Внутри оказалось приличное количество золотых монет, которых Мэри никогда прежде не видела, но на каждой был с одной стороны портрет короля. Она поняла, что это должно быть соверены (прим.: английская, затем британская золотая монета), и что каждая очень ценна. Неудивительно, что ее отец всегда старался не забыть закрыть ящик. Проповедник Райли не доверял банкам, и Мэри посчитала, что это сбережения отца с его церковной зарплаты, от наследства родителей, плюс от имущества ее покойной матери. Она уже собиралась закрыть крышку и вернуть коробку в ящик, когда заметила маленький коричневый конверт, который был полускрыт монетами в задней части коробки. Она осторожно его извлекла и открыла конверт в волнительном предвкушении, инстинктивно зная, что там содержалось нечто запретное. Сначала она подумала, что это были простые открытки, но вскоре Мэри поняла, что их нельзя было приобрести ни в одном обычном магазине. На первой открытке, молодая японская женщина лежала на боку, крепко обнявшись с мужчиной. Оба были одеты в кимоно, но им позволили слегка распахнуться, а кимоно женщины было задрано, чтобы обнажить ее ноги и дать полный обзор области между ними, включая густой треугольник лобковых волос. Мужчина засунул руку под ее кимоно, чтобы схватить ее за грудь, пока засовывал огромный пенис в нее. Мэри была и шокирована, и заинтригована увиденным, особенно, когда поняла, что то, что она сперва восприняла как сцену изнасилования, противоречило довольному виду на лице женщины. Но была ли она наложницей или шлюхой, женой или рабыней, и что она делала в закрытом ящике стола ее отца? Мэри скользнула карточкой вниз стопки, чтобы открыть другую, на которой другой мужчина брал вторую девушку. Ее одежда для удобства была собрана в верхней части тела, оставляя нижнюю часть обнаженной. Он толкался вперед в нее, и она казалась вполне довольной принять его. Мэри рассмотрела каждую карточку по очереди, дюжина восточных сценок совокупления, где ничто не было скрыто от взгляда, и каким-то образом она знала, что ее отец не просто конфисковал эти запрещенные изображения у прихожанина. Они были его тайной, виновным удовольствием, тем, что он должен был скрывать и запирать. Обнаружение их девушкой открывало нечто новое для Мэри о нем и о мужчинах в целом. Она осторожно засунула карточки обратно в конверт и положила его в коробку, прикрыв их верным количеством золотых соверенов, затем поставила коробку обратно в ящик и задвинула его в первоначальное положение, прежде чем тихо покинуть комнату. Мэри нравилось считать, что она и Генри не имеют тайн друг от друга, и что позже, она расскажет ему о золотых соверенах, которые нашла в крепком ящике своего отца, но манкирует открытками. Глава 34 Том не задержался в баре после ухода Брэдшоу. Вместо этого он поднялся в свою комнату, снял обувь, носки и рубашку, и тяжело опустился на кровать, надеясь поспать час. Он дремал урывками, когда его разбудил громкий стук в дверь спальни. Звук заставил его резко сесть и непонимающе осмотреть окружение. Будучи дезориентированным, он понял, что все еще в Грейт Мидлтоне. Затем последовал второй стук. Какого черта хочет Колин? Том открыл дверь, но это был не Колин. Вместо него на площадке стояла Хелен. Поскольку Том был без рубашки, они оба извинились в одно и то же время. — Подожди секунду, — сказал он и отступил, чтобы натянуть рубашку, затем вернулся, чтобы впустить ее. Хелен прошла в комнату и какое-то время просто неловко стояла. — Я не знала, что еще ты спишь, — сказала она. — Просто дремал, присаживайся, — предложил он ей, но там не было стульев, так что она примостилась на краю постели. — Ты в порядке? — спросил он. Она неубедительно кивнула. — Я достала файлы. И он понял, что она принесла большую сумку из-под шопинга. — Супер, — произнес он. — Так почему ты выглядишь, будто кто-то умер? — Случилось кое-что странное, — сказала она ему. — В офисе. Все ушли. Я осталась одна в здании… — начала она, — я уже готовилась забрать файлы, когда услышала голоса, а затем сигнал у двери. Я быстро вернулась к своему столу, но едва-едва. — Кто там был? — В этом-то и есть странность. — Продолжай. — Малколм, — сказала она. — И что? — Но он не был один, — продолжила она. — Там была эта женщина. Том усмехнулся. — Малколм? Вернулся в офис после работы с женщиной? О, это бесценно. — Не для меня, — заверила она его. — Когда он увидел меня, он не выглядел радостным. — Ну, а почему должен был быть. Что он сказал? — Он ничего не сказал. — Что ты сказала? — «Привет, Малколм, уже заканчиваю, получила хороший материал о сокращении совета для тебя», — энергично затараторила она. — Будто я была дурочкой, которая не заметила женщину с ним. Том рассмеялся. — Что он на это сказал? — Он просто кивнул, но выглядел так, будто кто-то ударил его по лицу, — сказала она. — И это еще не все. Самая странность была в том, что они не были одни. Я имею в виду, могу понять это, если Малколму как-то удалось уговорить бедную женщину быть его телкой-на-стороне, но… — Кто был с ними? В его тоне было что-то, что заставило Хелен задаться вопросом, понял ли уже Том ситуацию. — Джим. — Джим фотограф? — она кивнула. — Куда они пошли, Хелен? — В темную комнату. Том теперь выглядел слегка задумавшимся. — Это была женщина за поздние тридцать с крашеными красными волосами и, скажем, полноватая? — Да, откуда ты знаешь? — Это Рита-обольстительница-мужчин, — сказал он ей, а затем недоверчиво усмехнулся. — Не могу поверить, что они все еще занимаются этим. — Занимаются чем? — Давно, когда Малколм еще был репортером, он встретил Риту. Она… модель… в некотором роде, любительница, снимающаяся в гламурной фотографии. — О, — сказала Хелен, до нее начало доходить. — Малколм и Джим раньше зарабатывали несколько шиллингов на стороне, делая фотографии с Ритой художественного характера, а затем продавали их в малобюджетные мужские журналы. Каким-то образом стало известно, что они этим занимаются, и мы все об этом узнали, но я думал, что он прекратил много лет назад. Однако, согласно сегодняшним свидетельствам, я бы сказал, что ты только что поймала своего редактора посередине одного из его порно снимков. — Ох, Боже мой, — простонала она. Он рассмеялся. — Ну, знаешь, у меня ушло несколько лет на то, чтобы Малколм абсолютно возненавидел меня, — произнес он. — Похоже, что ты достигла того же статуса менее чем за три месяца, — он кивнул на ее сумку. — Давай. Посмотрим, что ты получила, и стоило ли оно того. Она вытащила файлы, и Том сел рядом с ней, оставляя пространство между ними, чтобы она могла положить первый файл на кровать. — Сьюзан Фриман, — сказала она. Хелен извлекла фотографию улыбающейся молодой девушки из файла и положила его лицом вверх на кровать. Она была одета в то, что, вероятно, было ее первой школьной формой, и было сложно не реагировать на такую естественную, непринужденную улыбку, зная, что ее больше никто и никогда не увидит. Хелен продолжила извлекать фотографии из файлов, помещая изображения каждой молодой девушки сверху текущей папки, чтобы они могли увидеть их всех четырех сразу. — Кэти Сайкс. Еще одна девушка в школьной форме, эта была темноволосой, а ее улыбка была неохотной гримасой, неудачной попыткой скрыть металлические скобки на ее зубах. — Сара Хатчисон. Третья жертва была одета в обычную одежду на фотографии, которая могла быть снята тем видом профессиональных фотографов, которых можно найти на главной улице любого маленького города. Сара была одета в зеленую рубашку и синие джинсы: она, должно быть, пыталась выглядеть старше своих лет, но она все равно выглядела очень юной. — Дженни Барбер. Последняя девушка обладала бледной кожей, рыжеватыми волосами и веснушками, а ее лицо хранило удивленное выражение, будто она не ожидала, что ее сфотографируют, хоть и позировала для снимка. От того, что они видели настоящие фотографии жертв, все убийства стали казаться более реальными. Изображение в газете позволяет держать дистанцию, словно трагедия их смерти случилась только на бумаге, в вымышленном месте далеко-далеко, на которое кратко бросят взгляд, пока перехватывают кофе перед началом дня, или в нескольких торопливых минутах между остановками на утреннем поезде. Том смотрел на фотографии долгое время, ничего не говоря. — Что? — спросила она.