— Что вы имеете в виду под моей компанией? А что нам оставалось делать? — Битва при Оргрейве, — сказал Том. — Во время забастовки шахтеров. Полиция жестко обошлась с протестующими в прямом смысле этого слова. — То было в милях отсюда, и это была Полиция Саут Йоркшира, а не мы. — Да, но бастующие шахтеры приехали отовсюду, включая немалое количество из этой деревни. — Некоторые из тех бастующих шахтеров были далеко не пай-мальчиками, насколько я слышал. — Уверен, что не были, парням было поручено поддерживать порядок, будто только что началась Третья Мировая. Одного из ребят из этой деревни избили, ему проломили череп, и он чуть не умер. — Черт возьми. — Полиция отрицала свою ответственность, а затем угрожала ему обвинениями в препятствии аресту и нападению на офицера полиции. В какой-то момент парню предъявили обвинение в беспорядках. Его бы упрятали на годы, если бы это всплыло. — Вероятно, они хотели просто напугать его. — Они в этом преуспели, и то была не пустая угроза. Почти сотне шахтеров выдвинули обвинения в беспорядках после Оргрейва, но вот в чем дело: все обвинения были мистическим образом сняты, когда дело дошло до суда, потому что так случилось, что услужливые офицеры полиции подделали большинство из них. — Это немного чересчур. — Разве? — спросил Том. — Тогда почему Полиция Саут Йоркшира выплатила более четырех сотен тысяч из денег налогоплательщиков в качестве компенсации тем мужчинам, даже не признав ответственности за произошедшее, и не один офицер полиции не подвергнулся дисциплинарному взысканию? — Я не знаю, — честно ответил Брэдшоу. — Потому что, вероятно, все было срежиссированно на самом верху, — сказал Том. — Они так и не раскрыли личности офицеров, избивающих протестующих, и пришли к выводу, что нет никаких доказательств противоправных действий. Ваша компания всегда так делает, не так ли? — Может, вы перестанете называть их «ваша компания»? Это был не Дарем, а Саут Йоркшир, и я тогда еще даже не служил в полиции. — Нет, но вы понимаете, что я имею в виду. Всегда начинают расследование, но никто никогда не привлекается к ответственности или же, если и да, им позволяют пораньше выйти на пенсию из-за плохого здоровья. — Некоторые офицеры полиции и в самом деле болеют, — возмутился Брэдшоу. — Стресс и депрессия реальны. Том кивнул. — Но большая часть — нет. Все знают, что нужно убить кого-то, чтобы тебя выбросили из полиции, и даже тогда не факт. — Ладно, вы обозначили свою позицию, — уступил Брэдшоу. — Журналисты не совсем святые, не так ли? Полицейское меньшинство можно поймать на лжи, но ваша компания превратила ее в профессию. Том улыбнулся. — Я должен признать, что есть некоторые таблоидные репортеры, которые растягивают понятие достоверности в иной раз. — И это вы мне говорите. — Спасибо Богу, что все еще есть честные мужчины, такие как мы, — усмехнулся он, — чтобы реабилитироваться за все эти гнилые яблоки. Он чокнулся своим бокалом с бокалом Брэдшоу. — Значит сделка? — Какая сделка? — Вы и я, помогаем друг другу, делясь информацией? — Какого рода информацией? Том наклонился ближе. — Мне нужно нечто, чего нет у других журналистов: полицейские теории об исчезновении Мишель Саммерс, зацепки, по которым вы следуете, все, что угодно, что лучше, чем пустой старый треп о рассмотрении многочисленных версий. Брэдшоу задумался. Он все еще был раздражен тем, что Том Карни привычно гребет всех полицейских офицеров под одну гребенку. Даже, если Брэдшоу достаточно легко мог себе представить, как Скелтон или О’Брайан раскалывают головы пикетчиков, ему не нравилось слышать критику от посторонних. Затем он вспомнил слова Тома об Оргрейве и подумал, как проведет следующие две недели, когда перед его лицом будут захлопывать двери. — Скажу вам вот что, — сказал он. — Если вы найдете что-либо важное по одному из этих дел, я дам вам то, чего нет больше ни у кого. Как вам? — Что-то важное? — спросил Том осторожно, минуту разглядывая Брэдшоу, чтобы понять серьезен ли он. — Тогда как насчет его имени? — Чьего имени? — Тела-на-поле. Это должно быть был розыгрыш, но Том Карни не выглядел так, будто шутит. — Вы серьезно? — Да, если и вы. — Каким, черт возьми, образом, вам удалось достать его имя? — вопросил Брэдшоу. — Я не полицейский, что дает мне небольшое преимущество в обозленной шахтерской деревне. У меня есть свои контакты и несколько способов получения информации. — Продолжайте, — побудил его Брэдшоу. — Подожди-ка минутку, — сказал ему Том, — это ведь сделка, верно? Я жду чего-то от вас в ответ. — Вы не можете просто утаивать имя в расследовании убийства, — сказал ему Брэдшоу. — Я могу арестовать вас за препятствование полиции. — Не думаю, что пара часов — серьезная задержка в деле шестидесятилетней давности, — бросил ему вызов Том. — И моя статья будет иметь больше достоверности, если я смогу добавить слова «Полиция работает над предположением, что…» к моему заявлению о личности мужчины. Так что в моих лучших интересах слить его в доверенный полицейский источник, но, я буду честен с вами здесь, я бы скорее выбрал того, кому доверяю, так чтобы поспособствовать их карьере, — и он сделал глоток от своей пинты, прежде чем добавить, — а не какому-то мудаку, который угрожает мне арестом. Брэдшоу вздохнул. — Мне жаль, — и опустил голову. — Я не имел в виду этого. Просто… у меня была очень плохая неделя. — Ну, ваша неделя обещает стать намного лучше. А сейчас навострите ушки, потому что у меня есть история поведать вам. Брэдшоу слушал, пока Том объяснял визит Шона Доннеллана в Грейт Милтон и его внезапное исчезновение. — Шон Доннеллан, — повторил Брэдшоу. — И они считают, что он сделал ноги? — Это то, что люди подумали, тогда. Очевидно, что он не сбежал. Он был убит. — Если это он. Том пожал плечами. — Кто еще это может быть? — Как вы все это узнали? — спросил Брэдшоу. — Журналист никогда не раскрывает своих источников, — и, когда он увидел нетерпеливый взгляд на лице констебля, добавил: — это работает в обе стороны. Как вы можете доверять мне, если я сдам вам сразу же, как кто-нибудь спросит меня о вас? — Пожалуй, — он неохотно уступил. — Так что вы считаете по истории? — Звучит правдоподобно, — признал Брэдшоу. — Я бы сказал, что более чем правдоподобно, — сказал ему Том. — Это все, что у вас есть, и в отсутствии иного, я бы назвал это ведущей линией расследования, а вы? — Я бы не сказал, что она ведущая. — Никто из других жителей деревни не пропал бы так, что никто не заметил, — сказал Том. — Верно, но у нас нет мотива. Зачем кому бы то ни было убивать этого парня? Он был ирландцем, но тогда же это не было политической причиной? — Он был художником из Дублина, а не мятежником из Белфаста, и это было за тридцать лет до Кровавого Воскресенья, но… — Но, что? — закинул удочку Брэдшоу. — Он легко находил путь к дамским сердцам. — Это неплохой способ нажить врагов в маленькой деревне. — Именно, и я собираюсь написать эту историю, так или иначе, — запустил блеф Том. — Я собираюсь сказать, что это он, но могу ли я также сказать, что полиция считает, что это может быть он? Том задержал дыхание и наблюдал, как Брэдшоу размышляет над последствиями. — Я расскажу моему инспектору об этом утром. Этого достаточно, чтобы проверить этого мужчину.