ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ «МАЛЕНЬКОЕ НЕУДОБСТВО» ДОСТАВЛЯЕТ ВСЕ БОЛЬШЕ НЕУДОБСТВ Наконец Биффи заснул, и профессор Лайалл тоже смог позволить себе вздремнуть. Под бдительным оком Танстелла, а потом еще и миссис Танстелл, как ни трудно такое вообразить, они находились в полной безопасности. Два оборотня не открывали глаз весь день, до самого вечера. Наконец Айви пошла проверить, как идут дела в шляпном магазине, а Танстелл, которому пора было на репетицию, решил, что теперь можно разбудить Лайалла. — Я зашел к мяснику и купил еще того мяса, — сказал он, когда бета отрезал кусок сырого стейка и сунул его в рот. Профессор Лайалл пожевал. — Чувствуется по вкусу. Что говорят на улицах? — Говорят попросту, всё как есть. Притом всё подряд. Без преувеличений. — Продолжайте. — Кормчий мертв. У вас со старым волком выдалась трудная ночь, верно, профессор? Лайалл поставил тарелку на стол и потер глаза. — Ох, пропади все пропадом. Какую же гору хлопот он оставил мне разгребать! — Насколько я помню, лорд Маккон и хлопоты часто ходят парой. — Вампиры очень возмущены? — Что это, профессор, вы решили поупражняться в сарказме? Очень мило. — Отвечайте на вопрос, Танстелл. — Ни один еще не показывался. И трутни тоже. Но ходят слухи, что такой поворот событий им не нравится. Совсем не нравится, сэр. Профессор Лайалл покрутил шеей. — Что ж, полагаю, довольно мне здесь прятаться. Пора выйти навстречу клыкам. Танстелл принял сценическую позу. — Клыки и когти яростной судьбы! Профессор Лайалл мрачно посмотрел на бывшего клавигера. — Что-то в этом роде. Бета встал, потянулся и бросил взгляд на Биффи. Сон пошел тому на пользу. Парень выглядел если не здоровее, то хотя бы не таким изможденным. Волосы у него слиплись от ила со дна Темзы, лицо покрывали потеки грязи, промытой от глаз до подбородка дорожками от слез, но даже сейчас в нем чувствовалось что-то аристократически утонченное. Лайалл уважал это свойство в мужчинах. Лорд Акелдама хорошо поработал над этим юнцом. Это тоже вызывало у Лайалла уважение. Без дальнейших церемоний он подхватил закутанного в одеяло Биффи на руки и вышел с ним на шумные улицы Лондона. * * * Когда Алексия остановила храпящих лошадей у дверей храма, Флута там еще не было. Мадам Лефу сразу унесли в лазарет, и Алексия осталась бродить по исполинскому зданию одна. И она не была бы Алексией, если бы не нашла укрытие в спокойной тишине библиотеки. Только там она могла по-настоящему привести в порядок свои расстроенные чувства и прийти в себя после такого утомительного дня. К тому же это было единственное помещение, дорогу в которое она помнила. В отчаянной попытке как-то подкрепить силы после жестокого нападения, неожиданного открытия, что Чаннинг в Италии, и столь же неожиданного приступа нежности к «маленькому неудобству», Алексия достала из чемоданчика немного драгоценного чая Айви. Довольно изобретательным, по ее мнению, способом она сумела вскипятить воду над огнем очага в пустой металлической табакерке. Пришлось обойтись без молока, но в таких обстоятельствах это была небольшая жертва. Алексия не знала, вернулся ли настоятель и жив ли он вообще: с ней, по обыкновению, никто не разговаривал. Делать было пока нечего, поэтому она сидела в библиотеке и пила чай. Как ни глупо, далеко не сразу Алексия догадалась, что сковавшая храм тишина вызвана не всеобщей молитвой, а надвигающейся катастрофой. Первое предупреждение явилось в виде юркой четвероногой метелки для пыли: она влетела в библиотеку, нарушив спокойную тишину таким оглушительным лаем, что другая собака на ее месте сорвала бы глотку. — Пош? Что ты здесь делаешь, мерзкое животное? — Алексия все еще крутила в пальцах свою табакерку с чаем. Судя по всему, единственным, что интересовало пса в данный момент, была ножка стула Алексии: он свирепо набросился на резную деревяшку, вцепился в нее маленькими острыми зубками и принялся яростно грызть. Алексия размышляла, попробовать ли просто стряхнуть гадкую тварь, наподдать ногой или просто не обращать внимания. — Добрый вечер, женская особь. — О, мистер немецкая особь, какой неожиданный сюрприз. Я думала, вас отлучили от церкви. Значит, вам уже позволили вернуться в Италию? Господин Ланге-Вильсдорф вошел в библиотеку, поглаживая подбородок с видом человека, одержавшего внезапную победу и упивающегося ею. — У меня появился некий, скажем так, весомый аргумент в переговорах, та? — Та? — от досады Алексия не удержалась, чтобы не передразнить его. Господин Ланге-Вильсдорф подошел и посмотрел на нее сверху вниз. «Должно быть, ему нечасто это удается, при таком-то росте», — мстительно подумала Алексия. — Теперь, имея эти сведения, тамплиеры убедят его святейшество папу Пия IX Блаженного отменить указ о моем отлучении и принять меня обратно в лоно церкви. — В самом деле? Я и не подозревала, что они имеют такое влияние на папу. — Они много чего имеют, женская особь, много чего. — Что ж, — Алексия вдруг отчего-то занервничала, — поздравляю с возвращением. — И лаборатория снова моя, — с гордостью добавил немец. — Это хорошо — возможно, теперь вы сумеете выяснить, как… В библиотеку вошел настоятель. Алексия умолкла на полуслове и окинула его взглядом, отметив бинты на руках и ногах и царапины на лице. Схватка с вампиром и последующее падение из коляски, очевидно, не прошли для тамплиера даром. — А, мистер настоятель, как вы себя чувствуете? Не удостоив ее ответом, тамплиер подошел ближе, скрестил руки на груди и тоже посмотрел на нее сверху вниз. Наконец заговорил — так, словно она была непослушным ребенком: — Я удивлен, моя бездушная. — Вот как? — Да. Почему вы умолчали о своем интересном положении? Если бы мы знали об этом, то позаботились бы о вас гораздо лучше. О боже правый! Алексия опасливо отодвинулась. Поставила табакерку на стол и сжала в руке парасоль. — В самом деле? Вы хотите сказать, что не стали бы, например, использовать меня как приманку в ловушке для вампиров? Настоятель оставил без внимания ее колкость. — Господин Ланге-Вильсдорф сообщил нам не только о том, что вы беременны, но и о том, что отец ребенка — оборотень. Это… Алексия властно подняла руку. — Даже не начинайте этот разговор. Мой муж — оборотень, и, в чем бы меня теперь ни обвиняли, отец несомненно он. Я не стану вступать в споры и не потерплю никаких грязных намеков. Пусть я бездушная, джентльмены, но уверяю вас, я верная жена. Даже Коналл, будь он неладен, наконец-то признал это. Тамплиер закрыл рот и кивнул. Алексия не знала, поверил ли ей настоятель, но, по правде говоря, ей было все равно. Господин Ланге-Вильсдорф потер руки: — Итак, в соответствии с вашим настойчивым требованием я разработал новую теорию относительно природы души, которая, как я считаю, не только подтверждает, но и целиком строится на вашем утверждении, что отец ребенка — сверхъестественный. — Вы хотите сказать — то, что я до сих пор беременна, доказывает, что я говорю правду? — Алексия почувствовала, как участилось у нее дыхание от волнения. Наконец-то она будет оправдана! — Та, женская особь, совершенно верно. — Не могли бы вы уточнить? Маленький немец, казалось, был несколько обескуражен ее спокойствием. Он не замечал, что одна рука Алексии потихоньку сжимает ручку парасоля. Одновременно Алексия следила и за тамплиером — почти так же внимательно, как и за немцем. — Вы ведь не сердитесь на меня за то, что я раскрыл тамплиерам ваш маленький секрет? Алексия, конечно, сердилась, однако приняла лениво-равнодушный вид.