На французском фронте центральные державы, прекратив наступление, отошли на Абвиль – Амьен – Сен-Канте – Реймс – Труа – Дижон – Лион – Авиньон. Даже знаменитый Дюнкерк оказался в осаде, удерживаемый только благодаря стараниям Гранд Флита. Истощенные и измученные войска всех основных стран-участниц были психологически не способны продолжать наступления. Чудовищные потери в живой силе и вооружениях. Психологический прессинг. Все это, в сочетании со страхом перед очередными прорывами, заставил всех, буквально всех начать зарываться в землю самыми отчаянными, ударными темпами. Таким образом лишь летом 1915 года Первая Мировая война перешла в позиционную стадию. Да какую! Укрепления привязывались к местности, обрастая глубокими, просторными, монументальными траншеями. А те, в свою очередь, многочисленными укрытиями от бомбовых и артиллерийских ударов. Опыт русских прорывов учли не только немцы. Несмотря на критическое положение Центральные державы не спешили сдаваться. Заняв, более четверти Франции, они надеялись дожать хотя бы ее. Ведь поддавалась. Очевидно же поддавалась. А там и с русскими можно будет разобраться. Война приобрела удивительный масштаб. Девятьсот километров единого фронта на западе – от Ла-Манша до Балеарского моря, и вдвое больший на востоке. Да турки, безрезультатно сражающиеся возле Суэцкого канала и на Кавказе. Они оказались неспособны прорвать оборону русских и англичан. Еще была Болгария. Но лишенная поддержки Австро-Венгрии и Германии она ушла в позиционный тупик раньше остальных, не в силах преодолеть сербские окопы. Больше всего во всей этой истории Максим радовался тому, что удалось фактически избежать «снарядного голода». Во всяком случае, в той острой фазе, в какой он получился в 1915 году в оригинальной истории. Почему он возник? Тут и слабая казенная промышленность России, не справлявшаяся с задачами. И вступление осенью 1914 года в войну Османской Империи, перекрывшей нам последний канал доставки зарубежных заказов. Вот, за полгода и скатились к тому, что стрелять стало нечем. Что усугубилось потерей крепостей во время Великого отступления 1915 года. Ведь они выступали, в том числе значимыми, узловыми складами оружиями и боеприпасов стратегического значения. Да и вовремя не эвакуированные Варшавские склады – тоже кинули свои «пять копеек» на чашу весов. В этом варианте Первой Мировой войны все было иначе. Прежде всего Османская Империя вступила в войну лишь в июне 1915 года, после разгрома немцами англо-французских войск под Седаном. А значит заказы, размещенные во Франции, Англии и США шли своим чередом и в срок. Другим немаловажным фактором стало падение Военного министра Сухомлинова в октябре 1914 года – на год раньше оригинального срока. Его место занял Поливанов Алексей Андреевич. Тот самый, который, привлекая частные промышленности мощности и проводя модернизацию казенных заводов смог всего за полгода с осени 1915 по весну 1916 года кардинально увеличить выпуск военной продукции . Да делал это не в условиях тотальной блокады, а в куда более благоприятной ситуации, когда можно было завозить из Великобритании, Франции и США новые станки и различные стратегически важные материалы. Совокупно эти обстоятельства привели к тому, что Российская Империя подошла к лету 1915 году готовой много лучше, чем к началу войны. Да, имелись определенные трудности. И все было далеко от радужных деталей. Но ситуация была ни разу не критичной. Кроме того – русские войска наступали. А значит и убыль по собственным видам вооружениям была много скромнее. Ну и трофеи. Был захвачен Кенигсберг с его огромными складами. Заняты Позен, Западная и Восточная Пруссия, Восточная Померания. А с июля к ним присоединился Штеттин с его стратегическими складами, восток Западной Померании и почти вся Силезия. Трофеев было так много, что 1-ую и 2-ую армии, стоявшие в полосе Северо-Западного фронта, удалось полностью перевооружить винтовками Маузера и станковыми пулеметами MG-08, вместо продукции Отечественной «оборонки». Да и с артиллерией там стало сильно лучше, задействовав трофейные системы – те же 10,5-см легкие полевые гаубицы, заменившие в этих армиях трехдюймовки почти повсеместно. Ради чего даже выпуск боеприпасов под них наладили в Петрограде. Да и вообще – обстановка была намного более мягкой. Да, Османская Империя все же вступила в войну. Но Россия справлялась в целом со своими проблемами сама. С горем пополам. Ей удалось захватить кое-какие промышленные объекты немцев, а к Николаеву-на-Мурмане уже самым энергичным образом строили железную дорогу. Да и блокада Балтики, в силу новых обстоятельств, стала для Германии фундаментально более сложной задачей. Неизбежна ли была позиционная фаза? Безусловно. Вопрос лишь когда и как. Впрочем, Максим не сильно по этому поводу переживал. Он знал, что нужно делать для преодоления такого рода тупиков. Не потому что имел семь пядей во лбу. Просто он имел в запасе небольшое преимущество – в столетие страшных, изматывающих войн с массой новинок, открытий и нестандартных решений. Мелочь? Может быть. Но в эти годы они звучали как откровение... Эпилог 1915 год, 19 августа. Петроград Сбежавшего Николая Николаевича нашли и довольно быстро. Он всплыл сам – во Франции. Вместе с приличной частью других беглецов. Эти деятели начали мутить воду. Обвинения назвали наветом и репрессиями против самых прогрессивных и деятельных патриотов России. Притесняющих их! Настоящих авторов славных побед русского оружия. Обозвали Императора тираном, душащим все светлое, доброе и вечное в отсталой России. И умерли… быстро… Николай II свет Александрович обратился к президенту Франции с просьбой выдать изменников, работавших на германскую разведку. Раймон Пуанкаре догадался прочитать эту ноту «между строк» и сделал то, что требовалось. При задержании беглецы «оказали сопротивление» и погибли. К вилле, где они временно поселились, подъехало несколько бронеавтомобилей и открыло огонь из пулеметов. «Ответный», как было указано в рапорте… Разумеется, Государь ответил раздраженной нотой. Дескать, как можно? Там ведь находилось четверо Великих князей ! И генералы! И прочие подданные Российской Империи. Но… это было только для приличия. Потому что Николай Александрович вздохнул с облегчением. Сурово карать ближайших родственников было для него тяжелым бременем. А тут вроде бы все само собой разрешилось. На радостях он даже несколько орденов Святой Анны разных степени «выписал», отметив столь важную работу президента Франции, руководства полиции и прочих причастных. Само собой, записав их на другие заслуги. Почему французы пошли на такой шаг? Все-таки расстрел без суда и следствия уважаемых людей. Могли ведь и не понять. Прикинуться дурочками. Но нет. Все поняли и даже не стали возрождать. Ничего необычного в этом не было. Их генералы, освобожденные Меншиковым из плена, подтвердили и факт взятия Генерального штаба, и наличие документов, вскрывающих предательство. У французов же не только задница горела, но все что ни на есть дымилось от германского наступления. Поэтому они оказали эту услугу своему союзнику с превеликим удовольствием. Даже с радостью. И начали «клянчить» списки германской агентуры по Франции. Ведь много проще объяснить провалы предательством, чем ошибками командования и прочего рода форматами некомпетентности. Чем они и занялись. Кроме гибели «бегунов» в июле 1915 года Российскую Империю потрясла серия арестов немалого числа высокопоставленных «персонажей». И уже на второй недели августа их скоропостижно расстреляли в Петропавловской крепости. Суд был. Как ему не быть? Да только какие прения сторон? Какая защита? Господам присяжным заседателям просто зачитывались выдержки из захваченных у германской разведки документов. И они сами едва ли не лезли морды бить «этим предателям и изменникам». Накалялось порой до такой степени, что конвою требовалось арестованных защищать от самосуда, угрожая применить оружие. Государь поступил достаточно разумно, последовав совету, данному ему Максимом одной из телеграмм, и постарался «усадить» в кресло присяжных людей, как можно более уважаемых в обществе, но пострадавших от этой войны. Чтобы у кого-то сына убили, у кого-то брата и так далее. Почему Николай II пошел на столь жесткие меры? Потому что оказался потрясен до глубины души глубиной и масштабом заговора, выявленного и активно используемого германской разведкой. Эти сведения легли на благодатную почву слов Максима, произнесенных в мае, и вызвали в Государе едва сдерживаемый приступ паники. Очень уж испугался за жизнь своих близких и любимых людей. Поэтому он не стал смягчать суровые приговоры. Из-за чего на второй неделе августа 1915 года и расстреляли семьдесят девять из числа виновных, от пятого класса по табеле о рангах и выше. Остальные же пятьсот сорок семь преступников были повешены. Не «37-ой», конечно. Но костяк гнилого нутра «февралистов» удалось выбить и дискредитировать. Кроме расстрелов и повешений применяли и другие формы наказаний. От лишения званий с наградами до каторги и конфискации имущества. Причем под удар попадали не только собственно виновники, но и их близкие люди, нередко вовлеченные «в дело» намного больше. Так, например, генерал Сухомлинов был расстрелян с конфискацией, а его вторая супруга – повешена. Внезапно оказалось, что она много лет сотрудничала с разведывательным управлением Генерального штаба Германии и использовала свое влияние на мужа в интересах Берлина. Разогнавшись, обратили внимание и к Русско-Японской войне. Начали пересмотр ряда дел. Завели новые. Начали самые вдумчивые расследования. Прошли аресты. Но не так масштабно, конечно, и без столь сочной, массовой огласки. Реакция России на эту «августовскую расправу» была оглушительной. Конечно, нашлись и те мерзопакостные натуры, что попытались обвинить Императора в кровожадности. Но им не удалось создать волны народного возмущения. Более того – местами за столь гнилые слова общественность выдавала злодеям тумаков. Иногда даже ногами. Главный бонус ситуации проистекал из того, что Николай II ударил не по нижним чинам, а по верхам. Простых людей эти кары не коснулись. Ниже седьмого класса никто и не пострадал из служилого сословия. Под всеобщие овации полетели головы бывших и действующих министров, да генералов. Но больше всего людей поразила казнь четырех Великих князей. Да, формально это назвали «недоразумением». Но люди не дураки. Все отлично поняли. И, хитро улыбаясь, соглашались с этими благообразными утверждениями. Публика неистовствовала! В кои-то веки на мироедов и высокородных мерзавцев нашлась управа! Наконец-то поблекшая и потускневшая сказка о добром царе-защитнике и злых боярах вновь обрела былые краски! Заговорили и о супруге его – об Императрице. Вспомнив, что именно она стояла за внедрением переливания крови, спасшего столько солдат! Немка? Злодейка заносчивая? Да наветы все! Вон сколько падали вокруг Государя вилось, они и злословили! Мерзавцы! А Цесаревич? Малой еще, но туда же! Сам вызвался добровольцем на испытания новой методы лекарской! И далее в том же духе. Рейтинги популярности Императора и его семьи, особенно на фоне значительных успехов в войне, выросли просто как на дрожжах. А заодно и у Максима Меншикова. Особенно у него. Аукнулись анекдоты в духе баек о Чаке Норрисе, которые он распускал про самого себя. Их оценили, сопоставили с его похождениями в тылу врага и возвели народной молвой в ранг этакого супергероя. Настоящая опора «царю-батюшке!» И врагов ссаными тряпками гоняет, и державу от всякого рода мерзавцев защищает. Припомнили и его благожелательное общение с простыми людьми. И музыку. И изобретения. И… Пиллау… О Пиллау! Всем участникам того злосчастного заседания Георгиевской думы, пришлось подать в отставку под давлением общественного мнения. Дело оказалось усугублено еще и тем, что двое из них были расстреляны по обвинению в измене. Стыд и позор! А ведь был еще и генерал Рузский, присвоивший себе чужие успехи и получивший три «Георгия» всего за один квартал! Тем «думцам» тоже пришлось подавать в отставку… В общем Россию знатно встряхнуло. Может быть не очень сильно, но в каждом, даже самом отдаленном уголке державы прокатилось громкое эхо. И вот теперь лейб-гвардии ротмистр Максим Иванович Меншиков, после всех этих потрясений, въехал в Петроград. Торжественная встреча на вокзале. Проезд по городу на автомобилях под овации жителей. И праздничный обед в Георгиевском зале Зимнего дворца, куда были приглашены все ходячие из личного состава эскадрона. Даже агитационная группа, честно дравшаяся в Штеттине с оружием в руках. А потом, после вкусного и сытного приема пищи посылались награды на нижние чины. Меншиков не стеснялся – выписывал для подчиненных максимум. Чай его же люди, а не прохожие. Кроме всякого рода медалей, как Отечественных, так и иностранных, наградных часов, портсигаров и прочего, а также по-настоящему больших премий всех отпустили отдыхать. Никто не ушел обделенным или недостаточно осыпанным наградами. Всех и каждого отправили на ускоренные учебные курсы. Рядовых и ефрейторов – в унтер-офицерские школы, унтер-офицеров – в офицерские. Люди были счастливы. Искренне. Их глаза просто светились. А Маяковский? О! Этот человек, еще совсем недавно рвавшийся на поля сражений и восхвалявший в стихах людей, которых «коснулся Святой Георгий», был просто на седьмом небе. По просьбе Меншикова, Император распорядился пересмотреть прошение Владимира и зачислить его в армию рядовым. О чем того и уведомили. А потом еще и солдатский крест Святого Георгия IV степени повесили, произвели в ефрейторы и направили на курсы унтер-офицеров. О большем Маяковский и мечтать не мог… Особенно было отмечено также то, что на всех унтер-офицеров сделано представление к ордену Святого Георгия. И подано начальству. Но будет придержано на время прохождения обучения на ускоренных офицерских курсах. И в дело будет пущено только после получения награждаемым лицом аттестата прапорщика. Не совсем по традиции. Но дело сделано великое, значимое. И Максим смог договориться с ответственными людьми и тестем. Отдельным бонусом все шли наградные пистолеты Parabellum P-08 с гравировкой: «Тому-то за участие в Берлинском рейде 1915 года» и нововведенное серебряное оружие «за храбрость», выдаваемой как признак ордена Святого Георгия. Награждали не только ходячих. Увечных и тяжело раненных ротмистр с Императором навестили загодя – в Царскосельском селе. Вне официальной программы. Не забыли и погибших. Максим написал в каждую семью большое письмо , в котором рассказал о подвиге их погибшего родича. Приложил к этой бумажке награды, к которым покойный был удостоен, причитающуюся премию наличностью, наградное оружие с индивидуальной гравировкой от себя и участливую просьбу – писать, не стеснятся, ежели будут какие беды да напасти. Дескать, постарается помочь. Никто в Российской Империи никогда за всю ее историю не проявлял такого внимания к простому солдату. Максим знал это. И не стеснялся набирать очки популярности подобными шагами. Понимая – пойдет слух и общественность узнает. Обязательно узнает. Да и как не узнать? Вот сидит на завалинке простой сельский трудяга. Устало перекуривает от дел праведных. И тут ему подъезжает бричка с почтальоном, да вручает посылку. Конечно, внутри печальная новость о гибели сына. Но как обставлена? С каким уважением? Само собой, читать он не может сам. Поэтому зовет знакомого односельчанина или сына младшего, что у местного попа грамоте за мзду малую учится. И выпадает в осадок. Особенно когда видит увесистую пачку денег, награды и наградное оружие, подписанное на его покойного сына. Шок и трепет! Ведь даже самый последний рядовой получал по тысяче рублей в качестве премии. Для селянина, всю жизнь пахавшего впроголодь и более двадцати-тридцати рублей за раз не видевшего – это чудо. Манна небесная! Настоящий золотой дождь, просыпавшийся на них нежданно-негаданно. Через полчаса вся деревня будет у него, смакуя и обсуждая письмо. А через неделю – редкий человек в уезде не будет знать подробностей письма. Даже лавочники, даже местные дворяне и прочие. Дальше больше – эффект начнет аккумулироваться. Тем более, что лейб-гвардии ротмистр в письме прямо говорил – писать и обращаться за помощью, случись какая беда. Родичам выживших Меншиков тоже написал. Поблагодарил за сына там, брата или мужа. Рассказал, какой он у них замечательный. И также попросил не стеснятся, коли какая беда стрясется. Доброе слово и собаке приятно. А тут солдаты и офицеры. Его солдаты и офицеры. А там – их семьи. Упустить такой шанс для укрепления своих позиций он не мог… Однако же главным виновником торжества, конечно же, был сам Максим Иванович. Так что вечером того же дня, в том же Георгиевском зале Зимнего дворца был дан торжественный прием в его честь. Ну и его обер-офицеров. Благо, что их оказалось немного. О прием! Здесь собрались самые значимые и влиятельные люди России и многие иностранные гости. Прискакали даже лично министры иностранных дел Франции и Великобритании ! И аристократия прибыла в количестве. Присутствовал и король, к тому моменту полностью оккупированной Бельгии – Альберт I, и Наполеон Виктор Бонапарт, известный как Наполеон V – претендент на престол Франции от бонапартистов. А вместе с ним и его брат – Луи Наполеон, бывший по совместительству генерал-лейтенантом Русской Императорской армии и имевший вполне реальные боевые награды, включая знаменитую «клюкву», даруемую только за настоящий бой. Он добровольцем участвовал в Китайском походе 1900 года и Русско-Японской войне. Более того – сам Николай II очень тепло относился к Луи , поддерживая с ним приятельские отношения… Два часа. Два чертовых часа занимала процедура чествования Меншикова. Мерно. Развернуто и со вкусом. Тем более, что Император еще до завершения рейда запустил в производство реформу наградной системы , предложенной Максимом еще в марте. Вот теперь он и отдувался… Потом банкет. Бал. И, наконец, новоиспеченный лейб-гвардии полковник и Великий князь Померанский смог отправиться к супруге … Он зашел к ней в комнату. Свет был приглушен. Горела лишь небольшая лампадка в углу. Немного уставшая и измученная молодая женщина дремала в кресле, но звуки шагов ее разбудили. Она открыла глаза, присмотрелась и расплылась в улыбке. Искренней, широкой, радостной. Встала. Подскочила и была крепко-крепко им обнята. - Пойдем… - шепнула она. И повела к детской колыбельки. Как и положено Великой княгине она выкармливала ребенка не сама, чтобы не потерять форму. Но близость к детям была для нее очень важна. Именно детям. Потому что в колыбельки мерно посапывала двойня – мальчик и мальчик, как говаривал Анатолий Новосельцев. Два абсолютно здоровых мальчика! Во всяком случае «подарка» от бабушки у них не было – это проверили в первую очередь. Он знал о них заранее. Супруга писала… Но и подумать не мог бы о том, что его от вида собственных детей охватят ТАКИЕ чувства! Он подхватил Таню и закружил. Вроде как вальсируя. Но стараясь негромко топать. А она держалась, чтобы не рассмеяться и не разбудить сыновей. От двери раздался дипломатичный кашель. Супруги замерли и скосились туда. Там стояла Вдовствующая Императрица Мария Федоровна и с улыбкой смотрела на них. - Максим и ты Танечка, ступайте со мной. – Сказала и отвернувшись, неспешно пошла куда-то. Немного удивившись, чета Меншиковых последовала за этой уважаемой бабулькой , оставив детей под присмотром сиделки. Прошли по Зимнему дворцу и зашли в просторную комнату, где к тому моменту собрались все Романовы. Полный семейный совет. За исключением четырех погибших во Франции «беглецов» и семи «персонажей», отправленных в дальний монастырь для лечения от духовной хвори. - Что же стоите? – Спросил Император, видя, что Максим опешил. – Проходите. Садитесь. – Сказал он и кивнул на небольшой изящный диванчик, оставленный свободным видимо специально для них. - Раз все в сборе, можно начинать, - произнесла Мария Федоровна. Максим на нее скосился и промолчал. Было странно, что за ними зашла именно она. Почему так? Может быть она решала – стоит ли привлекать их к делу? Кто знает… кто знает… Но присутствуя на семейном совете Романовых Меншиков чувствовал себя не в своей тарелке. Он ведь по сути был здесь чужим. Да, формально, по бумагам, числился бастардом одной из дам этого рода. Но даже в этом случае – непонятно, какого лешего его притащили на внутреннее семейное мероприятие? Начали обсуждать какие-то текущие семейные дела. Малозначительные. А потом вдруг перешли к вопросу предстоящий кампании. Впечатленные военными успехами, Император и его окружение решили идти на Царь-град. - А что вы молчите Максим Иванович? – Наконец, произнес Николай II. – Что вы думаете по поводу предстоящего дела? - Взятие Константинополя? Задача не сложная. На все про все нужно полгода подготовки, пехотный корпус да крепкая поддержка с моря. Но разве эту задачу мы должны ставить сейчас? - Объяснитесь.