— Лучше, — девушка улыбнулась. — Я хотела сказать спасибо. — Ага, — я кивнул, смутившись. — Ну… я же не один был… Ладна засмеялась, но быстро прекратила, поморщившись. — А Пятнадцатая права — ты смешной, — сказала она. — Если честно, пока ты там дрался, я больше никого и не видела. — Ну та же Пятнадцатая пыталась прорваться. Кто-то копье кинул. Каждый раз мурло отвлекали, — поспешил оправдать ребят я. — Скромняга ты, Шрам, — девушка погрозила мне пальцем, — а вот и зря. Ты правда меня спас. Заметил, когда эта тварь меня в первый раз потащила… не дал ей сделать это снова. Да и вообще… ты смог её убить! — Это не я — это моё копьё! — возмутился я, и Ладна не удержалась от смешка. — Ты так и будешь юлить? — Ага! — Хорошо. Девушка поднялась с кровати, сделала шаг к двери и внезапно оказалась прямо напротив меня, обхватив шею руками. От короткого поцелуя я сомлел. Тело хотело продолжения. Но вообще я был занят тем, чтобы не выдать этих своих желаний, поэтому даже и не помышлял вырваться. — Всё равно спасибо. И ещё… Шрам, поговори с Пятнадцатой? — Э… — С ней уже все говорили, но никто её не смог убедить. Она винит во всем себя. — Ладна, подожди, — я решительно снял руки девушки с шеи, но отпускать ладони не стал. — А почему она так думает? — Ну, ей не очень везет в последнее время, — сказала Ладна. — Нет… Ей ужасающе не везет! — И? — подумал я о самом неприятном, учитывая моих «друзей» в школе. — Попадает в неприятные ситуации, втягивает в них своих соратников по десятку. Она и про прошлый десяток считает, что сработало её невезение, а весь десяток попал под раздачу. «Слава богам! Не та причина!» — промелькнула мысль в голове. — Поговоришь? — не отставала Ладна. — Второй день пытаюсь, — честно признался я. — Бегает она от нас. — Знаю, — девушка кивнула и снова меня обняла. И только в этот момент я понял, что руками держу пустоту. «Да как она это делает, а?». — Шрам, она очень хорошо к тебе относится, — сказала Ладна. — Поговори, пожалуйста. Девушка отстранилась и направилась к двери. — Мне свои драные шмотки весь отряд уже притащил, — сказала она на пороге. — Так что и ты не стесняйся. Тебе — ремонт бесплатный, пока я тебе жизнь не спасу. Я вышел следом спустя минуту[3 в разделе " Сноски и примечания"] и отправился на улицу. Настроение испортилось окончательно, а идей о том, как поговорить с Пятнадцатой, не было. Чувствовал я себя самым последним дураком. Но дуракам везёт. Мне повезло на следующий день. После ужина я столкнулся с Пятнадцатой на лестнице. На хорошей лестнице. На винтовой лестнице. На узкой лестнице. Наши пути по внутреннему кругу пересеклись. Я спускался, Пятнадцатая поднималась — и заметили мы друг друга в последний момент. Пятнадцатая отступила к стене, желая меня пропустить, но наши желания совпали. Они ещё дважды совпали, прежде чем до меня дошло, что ситуацию нужно использовать. Жаль только наши желания не всегда совпадают с возможностями. Я вот собирался прямо её спросить — что это с ней такое происходит, но получилось совсем другое. — Привет. — Привет, Шрам, — Пятнадцатая слабо улыбнулась и начала меня обходить. Всё — провал. В голове замелькали возможные фразы для продолжения разговора. Все они были подвергнуты моей суровой критике, а потом в голове образовалась полная и непроницаемая пустота. А Пятнадцатая уже начала подъём дальше. — Да пошло оно всё, — в сердцах высказал я. — Как можно поговорить с человеком, если «привет» — вершина моих мыслей? — Попробуй больше думать, — язвительно прокомментировала Пятнадцатая через плечо. — Помнишь, с чего я начал? — бросил я вслед. — С «привет»! — ответила Пятнадцатая, скрываясь за витком лестницы. — Ну вот… тогда я думал, — сказал я пустой лестнице уже тише, — а вот когда не думал, ты хотя бы слушала… По пути на улицу я думал только об одном: я — дно. Дно со всех сторон. Полное и непробиваемое дно. Меня не радовало яркое весеннее солнце, не утешало глубокое голубое небо. Не бодрила ненависть в глазах Четырнадцатого. Не радовала самая удаленная от входа лавочка, на которой можно бессовестно полежать и попытаться почувствовать себя и мудрость вокруг. Полежать, правда, как оказалось — нельзя. Мои ноги бесцеремонно спихнула Пятнадцатая. — Ну давай, говори, — сказала она, садясь рядом. — Не буду, — ответил я. — Как так? — насмешливо уточнила десятник, — На лестнице хотел поговорить, а теперь передумал? — Да, — согласился я. — Это неправильно, Шрам, — Пятнадцатая поджала губы. — Я ради этого через всю казарму за тобой шла. — Правильно, — не согласился я, пытаясь поймать ускользающую мысль… Нет! Не мысль — аналогию! — Кто тебе такое сказал? — Пятнадцатая даже бровь изогнула. — Никто не говорил. — Тогда с чего ты это решил? — А мне моя наставница показала, что так можно, — аналогию я поймал и мысль тоже. — Пятнадцатой зовут. Планы строила, обещала… А потом — взяла и передумала! Пятнадцатая молча поднялась и пошла в казарму. — И знаешь, — не унимался я. — Мне нравится. Так — проще. Пошло оно всё! Девушка резко обернулась и двинула мне ногой в грудь. А когда я вылез из-за лавочки, она всё ещё стояла и злобно смотрела на меня: губы сжаты в тонкую линию, крылья носа раздулись. Я, потирая место удара, решил идти до конца: — Пошли бы все эти тренировки!.. Как оказалось, удар руками у Пятнадцатой поставлен был не хуже, чем ногами. Теперь у меня болела скула и кровоточил шрам. — Пошли бы эти планы на Пу…! Я согнулся от удара в живот и только потом смог продолжить. — …Щу! — Шрам, не зли меня! — процедила десятник. — Пошло бы это единство в десятке! — зло процедил я, ловя ладонями сначала один кулак Пятнадцатой, потом второй. Теперь у меня болели ещё и ладони, но запястья десятника были надежно схвачены, а использовать ноги против меня ей мешала лавочка. Девушка попыталась вырвать руки, но я не отпускал. Наоборот, притянул ещё ближе. — Потому что без десятника нет у нас никакого единства. И не будет! Кулаки её я отпустил и, ожидая очередной оплеухи, опустил глаза вниз. А когда понял, что бить меня не станут, и поднял взгляд — Пятнадцатая уже была далеко. — И ты тоже пошла бы, куда подальше, — сказал я тихо, стирая кровь рукавом. Да заживёт этот шрам когда-нибудь или нет? Прозвище есть, а вместо шрама — незаживающая рана. Следующие два дня нам пришлось работать в две смены, потому что Пятнадцатая объявила поход на рынок. А вечером мне выдали первое жалование ааори. Вот только радости у меня по этому поводу не было. Пятнадцатая со мной не разговаривала и даже не смотрела в мою сторону. Но зато пообещала возобновление тренировок. Вечером я отправился с порванными вещами к Ладне. Она жила в противоположной стороне казармы в так называемых «особых комнатах». Таких комнат было немного на каждом этаже, и получить случайно их было нельзя — только арендовать. Сумма была небольшая, но даже 10 ули в месяц себе мог позволить далеко не каждый. Комната была просторнее, удобнее — и даже имела запор на двери. Моя плетёная дверка никаких запоров не имела. На стук Ладна открыла сразу и посторонилась, приглашающе кивнув головой. — У тебя дни решимости наступили? — спросила она, закрыв дверь. — О чём это ты? — не понял я. — Ну, ты решился зайти ко мне с вещами! — пояснила Ладна, улыбаясь. — А-а-а, ну если меня возьмут на рынок, я хотя бы в чистом и целом пойду, — пояснил я и сразу уточнил: — Если, конечно, ты успеешь. — За день? Успею, — успокоила меня Ладна. — А почему тебя не должны взять на рынок? Только потому, что ты во вчерашний день решимости как настоящий герой высказал что-то нашему суровому десятнику? «Кажется, надо мной издеваются», — догадался я, заметив, что Ладна уже смеется. Настроение стало ещё хуже. — Так, я тогда пойду. Спасибо… — Да стой ты, — не переставая смеяться, Ладна преградила мне дорогу, а попытки обойти пресекла объятиями. Очень-очень тесными объятиями. Мне стало жарко.