дворец.Острословы уже успели окрестить это строение Новой Вавилонской башней, но лично я не видел в желании ее величества стать немного ближе к небу ровным счетом ничего предосудительного. И сам не без греха, что уж там говорить…Запрокинув голову, я приложился к бутылке и сделал долгий глоток вина, потом достал карандаш и блокнот. Но зарисовал не окрестные виды, а навестивших клуб сицилийцев. Лица, очертания фигур, движения.Просто так, на всякий случай. Вдруг на что сгодится…Спустился я с крыши, когда уже начало вечереть. Прошелся по клубу, наблюдая за приготовлениями к представлению, проверил, как обстоят дела у охраны, потом заглянул в общую гримерную. Танцовщицы накладывали макияж и только-только начинали переодеваться в сценические наряды, большинство девушек пока еще расхаживали в коротеньких халатах, а некоторые и вовсе ограничились лишь кружевными панталонами.Одна такая полуголая красотка стояла у самого входа; я не удержался и шлепнул ладонью ей чуть ниже спины. Девица взвизгнула, застигнутые врасплох танцовщицы закрылись руками и полотенцами, загомонили, требуя убираться прочь.– Привет-привет! – беспечно улыбнулся я, но на всякий случай все же отступил к двери. – Я Жан-Пьер, кузен госпожи Робер!Крики смолкли, в глазах девушек появился интерес. Кто-то как бы невзначай принял соблазнительную позу, кто-то позволил слегка соскользнуть полотенцу и распахнуться халатику. Одна рыжая чертовка после моих слов и вовсе стала не столько закрывать ладонями груди, сколько приподнимать их, выставляя напоказ.Я сделал вид, будто ничего не заметил, и объявил:– Кузина попросила присмотреть в клубе за порядком, поэтому если у кого-то вдруг возникнут проблемы, например, начнет приставать излишне ретивый ухажер, не скромничайте и сразу зовите меня. Помогу, чем смогу.– Будешь провожать домой? – поинтересовалась рыжая кокетка.– И даже в кроватку уложу, если понадобится, – с усмешкой подтвердил я. – Главное, не тяните! Всем все ясно?Я дождался утвердительных кивков, вышел в коридор и наткнулся там на Гаспара.– Жан-Пьер! – окликнул меня испанец. – Пришел какой-то странный тип, госпожа Робер просит тебя им заняться.– Кто такой?– Какой-то Моран. Никогда его раньше не видел.– А! – сообразил я, о ком идет речь. – Где ты его оставил?– В холле.– Идем!К этому времени уже начали подходить первые зрители. Антонио и Жиль сверялись со списками и запускали их внутрь. Сегодня была закрытая премьера, и случайных людей в клубе не ожидалось, но полицейский на фоне избранной публики нисколько не выделялся.– Вон, у зеркала, – подсказал Гаспар.Инспектор Моран оказался худощавым господином средних лет в отлично пошитом вечернем костюме; в петлице пиджака алела гвоздика, из нагрудного кармана выглядывал аккуратный треугольник белого платка. Аристократическое лицо сыщика было худым и бледным, с высокими, круто заломленными бровями, прямым носом и тонкими бледными губами. Напомаженные волосы он зачесал назад.Я подошел и радушно улыбнулся:– Мсье Моран?Инспектор нисколько не походил на полицейского, а скорее напоминал театрального критика или даже бездельника из театральной богемы, но стоило ему только повернуться ко мне, и от пристального взгляда колючих серых глаз враз сделалось не по себе.– С кем имею честь? – поинтересовался Моран, и поинтересовался, надо сказать, весьма холодно, но я и не подумал разыгрывать смущение.– Я Жан-Пьер, кузен мадам Робер. Она попросила вам здесь все показать.Инспектор взял со столика кожаную папку и попросил:– Проводите меня в кабинет госпожи Робер.– Ее сейчас нет…– Не важно! – отрезал Моран и уже несколько мягче добавил: – С ней я побеседую позже, а сейчас просто хочу осмотреть… место происшествия.– Как скажете. Нам сюда…Взмахом руки я отпустил наблюдавшего за нами со стороны Гаспара и провел сыщика к кабинету Софи. Отпирать его не понадобилось, Моран просто огляделся в коридоре и спросил:– Это ближайший путь из зала?– Так и есть.– А где работал Пьетро Моретти? Не вчера, а вообще. Была у него постоянная студия?– Это в другом крыле здания. Идемте.Я повел инспектора по коридору, а тот вдруг хмыкнул.– Вы разве здесь не первый день? Хорошо ориентируетесь в этом лабиринте.– Успел пробежаться, – беспечно ответил я, отпирая нужную дверь. – Не собираюсь терять место из-за какой-нибудь дурацкой оплошности. Если разочарую кузину, она запросто выгонит меня взашей, несмотря на родство.– И все же она доверяет вам…– Вы о ключах, мсье? – Я тряхнул кольцом. – Ну да, доверяет. Кровь не вода, знаете ли.Инспектор прошел в мастерскую, а я остался стоять на пороге. Сыщик на миг замер посреди студии, потом откинул занавес с одного из полотен и задумчиво заломил крутую бровь.– Что скажете?Я подошел, взглянул на картину с тремя танцовщицами и пожал плечами.– Ничего в этом не понимаю, но как по мне – ему повезло с натурщицами!Моран снисходительно улыбнулся и начал осматривать незаконченные работы. Многие из них оказались выполнены в стиле абстракционизма, их черно-красно-оранжевыми тонами Пьетро пытался раскрыть тему огня. Другим его постоянным сюжетом выступали ночная река и черный, едва различимый дом на заднем плане, но хватало и обнаженной натуры. По правде, таких картин было больше всего.– Госпожа Робер состояла в отношениях с Пьетро Моретти? – спросил сыщик некоторое время спустя.– С чего вы взяли? – опешил я от неожиданности.– На некоторых полотнах она изображена обнаженной, – пояснил свой интерес инспектор. – А кроме того, как еще безвестный художник мог оплачивать аренду мастерской?– Об этом вам лучше спросить у кузины.– Спрошу, – кивнул Моран. – Так где, говорите, я могу опросить персонал?– Здесь?– Не самое подходящее помещение.Я на миг задумался, потом вспомнил о кабинете графа Гетти на втором этаже и попросил:– Следуйте за мной.Кабинет супруга Софи встретил нас полумраком. Сюда редко кто заглядывал, и окна закрывали плотные шторы. Их я первым делом и отдернул, запустив в просторную комнату лучи заходящего солнца. Пыль здесь протирали каждую неделю, поэтому никакой дополнительной уборки не понадобилось.– Проходите! – пригласил я внутрь инспектора. – С кем хотите поговорить?Моран переступил через порог и внимательно оглядел обстановку. Рабочий стол с висевшим на стене за ним пейзажем сыщик по какой-то причине забраковал и остановил свой выбор на одном из кресел у камина. Уселся в то, что было развернуто высокой спинкой к окну, и почти растворился в густой тени. На свету остались лишь убранные на подлокотник руки; в перстне заискрился крупный желтый бриллиант.– Морис Тома, знаете такого? – спросил Моран.– Нет, мсье, – ответил я, но сразу прищелкнул пальцами, будто поймал нужное воспоминание. – Буфетчик?– Он самый. Приведите его. И передайте пепельницу.Получив хрустальную пепельницу, сыщик достал пачку «Честерфилда» и закурил, а я отправился за буфетчиком. Тот командовал официантами и следил за правильной сервировкой столов, но, памятуя о распоряжении хозяйки, отказаться от общения с нашим гостем не посмел. Только пробурчал под нос какое-то ругательство и на миг задержался у зеркала. Разгладил выглядывавший из-под фрака черный жилет и слегка сдвинул в сторону черную же бабочку. Думаю, поправил бы и прикрывавший лысину парик, но при мне делать это постеснялся.Я привел буфетчика в кабинет графа, и Морис замялся на пороге, не решаясь ступить внутрь.– Присаживайтесь, любезный! – указал тогда инспектор на кресло напротив. – Жан-Пьер, не уходите. Хочу, чтобы вы присутствовали при беседе. Я ведь здесь неофициально…При этих словах буфетчик встрепенулся и напомнил:– Я все рассказал в Ньютон-Маркте! Под протокол!– Знаю, я читал, – спокойно подтвердил Моран и требовательно взглянул на меня. – Жан-Пьер?С обреченным вздохом я прикрыл дверь и уселся за рабочий стол графа. Упоминание сыщиком неофициального статуса беседы убедительным мне нисколько не показалось. Третий департамент обычно не обременял себя формальностями, если вдруг решал сунуть нос в чужие дела.Бастиан Моран затушил сигарету о дно пепельницы и спросил:– Морис, когда вы вчера уходили, кто оставался в клубе?– Госпожа Робер, ночной сторож и художник, Пьетро Моретти, – ответил буфетчик без малейшей заминки. – Вчера был выходной, клуб не работал. Я готовился к сегодняшнему приему.– А танцовщицы, музыканты, хореограф? Никто из них не мог задержаться?– Репетиция закончилась раньше. Перед уходом я обошел все помещения и погасил светильники, на глаза никто не попался.– Вы затушили все светильники?– Несколько осталось гореть в зале, где работал Пьетро. Он обещал погасить их сам.– Но не погасил?– Нет.Я не понимал, к чему клонит инспектор, а тот, казалось, и сам этого не знал и задавал вопросы исключительно наобум. Какое-то время Моран молча постукивал кончиками пальцев по подлокотнику, а Морис как завороженный следил за искоркой вставленного в перстень бриллианта. Но потом буфетчик скинул оцепенение и забеспокоился.– Сегодня очень важный день, мне нужно работать!– Не беспокойтесь, надолго вас не задержу, – уверил его сыщик и произнес: – Согласно показаниям прибывших на место преступления констеблей светильники в зале продолжали гореть.– Так я же говорю, – всплеснул руками Морис Тома, – я не погасил их, потому что Пьетро еще оставался работать!– Но их не погасил и художник. А он бы непременно сделал это, если бы собрался уходить. Так?– Не понимаю, почему это так важно, – признался сбитый с толку буфетчик.– Просто интересно, – мягко улыбнулся Бастиан Моран. – Скажите, когда вы покидали клуб, не заметили на улице никого подозрительного?– Нет.– Никто не стоял у входа?– Я никого не видел.– Хорошо, можете идти.Я выпустил буфетчика из кабинета, прикрыл за ним дверь и спросил:– Кого звать теперь?– Пожалуй, никого, – решил вдруг Моран. – Но у меня есть несколько вопросов к вам.– Задавайте, – разрешил я со спокойным сердцем, поскольку скрывать Жану-Пьеру от полицейских было нечего.И все же сыщик сумел удивить: он начал с того, что потребовал мой паспорт. Изучил его, уделяя особое внимание отметкам о пересечении границы, и как бы невзначай поинтересовался жизнью в колониальной Африке, а попутно что-то записал в блокнот. Затем Моран пожелал выяснить, чем я занимался два месяца, прошедшие с моего прибытия в Новый Вавилон.– Пил, гулял, искал работу, – пожал я плечами, разваливаясь в кресле.– Почему же не обратились к кузине?Я рассмеялся.– Мсье! У кузины своих забот полон рот. Она в долгах как в шелках, выручки едва хватает, чтобы платить по закладным. Так что еще неизвестно, кто кому оказывает услугу: Софи мне, принимая на работу, или я ей, соглашаясь помочь.Инспектор выгнул бровь.– Но клуб, кажется, процветает?– Дело в старых долгах.– В старых долгах?– В очень старых долгах.– Это как-то связано с ее пропавшим супругом? – предположил инспектор.Я почувствовал, что ступил на очень тонкий лед, и осторожно кивнул.– Да, граф был заядлым игроком. Слишком азартным и не очень удачливым.Моран покачал головой и вдруг спросил:– Вы встречались с ним?Студеный октябрьский ветер, плеск темной речной воды…Я беспечно улыбнулся и спокойно ответил:– Перекинулся как-то парой слов. Уже даже не помню когда.– Что вам известно о его исчезновении?– Только то, что писали в газетах. В то время я был на континенте.Граф Гетти бесследно исчез два года назад, в самом конце октября. После одной из шумных вечеринок он вдруг перестал появляться на людях, а несколько дней спустя вышел на яхте в море, и… больше его никто никогда не видел.– Есть предположения, что с ним могло стрястись? – полюбопытствовал инспектор.– Ни малейших, – ответил я и принялся выдвигать ящики письменного стола. В одном из них обнаружился выкидной стилет с накладками из леопардового дерева. Посередине рукояти была сделана серебряная вставка с гербом рода Гетти – мечи и щуки, разделенные восходящей диагональю, а на больстере сплелись в затейливый вензель буквы «М» и «Г».Судя по клейму мастера, нож изготовили в одной из многочисленных мастерских итальянского Маниаго. Я сдвинул кнопку, полюбовался разложившимся клинком, хищным и узким, потом сложил его обратно.Моран взглянул на меня с непонятной улыбкой и вновь спросил:– Могла госпожа Робер иметь отношение к исчезновению супруга?Студеный октябрьский ветер, плеск темной речной воды, щелчок предохранителя…– Разве есть основания подозревать в исчезновении графа убийство? – прищурился я.– Просто скажите, что вы об этом думаете.– Но какое…– Ответьте, прошу вас!Вот только сыщик не просил, а требовал. Я вздохнул и покачал головой.– Нет, мсье. Софи ни в чем таком не замешана, это ясно как белый день. В противном случае тело графа нашли бы очень и очень быстро.– Из-за страховки?Ни для кого не было секретом, что супруги Гетти застраховали свои жизни в пользу друг друга, но к тому времени, как появилась возможность признать пропавшего Марко умершим, срок действия страховки давно прошел.– Вижу, вы подняли материалы дела, – отметил я. – С чего бы это?Инспектор потер пальцами бледное лицо и ничего мне не ответил. Вместо этого задал очередной вопрос:– Так вы полагаете, граф наделал долгов и сбежал от кредиторов?Студеный октябрьский ветер, плеск темной речной воды, щелчок предохранителя… Вспышка!Я непроизвольно потер грудь, но сразу взял себя в руки и фыркнул.– Во-первых, мсье, я ничего об этом не думаю. Во-вторых, раз уж вы спрашиваете: нет, эта версия не кажется мне убедительной. Никто не отправляется на дно в одиночестве, все стараются утянуть за собой близких. Реши граф скрыться – он не оставил бы здесь Софи. Увез бы ее с собой. Скорее уж Марко сорвал куш и решил не отдавать долги, а начать новую жизнь.Инспектор закурил и кивнул.– Яхта, штормовой океан, крушение. И никакого криминала.– Послушайте, мсье! К чему эти расспросы? – не выдержал я. – Вы можете объяснить?На этот раз Моран уходить от прямого ответа не стал.– Детектив-сержант Льюис, которого вчера застрелили в клубе, расследовал обстоятельств исчезновения графа Гетти. Он опрашивал работников пристани, видевших графа на борту отплывавшей яхты. Именно эти показания послужили основанием для отказа в возбуждении уголовного дела. Но вдруг имел место подлог? Возможно, Льюис явился сюда с целью шантажа?– А что говорит его инспектор?Моран досадливо поморщился.– Инспектор Остридж предоставляет подчиненным излишнюю, на мой взгляд, самостоятельность. По его словам, сержант собирался проверить какую-то зацепку по одному из текущих расследований. Это все, что ему известно.– А констебль, которого оглушили? Я слышал, кто-то остался в живых.– Фредерик Гросс? Уверяет, что просто выполнял приказ сержанта. Но я еще поговорю с ним. И не только с ним.Прозвучало заявление инспектора на редкость многозначительно; я вновь щелкнул стилетом, затем сложил клинок и спрятал нож в карман.– Что-то еще? – спросил я, откидываясь на спинку кресла.– Нет, на этом все. Благодарю, Жан-Пьер, вы мне чрезвычайно помогли.Моран затушил сигарету и поднялся на ноги. Я выпустил его из кабинета, да и сам оставаться там не стал, вышел в коридор и запер дверь. Смотреть уже начавшееся представление не пошел, вместо этого отправился проверить охранников. У них все оказалось спокойно, поэтому я решил не раздражать вышибал назойливой опекой и заглянул на кухню. К счастью, шеф-повар был занят последними приготовлениями, и никто не помешал мне нагрузить поднос тарелками с мясными деликатесами, прихватить бутылку вина и вернуться в кабинет графа.Я не заедал стресс, вовсе нет! Просто Пьетро был слишком уж худощавым. Дабы полностью соответствовать образу хулиганистого Жана-Пьера, мне требовалось набрать вес и окрепнуть.Что же касается расспросов сыщика – они встревожили меня не слишком сильно. Инспектор лаял не на то дерево и очень скоро должен был это понять.Премьера прошла с огромным успехом. Сам я в зал не заходил и судил об этом исключительно по продолжительности аплодисментов. Танцовщицы покинули сцену, на смену им пришел конферансье, и сразу заиграл что-то легкое оркестр. Публика в основе своей расходиться не спешила и осталась на танцы. У центральной лестницы дежурил Антонио, он сверялся со списком и вежливо, но непреклонно заворачивал обратно всех, кроме членов клуба и приглашенных ими гостей.Когда зал покинула Софи, я подступил к ней, взял за руку и увел в боковой коридор.– Что случилось? – раздраженно прошипела кузина. – У меня совершенно нет времени!– Полицейские что-нибудь говорили о Марко?– С какой стати?!– Один из них расследовал его исчезновение.– Проклятье! – выругалась госпожа Робер. – Так вот откуда он знал о сейфе! В прошлый раз сыщики перевернули здесь все вверх дном!– Так они что-нибудь говорили или нет?– Нет! Лишь потребовали открыть сейф!– Моран будет об этом спрашивать.– Спасибо, Жан-Пьер, это очень важно. А сейчас мне надо бежать! – Софи отступила от меня, но сразу развернулась обратно. – Постой, разве ты не идешь на прием?– Иду.– Ты не можешь пойти в этом! – объявила кузина, указав на поношенный пиджак. – Это просто неприлично! Переоденься!Я обреченно вздохнул и отправился в костюмерную. Та располагалась рядом с гримеркой и комнатой отдыха танцовщиц, из-за дверей доносились радостные женские голоса и смех. Тут же толпились особо рьяные поклонники, издали за ними приглядывал невозмутимый, будто сама смерть, Лука. Он кивнул мне, я кивнул в ответ и прошел в костюмерную.Фрак, брюки и лакированные туфли подобрать удалось без всякого труда, а вот когда я взял черную жилетку, отвечавшая за костюмы тетенька поспешила меня остановить.– Молодой человек, вы же не хотите, чтобы вас приняли за официанта?! – всполошилась она.– Именно этого я и хочу, – ответил я, взял черную бабочку и улыбнулся. – Мадам, ну к чему мне бросаться в глаза разным важным господам? Я чужой на этом празднике жизни и собираюсь быть незаметен, словно невидимка.– Не думаю, что у вас это получится, – решила костюмерша, явно имея в виду сломанный нос и шрам на скуле.Я лишь хмыкнул в ответ, встал у зеркала и слегка сдвинул в сторону бабочку, затем поправил расческой волосы и остался увиденным целиком и полностью доволен.Оставлять свою одежду в костюмерной я не стал и унес в кабинет на втором этаже. Там переложил в карманы брюк выкидной стилет и пистолет, благо он был небольшим и плоским, а вот кастет и запасной магазин пришлось оставить. Сунуть их было решительно некуда.Когда я зашел в банкетный зал, гости уже собрались. Дамы в вечерних платьях блистали драгоценными камнями ожерелий, серег и диадем; эту роскошь и великолепие оттеняли строгие костюмы кавалеров. Впрочем, бриллианты в перстнях и запонках господ ничем не уступали украшениям великосветских модниц.Среди почтенной публики вовсю сновали официанты с подносами, заставленными бокалами искристого шампанского, и на еще одного халдея в моем лице никто внимания не обратил. Разве что инспектор Моран смерил слишком уж пристальным взглядом, но подходить не стал. Он был занят беседой с маркизом Арлином и еще несколькими важными господами из числа завсегдатаев.Со стороны могло показаться, будто сыщик отчитывается перед маркизом, но Моран не произвел на меня впечатления бездумного карьериста. Если он и был карьеристом, то умным и расчетливым. В беседе такой, скорее, сам постарается вытянуть дополнительную информацию, нежели раскроет свои карты кому-либо еще.Вдоль дальней стены выставили фуршетные столы, но людей там пока было немного; популярностью пользовались лишь шампанское и канапе с красной и черной икрой, а их разносили официанты. В центре зала играл струнный квартет, негромкая музыка создавала фон, в котором растворялись голоса приглашенных.Постепенно публика распалась на несколько групп. Завсегдатаев клуба собрал вокруг себя маркиз Арлин. Высокий и очень худой седовласый джентльмен возвышался над остальными едва ли не на голову и чем-то неуловимо напоминал аиста, которого шутки ради нарядили в черный фрак с серебряной розеткой ордена Прогресса.Софи представляла завзятым театралам Ольгу Орлову и Виктора Долина; русская прима благосклонно улыбалась поклонникам, а вот хореограф явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он тоже улыбался, но на редкость нервно и скованно. Это совсем на него не походило.Возможно, Виктора выводило из себя присутствие конкурента: ничуть не меньшая аудитория окружила артистичного вида господина с растрепанной светлой шевелюрой, песочного цвета бородкой и аккуратными усами. Декламируя стихи, сиятельный – в этом не оставляли никаких сомнений бесцветно-серые глаза, – активно жестикулировал, а когда замолкал перевести дух, любители поэзии тотчас начинали рукоплескать и требовать продолжения.Я огляделся по сторонам, заметил проверявшего сервировку фуршетных столов буфетчика и подошел к нему.– Морис, расскажешь, кто есть кто?Буфетчик с недовольным видом оторвался от своего занятия, но все же пересилил себя и отказывать в просьбе не стал.– Разумеется, Жан-Пьер! – скомканно улыбнулся он. – Вас интересует кто-то конкретный?Я первым делом указал на декламатора.– О, это Альберт Брандт! – округлил глаза Морис Тома. – Уверен, вы не могли о нем не слышать!И в самом деле – слышал. Альберт Брандт был популярным столичным поэтом, он даже поставил несколько пьес собственного сочинения на сцене императорского театра. Ходили слухи, что ему нет равных в декламации стихов, но в «Сирене» он никогда раньше не выступал.– Ясно, – улыбнулся я и кивнул на Арлина. – Маркиза я знаю, а остальные?Окружение маркиза меня интересовало мало, просто хотелось определить для себя самого, насколько серьезный резонанс случился бы, стань вдруг достоянием общественности тайные развлечения высшего света. И, надо сказать, скандал вышел бы преизрядным.В ряды скучающих великосветских повес затесались полковник генерального штаба, ответственный секретарь коллегии по делам провинций, заместитель министра, пара влиятельных придворных и несколько банкиров и крупных промышленников, все – сплошь из старых аристократических фамилий. Этой публике было что терять в случае огласки, но я бы десять раз подумал, прежде чем решиться на шантаж. Малейшая ошибка – и вот уже в акватории порта к берегу прибивает очередного безымянного утопленника.– Вы позволите, Жан-Пьер, мне надо вернуться к своим обязанностям…– Да-да, конечно, Морис! – отпустил я буфетчика.Инспектор Моран присоединился к почитателям таланта Альберта Брандта, поэтому я взял со стола поднос и прошелся по залу, раздавая бокалы с шампанским. Разговоры при моем приближении не стихали, но ничего интересного услышать не удалось, поскольку в окружении маркиза Арлина говорили исключительно о политике. Вероятно, погоду уже успели