Я открываю последнюю главу. 16. Наследие Сегодня я пишу в этом дневнике в последний раз. Я больше не могу выносить ту калечащую боль, которую Хамфри ежедневно причиняет мне и моей семье. Мои мысли почернели. Стали мрачными и тяжелыми, словно медленно поглощающий мое сознание рак, который он насильно внедрил в мой мозг. С каждым днем становится все тяжелее, и я больше не могу жить с чувством вины за то, что происходит в нашем мире. Я больше не могу жить, зная, как мой муж поступает с маленькими девочками и их семьями. Никто не пойдет против него – это будет продолжаться долгие годы. По этой причине я больше не смогу провести ни секунды в отвратительном месте, которое мы называем жизнью. Потерянные Мальчики встали на сторону зла. На моей стороне не осталось никого. Мари. Моя горничная, моя подруга, моя соратница. Я умоляю тебя жить жизнью, полной счастья и свободы. Пожалуйста, беги от Филиппа. Став Венари, ты обречешь себя на пожизненное заключение. Ты никогда не постигнешь истинное счастье, если окажешься в его руках. Мои сыновья. Я желаю, чтобы вы оба правили не силой, а сердцем. Руководствуйтесь светом, потому что тьма никогда не сможет провести вас сквозь темные времена. Я мечтала о лучшем мире. Где Серебряные Лебеди могут быть выпущены на свободу. Где они смогут резвиться в кристально чистой воде, не боясь быть распятыми. Подпись: Катсия Хейс. Катсия в последний раз положила ручку на стол, встала на стул, на котором сидела на протяжении многих лет, накинула петлю на шею и сделала последний шаг. Я с трудом втягиваю воздух, моя рука тянется к горлу. Бишоп подходит ко мне, заключая меня в свои объятия. – Ты исполнила последнее желание Катсии, детка. Я вытираю слезы со щек и прижимаюсь к Бишопу, который нежно меня укачивает. – Ты моя маленькая героиня. Мы спускаемся вниз и выходим на улицу. Бишоп направляется к своему «Мазерати», но я останавливаюсь на полпути. – Подожди! Я роюсь в сумочке, вытаскиваю связку ключей и машу ими в воздухе. Бишоп усмехается. – Думаю, Деймон был бы рад это увидеть. Мы оба садимся в мой «Ламборджини», и Бишоп указывает на педаль газа. – Я доверяю твоим водительским навыкам, но все же постарайся ехать не слишком быстро… Я газую и вылетаю с подъездной дорожки, обгоняя всех, кто тоже едет на похороны Деймона. – Или нет. Адреналин бурлит в моих венах, когда я сжимаю кожаный руль. Я поворачиваюсь к Бишопу. – У нас все будет хорошо. Он ухмыляется мне в ответ. – Всегда, котенок. Раздается сигнал мобильника, и я достаю телефон, снизив скорость до более безопасной. Бишоп: Разгадай мне это, котенок. Что круглое, гладкое и хранит в себе сверкающий камень? Я хмурюсь и смотрю на Бишопа. – Что это? Его губы изгибаются в ухмылке. – Не думай об этом, детка. Не стоит забивать свою хорошенькую головку. Уверен, что когда-нибудь ты все поймешь… Я выключаю телефон на время похорон и откладываю его в сторону. Если бы до переезда в Хэмптонс мне рассказали о том, что меня ждет, я бы рассмеялась. Мне всегда было трудно найти друзей, не говоря уже о том, чтобы обрести целую семью. Я улыбаюсь. Несмотря на то что сегодняшний день – один из самых грустных и трудных в моей жизни, я осознала, что люди, которые меня окружают, всегда готовы меня поддержать. Если бы не они, я бы не пережила потерю Деймона. Теперь я понимаю смысл названия «Серебряный Лебедь». Я создана, чтобы справиться со всем, что преподносит мне жизнь. Изящная, как парящий лебедь, и смертоносная, как серебряная пуля. Вокруг могильной ямы столпились люди – точь-в-точь как в фильмах. Но разве в фильмах показывают то, как останавливается твой мир, когда теряешь любимого человека? Микаэла ерзает у меня на руках, а по моему лицу текут слезы. Мое сердце болезненно сжимается. Я изо всех сил стараюсь сдерживать эмоции. – Видишь ли, сестра. – Пейтон наклоняется вперед, пока мы наблюдаем за тем, как мои друзья и семья оплакивают Деймона. – Ты им не принадлежишь. Ты принадлежишь нам. Она откидывается на свое место. Она так заблуждается. Я заслужила быть там, с ними. Они были моей семьей. Деймон был моей семьей. Я смотрю на них из тонированного окна черного лимузина. – Это к лучшему, Тилли. Они не очень хорошие люди, – добавляет Картер, заметив мой взгляд. – Почему ты здесь, Картер? Ты был другом Мэди. Как ты мог? Он самодовольно смеется. – Я никогда не был ее другом. Она убила Элли. – Ты и Элли? – спрашиваю я, сбитая с толку. Он откидывается на спинку кресла. – Вот так. Элли не отправляла то видео – это сделал я. – Отпусти меня, – бормочу я. Пейтон качает головой и смеется. – Ни за что. Они получат то, что им причитается, а потом и кое-что сверху. Видишь ли, – она снова наклоняется вперед, – Круг не знает, что все это время я была заодно с Катсией, нашей матерью. Пришло время понять, кому ты преданна, сестра. Глаза Картера снова встречаются с моими. – Они получат то, что им причитается. Я хочу закричать, хочу потребовать, чтобы меня и мою дочь отпустили, но тут мою голову пронзает резкая боль, и все вокруг чернеет. – Думаю, я люблю тебя, Деймон. Он наклоняет голову, изучая глазами мои губы. Он всегда смотрит с вниманием. Он заставляет меня чувствовать себя важной. Драгоценной, любимой. – Я люблю тебя? – Его глаза стекленеют, но он продолжает медленно покачивать Микаэлу. – Я… я не… не хороший. Я качаю головой и опускаю руку на его бедро. – Мы можем с этим справиться. У нас получится, я знаю. Его глаза встречаются с моими, и я вижу вспыхнувший в них огонек. С тех пор как Деймон впервые вошел в комнату в день моих родов, он от меня не отходил. Он отказался оставить нас здесь, чтобы вернуться домой, даже ради Мэдисон. Я не могла ей в этом признаться. Я не хотела красть его, потому что знала, как много он для нее значит. Я слышала истории об их связи. Но наша связь тоже была уникальна. Она была мгновенной и легкой. Мы оба это почувствовали. Хотя нам не хватало общения из-за языкового барьера, один его взгляд заменял мне тысячи слов. Его прикосновение. Он осторожно опускает Микаэлу в кроватку, которую раздобыла Тинкер, и ложится рядом со мной. Я обвиваю руками его талию. Его тело, такое неподвижное и стойкое, расслабляется в моих объятиях. – Я люблю тебя, Деймон. Мое сердце бьется ради него. И я знаю, что он чувствует то же. Он касается моей руки и поворачивается ко мне лицом. Наши взгляды прикованы друг к другу, а его палец нежно дотрагивается до моих губ. Он медленно целует меня, его теплые губы касаются моих так нежно, что у меня перехватывает дыхание. – Te amo, amans.[37] Вырезанная сцена