– «Не должен был» – не значит, «не сказал», – намекнул Лосев, и Костя кивнул. – Конечно, это если она сама не услышала случайно. Она же в приёмной сидит, может, заглянула как-нибудь не вовремя, а мы и не заметили… – сказал он и добавил с досадой. – И зачем это Коротышева в такое время наведаться в клинику решила!.. – Да к чему об этом думать? – перебила его Кузьмина. – Лучше скажите, почему она перестала работать на Диму? – вы её об этом спросили? Мадаев с Лосевым переглянулись. – Вот молодёжь пошла! – по-доброму улыбнулся он. – Сама со мной уже несколько дней на задание не выходит, а работу с меня спрашивает. И это ещё не мой начальник! Они засмеялись. – Вообще-то я с бумагами для вас всё время разбираюсь! Но, знаете, Константин Михайлович, я даже обижаться не буду: за вами ведь глаз да глаз нужен, а то пропустите что-нибудь. Вот ведь и тот вопрос, наверное, не задавали? – переспросила она с укоризной. – Нет, почему она перестала работать в клинике, я спросил, – усмехнулся Костя её важному виду. – Коротышева ответила, что решила как-то написать заявление на увольнение, а когда через несколько дней после получения расчёта передумала и захотела вернуться, возможности уже не было – в должности был другой секретарь. – Вот видите? – спросила удовлетворённая Света. – Безответственный работник! Не думая, пишет официальные бумаги, потом сожалеет. Наверняка, ещё и пьёт… – Ну, есть и такое немного, но какое это имеет значение? – Костя аж удивился внезапной проницательности Кузьминой и с интересом ждал, как она свяжет озвученные факты. – Значит так: работу свою она выполняла плохо, пила, была никудышным сотрудником, вот её и отпустили быстренько, как только она заявление сдуру написала. А, значит, и свидетель с неё никакой – мало ли, где именно она могла услышать про гипнотические сеансы Ивановой. Она могла даже просто предположить, придумать в пьяном бреду эти сеансы – не зря же она несколько лет отработала в клинике, наверняка, подобное уже видела… «Отработала несколько лет?.. – вдруг подумалось Косте. – И впрямь, а чего ж она тогда уволилась?.. Да и на пьяницу не похожа – так, выпила чуть-чуть и после пары кружек кофе протрезвела полностью…». – Константин Михайлович! – потянула Кузьмина его за рукав, вырывая из мыслей в общее пространство отдела. – Давайте устроим ещё один сеанс с Ивановой да спросим напрямик: знает она или не знает, кто убил Бердникова, а? Что мы вокруг да около ходим? – она напряжённо глядела в глаза удивлённого следователя. – Что-то ты странное предлагаешь… – не понял он. – Да и как можно беспокоить Иванову сейчас, когда она в таком состоянии?.. – Думаю, надо поговорить с Димой… Ну, со Зверевым, – добавила она, видя непонимающий взгляд Димы Лосева. – Давайте спросим его? Он ведь её психоаналитик, он может сказать, когда она будет способна нам ответить. Ведь не будет беды в том, если мы просто спросим, когда можно провести с ней сеанс? – продолжала настаивать Света, теребя в руках листок бумаги и так напряжённо всматриваясь в лицо Кости, будто впервые его видела. – Хорошо! – отмахнулся он, желая закрыть эту тему, и помня, что всё равно обещал Валентине устроить дополнительный сеанс гипноза. Впрочем, на время удачно забыв про этот разговор, Костя и не думал, что его обещание всплывёт так быстро: ставшая добросовестным сотрудником Света вскоре проконсультировалась с Дмитрием, а затем связалась и с Валентиной и, уточнив, когда та будет готова к очередному сеансу, доложила обо всём Мадаеву. И через несколько дней Иванова, немного окрепшая от пережитого и тоже желавшая закончить с этой историей, опять была в клинике «Твоё Я». Она находилась уже в кабинете Зверева, когда Мадаев только вошёл в приёмную. Пройти в кабинет психоаналитика он не торопился и для начала остановился у стола Анастасии. – Скажите-ка, а что вы слышали про увольнение Коротышевой? – спросил он у неё. – Почему она взяла да и ушла из клиники? И где сейчас работает? – Да нигде не работает, – пожала та плечами. – Она и заходила-то, чтобы ещё раз спросить, не появилось ли свободное место… Но я не знаю точно, почему она уволилась – она быстро сдала мне все дела, чуть ли не за день-два всего, и ушла. Торопилась, нервная была… Я думаю, у неё проблемы какие-то были, а может, уехать собиралась. – А что вы слышали о ней в клинике? – наверняка, другие сотрудники обсуждали её увольнение? Может, пила на рабочем месте, не приходила вовремя или вовсе пропускала работу, недобросовестно выполняла свои обязанности, была некорректна?.. – Мне кажется, ничего такого не было, – задумалась Анастасия. – Говорили только, что никто от неё такого не ожидал – место-то хорошее, кто ж с таких уходит? Да она, видать, и сама это поняла, раз приходила обратно проситься… – Ясно, вы мне очень помогли! – кивнул ей Костя и, наконец, прошёл в кабинет Зверева, где уже заждалась Валентина. Вместе с Костей внутрь вошли и ожидавшие его в приёмной Света Кузьмина и какой-то незнакомый ей молодой человек. Внешность его была обычной, одежда не особо примечательной, но с намёком на некоторую элегантность, и в общем выглядел он довольно приятно. Взгляд его без особого интереса скользнул по помещению и, на миг задержавшись на Звереве, снова тускло упёрся куда-то вниз, между стеной и полом, будто заметил он там что-то более важное. – А это кто? – холодно взглянув на него, спросил у Мадаева Зверев. Света тоже смотрела на него во все глаза, не скрывая любопытства. – Это мой помощник, Никита. Посидит здесь пока, подождёт меня. А мы можем уже начинать? – уточнил тот, стремясь быстрее закончить этот последний сеанс. – Несомненно, – невозмутимо произнёс Зверев, чуть не пожав плечами, но сдержавшись. – Валентина Осиповна, вы ведь готовы, так?.. Его взгляд был пронзительным, острым. Она кивнула и, немного растерянно улыбнувшись Косте, уселась удобнее в кресло и расслабилась. Вскоре она была под гипнозом. – Что вы хотите знать? – негромко уточнил Зверев у Мадаева, и тот внезапно понял, что не готов задавать вопросы!.. Впрочем, он тут же взял себя в руки. – Ну, для начала… Где вы были в ночь с двадцать второго на двадцать третье число? – Я – гуляла – по парку, – медленно, будто проживая каждое слово, ответила Валентина. Костя вдруг до хруста сжал кулаки. «Она ведь говорила, что спала?!..», – ошеломлённо подумал он. – Это в котором, где? – чуть охрипшим голосом спросил он. – У лебединых прудов. Её голос отзвучал, и в комнате на миг замерла тишина – Мадаев не торопился задавать следующий вопрос. Он вообще не понимал, что только что было сказано, так что Свете пришлось тронуть его за рукав. – Константин Михайлович, ну все ведь ждут! Что же вы?.. Хотите, я продолжу допрашивать? Её голос был мягок, но Костю будто ножом резануло слово «допрашивать» – изначально о допросе речи не шло! Теперь же, когда Иванова сказала, что гуляла в парке у прудов в ночь гибели Бердникова, всё становилось слишком серьёзным… – Нет, я сам спрошу всё, что нужно… – ответил он, шумно сглатывая, но в горле пересохло. – В ту ночь у прудов вы были одна? – обратился он к Валентине. Его голос дрогнул, а внутри что-то ёкнуло. – Нет, со мной был Иван Бердников. Света и ахнула от удивления, и хлопнула в ладоши от радости, что клубок стал распутываться, а на плечи Мадаева будто навалился огромный груз! Ему стало так тяжело, что он устало облокотился на стол. В голове его теперь было только одно: «Неужели это и есть – раздвоение личности?!.. Может, так и выглядит настоящее безумие? – когда кажешься нормальным человеком, но лишь потому, что сам не осознаёшь, что иногда творишь что-то, не контролируя себя? Или же она просто лгала?..». – Вы гуляли, а потом разошлись в разные стороны? – попробовал он изменить ситуацию, но прекрасно ощущал ответ, который будет: – Нет, мы гуляли, а потом я ушла сама. – Почему так вышло? – еле двигая губами, спросил он, вытирая со лба пот. – Потому что Иван оказался в пруду и уже не мог идти, – тяжело произнося слова, ответила Валентина. – Ой, Константин Михайлович, можно я спрошу? Можно я продолжу? – снова воскликнула Света, попеременно глядя горящими глазами то на него, то на неё. Зверев и Никита молчали, но пока на невозмутимом лице первого проявлялось удивление, лицо второго становилось всё более сосредоточенным. – Кто-нибудь может подтвердить, что вы были той ночью у прудов? – проигнорировав энтузиазм Светы, продолжил спрашивать Костя. – Может быть, вас видели служащие парка? – Нет, в ту ночь было пусто и темно. – Вы видели, как… Бердников оказался в пруду? Как это произошло? – его голос был холодным, даже ледяным – ему самому сейчас казалось, что он находится не здесь, а в какой-то холодной и очень злой сказке, которую читал когда-то в детстве. Читал и не верил, что мир может быть таким беспощадным… – Он заснул на берегу пруда, и я сдвинула его в воду. – Так вот почему он захлебнулся!.. – радостно воскликнула Света и снова хлопнула от воодушевления в ладоши. – Конечно, вы так над ним пошутили? Он сразу очнулся и поплыл к другому берегу? – попробовал Костя ещё раз, но это не помогло: – Он не очнулся. – Почему он заснул, когда вы гуляли? Это вышло случайно, он просто хотел спать? – безнадёжно уточнил он, продолжая выполнять свою работу. «Это конец…», – его голова мучительно болела, ему хотелось всё это уже закончить, закончить и пойти домой, лечь и лежать, и чтобы ничего этого, этого дня, этого дела, расследования, не было… Но оно было, и Валентина отвечала: – Мы пили пиво – я угостила его баночкой, но сначала, будто в шутку, сама открыла её и успела всыпать снотворное, пока он не видел. – Зачем вы это сделали? – Хотела, чтобы он перестал жить. – Почему? Она вдруг застонала, но тут же медленно продолжила, чуть не стиснув зубы. – Потому что он знал, что это я убила Катю Зосимову. В комнате громко тикали часы – так показалось Косте. Ему захотелось сорвать их со стены и швырнуть обратно, чтобы разбились вдребезги! Он тяжело дышал, но ощущал себя так, будто вовсе не дышал, будто не хватало воздуха… Кузьмина же чуть не подпрыгнула от радости, что дело проясняется ещё больше, чем она в этот раз рассчитывала! Она эмоционально хлопнула ладонью по столу, от избытка чувств даже отбросив на него свой блокнот, куда до этого периодически что-то записывала. Только Зверев молча вертел в руках незажжённую сигару, да Никита задумался о чём-то своём, словно его и вовсе не было в этом кабинете. – Вас же во время её гибели не было в Петрозаводске, вы находились за границей? – чуть повысив голос, спросил Костя, ощущая страшную усталость. – Я приехала специально, чтобы с ней… поговорить, – сказала Валентина. – Об этом никто не знал… Разговор не удался. – Как вы это сделали? Как убили Зосимову? – Я пришла к ней в гости. Мы пили чай, и я добавила туда снотворное… – Снотворное? Это у вас излюбленный метод? – тускло уточнил он. – У меня дома его много – мне его прописали, а я пропускала некоторые приёмы, вот и накопилось, – медленно, как будто не желая говорить, ответила она. – Вы пришли в гости к Зосимовой и добавили в чай снотворное – что было потом? – едва ворочая языком, который будто налился свинцом, продолжил спрашивать Костя. – Она почти спала и уже ничего не соображала. Я открыла окно и подвела её к нему. Оставалось только немного подтолкнуть… Мадаев вытер вспотевший лоб и устало сел на стул. Ему казалось, что он постарел на годы, но в комнате всё также громко тикали часы, говоря, что прошли только минуты… – Дверь была заперта… – На ключ. У меня всегда были ключи от её квартиры, она мне доверяла.