— Ловушка? Комиссар уголовной полиции Аллан Гудмундссон явно решил разыграть недовольство. От этого представления Бергера подташнивало. — Да, — невозмутимо ответил он, — этот дьявольский механизм, конечно, будет правильно назвать ловушкой. — Но я спрашивал совсем не об этом, и ты это прекрасно знаешь. — А о чем ты спрашивал? — Почему, черт возьми, ты предупредил группу именно о ловушках? — Как будто это помогло… — Это к делу не относится. Так почему? — Эта мразь ведь не оставила ни единого следа. Он умен, вот и все. Достаточно умен и опасен, чтобы устроить ловушку в проклятой дыре, откуда он уже сбежал. — Этот адрес, черт побери, и был следом, — взревел Аллан. — Дом. У Бергера вертелся на языке ответ, но он сдержался. Посмотрел в окно. Снова лил осенний дождь, вечерело. Большинство участников облавы уже покинуло здание Управления полиции. Ди осталась, и он мог различить ее освещенное монитором лицо через два поливаемых дождем окна, которые находились под прямым углом друг к другу. Их разделяла водная пелена. — Вот что, Сэм, — неожиданно агрессивно повысил голос Аллан, — ты мне врешь. Бергер вдруг осознал, что он мог бы сию секунду уснуть. Просто закрыл бы глаза и заснул под убаюкивающее рычание Аллана. Но, пожалуй, лучше было этого не делать. — Вру? — переспросил он, главным образом для того, чтобы скрыть невнимание. — Я мог бы не обращать внимания, будь это просто недомолвки, — голос Аллана заметно смягчился, чувствовалось, что он готовит переход к крещендо. — Но раз ты лжешь своему начальнику прямо в лицо, это значит, что ты уже развиваешь свою теорию заговора на новом и опасном уровне. — Ты слишком рано стал бюрократом, Аллан. — Ты действуешь по своему усмотрению и, чтобы скрыть это, пытаешься врать начальству. Думаешь, тебе долго удастся этим заниматься? — А что я должен был сделать? — спросил Бергер, пожимая плечами. — Не поехать по этому адресу? Не предупреждать группу о возможной ловушке? — Меня больше интересует, что еще ты учинишь в будущем. — Поймаю серийного убийцу? Тщательно подготовленное Алланом крещендо вылилось в долгий выдох, который перешел во вздох, что свидетельствовало о впечатляющей силе легких, особенно если учесть немолодой возраст Аллана. Наверное, за всю жизнь он не выкурил ни одной сигареты. Аллан продолжил преувеличенно медленно: — Нет никакого убийцы, Сэм, в худшем случае мы имеем дело с похитителем. Каждый год в Швеции пропадает восемьсот человек, абсолютное большинство — совершенно добровольно. Это больше двух в день. Ты не можешь просто выхватить пару таких добровольно исчезнувших людей и заявить, что они убиты серийным убийцей, которого никто, кроме тебя, не видит. Ну нет, черт возьми, серийных убийц в этой стране. Только в головах коррумпированных прокуроров и сверхамбициозных полицейских. А сверхамбициозные полицейские — это даже хуже, чем коррумпированные прокуроры. — Значит, нет убийцы? — с нажимом произнес Бергер. — Нет жертв, Сэм. — Ты не побывал в том подвале, Аллан. Уверяю тебя, жертвы есть. — Я видел фотографии. И говорил с судмедэкспертом. Там несколько слоев свернувшейся крови, они попали на бетон в разное время. И кажется, что крови намного больше, чем есть на самом деле. А ее максимум три децилитра. От этого не умирают. Бергер сидел, уставившись на стену за спиной у Аллана. Она была абсолютно пустой. Он заговорил: — Возможно, Эллен была жива, когда ее оттуда забрали. Возможно, она жива и сейчас. Но она умрет. Кислород замерзает при минус двухстах восемнадцати градусах Цельсия. Поскольку азот и аргон, две другие составные части воздуха, имеют более высокую температуру кристаллизации, воздух замерзает одновременно с кислородом. Из этого следует, что, пусть в виде исключения, но в кабинете комиссара Аллана Гудмундссона в здании Управления полиции Стокгольма было минус двести восемнадцать градусов, потому что находящихся в нем двоих полицейских несомненно разделяла стена из замерзшего воздуха. Наконец, Аллан сказал: — Третья группа крови, резус отрицательный. Предпоследняя по распространенности в Швеции. Два процента населения. Одна из них — Эллен Савингер. Но мы нашли не только эту кровь. Между собеседниками по-прежнему висела глыба замерзшего воздуха. Бергер молчал. — Там обнаружилось довольно много крови второй группы с положительным резусом, что озадачило экспертов, — продолжил Аллан. — Может быть, это твоя группа крови, Сэм? На стене снаружи той тюремной камеры и на полу внутри. Еще и фрагмент кожи. Взгляд Аллана скользнул вниз по правой руке Бергера. Кисть была скрыта краем стола. Аллан покачал головой и закончил: — Мы ждем результатов анализа ДНК для обеих проб, но на самом деле они не нужны. Ни один из них. — Ей пятнадцать лет, — сказал Бергер, пытаясь не повышать голоса. — Ей пятнадцать лет, и она просидела там три недели. В темной вонючей чертовой камере в подвале с ведром для дерьма, и никакой компании, кроме изредка появляющегося сумасшедшего. Она потеряла много крови. И действительно никому, за исключением меня, не мерещится дьявол? И этот дьявол, черт бы его побрал, нападал и раньше. Вероятно, не раз. — Это не аргументы, Сэм. Доказательства — вот аргументы. — Доказательства не валятся с неба, — ответил Бергер. — Доказательства собирают, не обращая внимания на косвенные улики, изучая недоказанные следы, полагаясь на интуицию, доверяя опыту. И наконец, из косвенных улик возникают доказательства. Аллан, мы что, должны просто сидеть и ждать доказательств? Ты так представляешь себе работу полицейских? — Откуда у вас взялся план дома? — Что? — Ты знал, что в доме есть подвал. Откуда? — Мы получили подсказку совершенно неожиданно, и ты это прекрасно знаешь. Я попросил тебя раздобыть для нас несколько полицейских. Эллен не должна была провести там ни одной лишней минуты. — А представь, если бы она действительно сидела там, — сказал Аллан. — Имея план здания, вы могли бы сразу ворваться в подвал. И тогда бы вы ее спасли. Если бы она и преступник находились там сегодня, то вы бы скорее убили ее. С вашей-то медлительностью и отсутствием знаний. С вашим проклятым дилетантизмом. Бергер в задумчивости смотрел на Аллана. Ему впервые пришла в голову мысль, что тот по-своему прав. Это его задело. Аллан определенно прав — в описанных им условиях. Тогда штурм был бы дилетантским. — Он заманил нас, — пробормотал Бергер после недолгого молчания. — Что ты несешь? — вздохнул Аллан. — Взгляни на это дело с сегодняшних позиций. Внезапно появляется новый свидетель, спустя три недели. Дом, принадлежащий никому не известному холостяку, расположенный у леса на окраине Мерсты, — и там свидетель мельком увидел какую-то девушку. Тем из нас, кто дежурил в воскресенье, пришлось действовать очень быстро. Многие службы недоступны, потому что выходной. Например, муниципалитет Мерсты, несмотря на мои настойчивые напоминания, не достал никаких чертежей здания. Первое, что встречает нас при входе, — это механизм, да-да, ловушка, которая куда менее опасна, чем ты думал. Не так ли, Аллан? — Ножевые лезвия в плечах. Я-то об этом думал. — Два нюанса. Первый: ловушка предназначалась для полицейских, а именно для полицейских в бронежилетах, и метили в места, жилетом не защищенные. Второй: однако не на уровне головы. Не было цели убивать. Только поиздеваться. Крутые полицейские должны валяться и извиваться в смертельном страхе. И все очень точно рассчитано. Наш парень — перфекционист. — Полагаю, ты не поинтересовался, что с Экманом. — С Экманом? — воскликнул Бергер. — С коллегой, который был ранен ножами. — И что с ним? — Не знаю. Продолжай. — Ловушка — это такой бантик на чертовой посылке. Которая уложена в несколько коробок и завернута в несколько слоев бумаги. Коробка внутри коробки. Развязали бант — следом первый слой, тайный люк в кухонном полу. Потом этот проклятый подвал-лабиринт. Там еще один слой, который мы должны снять, — надо пробиться сквозь стену. И только после того как мы развязали ленточку и открыли две коробки, он впустил нас к себе в святую святых. — Я понимаю, что ты хочешь сказать, — кивнул Аллан. — Но это ты задним умом крепок. А тогда ты этого не знал. И тебе следовало бы иметь план дома, чтобы штурмовать его максимально эффективно. — Я предполагал, что это будет посылка. — Само собой. Полицейский-сверхчеловек Сэм Бергер. В таком случае к чему вся эта безумная спешка? — Из-за микроскопического шанса, что сигнал был настоящим. Тогда мы могли бы спасти Эллен и схватить похитителя. Комиссар Аллан Гудмундссон встал с кресла и подытожил: — Последовательное мышление — не твоя сильная сторона, Сэм. Но на этот раз я закрою на это глаза. И я не могу повлиять на то, что ты думаешь и предполагаешь. Однако я могу дать тебе четкие директивы касательно направления, в котором надо вести расследование. И направление это заключается в том, что Эллен Савингер похитили около школы в Эстермальме в Стокгольме чуть больше двух недель назад. Это все. И ты, и вся твоя группа ничего кроме этого не выяснили. Не нашли ни единой приличной зацепки. — И это явно намекает на то, что он делал это и раньше, Аллан. — Нет даже косвенных улик, Сэм. Только безумные предположения, которые я строго запретил тебе излагать твоей группе. И с сегодняшнего дня этот запрет будет еще категоричнее. Благодаря этому так называемому штурму. Если же ты предпочтешь проигнорировать мои распоряжения и запреты, я тебя уволю. — Я намерен исходить из того, что ты шутишь. — Я сейчас похож на шутника? Их взгляды встретились. Ни один не отвел глаз. Клинч. Если Аллан шутил, ему очень хорошо удалось это скрыть. Наконец, он отвел взгляд, глубоко вздохнул и покачал головой: