозяин стёр её жизнь, оставив лишь чистый лист. И на нём можно заново написать историю Финиры, вдохнуть в неё жизнь, сделать живой. Не такой, какой она была раньше, конечно, я этого не мог знать, да и наверное не узнаю никогда. Искать тех, кто как-то был связан с ней, дело долгое, утомительное и бесполезное. Всё равно прежней она никогда не станет. А вот какой же будет новая Финира, зависело теперь только от меня, и в душе росла уверенность, что я приложу все усилия, чтобы это случилось. Разбужу её, да. И не только потому, что за неё попросила Любовь, что это моё задание – их мне хватает и на основной службе. Теперь я сам хотел увидеть, как она улыбается, услышать, как смеётся. Никто не имеет права ломать жизнь таким страшным способом, и Финира вряд ли заслужила такую судьбу.