– Я сидела, привязанная к стулу; стоило хоть немного пошевелиться, как шнур сильнее врезался в кожу. Вскоре щиколотки и запястья начали кровоточить. Я даже радовалась, когда возникала боль: она отвлекала от ужасных мыслей о происходящем. Я очень горевала, что больше не увижу Габриэля, потому что скоро умру. – Что же случилось дальше? – Мы сидели в гостиной целую вечность. Забавно, раньше мне казалось, что страх – холодная эмоция; на самом деле он жжет, как огонь. Из-за закрытых окон и опущенных штор в комнате стояла жуткая духота. Я задыхалась в этом стоячем, тяжелом и спертом воздухе. Пот бисером скатывался, щипля мне глаза. Я чувствовала запах пива и его вонючего тела. Незнакомец все время прикладывался к бутылке и говорил, говорил, говорил… Я почти не слушала его. Толстая жирная муха застряла между окном и плотной шторой и громко билась об стекло – бум, бум, бум… Он задавал много вопросов обо мне и Габриэле: как мы встретились, долго ли женаты, счастливы ли в браке. Я решила отвлечь бандита на разговор и стала отвечать на вопросы – про себя, про мужа, про работу. Я пыталась выиграть время. И периодически незаметно поглядывала на часы, слушала их тиканье. Наконец стрелки показали десять вечера… Десять тридцать… Габриэль все не возвращался. – Опаздывает? Может, он вообще не собирается возвращаться? – Он вернется. – Я была уверена. – Это хорошо. Я здесь, чтобы составить тебе компанию. – В одиннадцать вечера возле дома послышался шум мотора. Он подошел к окну и сказал: «Вовремя!» * * * Дальше все произошло очень быстро. Мужчина резко развернул стул с Алисией спиной к двери. – Издашь хоть звук, и я прострелю твоему мужу голову! – зашипел он, а потом погасил свет и спрятался. Фары погасли, все утонуло во мраке. Хлопнула дверь. Габриэль вошел в дом. – Алисия! Алисия! – звал он, стоя в прихожей. Ответа не последовало. Тогда Габриэль прошел в темную гостиную и заметил, что у камина, спиной ко входу сидит Алисия. – Почему ты сидишь без света? – удивился он. Алисия едва не закричала, но глаза уже привыкли к мраку, и она различила в углу комнаты, в скоплении теней, бандита, который нацелил на Габриэля винтовку. Ради спасения мужа Алисия не решилась подать голос. – Алисия! – Габриэль не на шутку разволновался. – Что случилось? Не успел он тронуть ее за плечо, как мужчина выскочил из укрытия. Алисия заорала, но было поздно. Габриэль лежал на полу, а бандит с размаху лупил его по голове прикладом. В темноте раздавались глухие звуки – и он лежал там, без сознания, в крови. Человек в маске поднял бесчувственное тело, усадил на стул и зафиксировал шнуром. – Какого черта? – застонал Габриэль, приходя в себя. Мужчина нацелил на него винтовку. Грохнул выстрел. А потом еще один. И еще. Алисия завизжала. Бандит продолжал палить. Он выстрелил Габриэлю в голову шесть раз, а потом бросил оружие на пол и молча ушел. 15 Ну как вам история? Алисия Беренсон не убивала своего мужа. Неизвестный ворвался в их дом и без какой-либо очевидной причины зверски убил Габриэля, а потом скрылся во мраке ночи. Алисия невиновна. Если ей верить. Я не поверил. Ни единому слову. Рассказ Алисии изобиловал откровенными нестыковками и неточностями. Например, Габриэлю выстрелили в голову не шесть, а пять раз: одна пуля угодила в потолок. Алисия, не была привязана к стулу – офицеры полиции нашли ее стоящей в гостиной с порезанными руками. Она не упомянула, что бандит отвязал ее от стула, и не удосужилась объяснить, по какой причине с самого начала не рассказала полиции данную версию. Увы, Алисия все выдумала. Горько и обидно, что она, не стесняясь, лгала мне в лицо. На долю секунды я задумался, уж не проверка ли это? Если да, то Алисия сильно пожалеет – не на того напала! Я не произнес ни слова. И тут, совершенно неожиданно, первой заговорила она. – Я устала. Я молча кивнул. – Давайте продолжим завтра, – предложила Алисия. – А есть продолжение? – Да. Последняя история. – Отлично. Значит, до завтра. Юрий, который дежурил за дверью, отвел пациентку в палату. А я отправился к себе в кабинет. Как уже упоминал, за долгие годы практики я привык немедленно фиксировать на бумаге все, что говорилось во время сеанса, сразу по его окончании. Точность записей сказанного за эти пятьдесят минут имеет в работе психотерапевта ключевое значение. Иначе часть деталей забывается и передача эмоций выходит неполной. Я уселся за стол и быстро записал все, что произошло сегодня между нами с Алисией. Закончив, взял отчет о сеансе, направился в кабинет профессора Диомидиса и постучал в дверь. Никто не отозвался. И снова. Я деликатно подергал ручку двери. Кабинет оказался не заперт. Профессор дремал на узенькой кушетке. – Профессор! – осторожно позвал я. Он не проснулся. Тогда чуть погромче: – Профессор Диомидис! Он рывком сел на кушетке и сонно уставился на меня: – Что случилось? – Мне нужно с вами поговорить. Или зайти чуть позже? Диомидис тряхнул головой, прогоняя сон. – Устроил себе маленькую сиесту. После обеда я немного дремлю, иначе к вечеру хожу вареный. К сожалению, возраст требует… – Профессор зевнул и поднялся. – Проходите, Тео, садитесь. Судя по вашему виду, дело не терпит отлагательств. – Так и есть. – Алисия? Я кивнул и расположился на стуле напротив рабочего стола. Диомидис уселся за стол: его волосы сбились на одну сторону, глаза все еще были сонными. – Может, мне все-таки зайти попозже? – вежливо спросил я. – Нет, – ответил он, наливая в стакан воды из графина. – Теперь я окончательно проснулся. Выкладывайте, что там у вас? – В ходе сеанса мы с Алисией много говорили, и мне очень нужен ваш совет. – Ну-ка, ну-ка… – Диомидис мгновенно оживился, в глазах засветилось любопытство. Я зачитал профессору свои записи, повторяя слова пациентки как можно точнее: следивший за ней незнакомец ворвался в дом, взял Алисию в заложники, а потом выстрелил Габриэлю в голову. Когда я умолк, профессор долго молчал, сохраняя непроницаемое выражение лица. Извлек из ящика стола коробку с сигарами и серебристый нож-«гильотину». Не спеша просунул кончик сигары в отверстие ножа и отсек. – Давайте начнем с контрпереноса, – наконец произнес он. – Расскажите о своих ощущениях, прямо с первых минут сеанса. Что вы испытывали, когда Алисия стала рассказывать о случившемся в ночь убийства? – Наверное, любопытство, волнение и даже страх. – Был ли это ваш страх или отражение эмоций Алисии? – И то и другое. – Чего же вы боялись? – Трудно сказать. Возможно, неудачи. Слишком многое я поставил на карту. – Понимаю… Какие еще возникали ощущения? – Фрустрация. В ходе сеансов с Алисией я очень часто испытывал это чувство. – А злость? – Пожалуй. – Как раздраженный отец, который не может найти подход к трудному ребенку? – Верно. Я хочу помочь Алисии, но не уверен, хочет ли она моей помощи. – Расскажите о злости. В чем она проявлялась? – Часто под конец сеансов у меня жутко болела голова, – признался я.