Мы сделали несколько шагов прежде чем услышали, как дверь за нами начала закрываться. Обернувшись, я успел увидеть одного из матросов, которых мы видели раньше — лицо его уже начинало меняться, превращая труп в будущую нежить. Ладна, стоявшая последней, попыталась остановить его, но створка хлопнула — и громыхнул засов. Мы оказались заперты внутри. — Госссти, ррррр, — произнесла темнота. — Не-сссссвет! В зале было много фонарей. Все они давно потухли — но, повинуясь голосу неизвестного, снова вспыхнули странным призрачным сиянием. Оно не только не слепило… оно даже подчеркивало разгоняемую темноту. Размытая граница тени и света исчезла. Теперь там, куда падал странный свет, было видно всё, а там, куда он не дотягивался — царила кромешная тьма. В противоположном конце зала сидела на досках тварь, которая неуловимо напоминала мурло, памятное мне по кладбищу. Пропорции тела уже изменились, в глазах появился разум, а зубы стали короче, но не утратили остроты. Когти тоже укоротились, превратившись в узкие тонкие лезвия. Костяные пластины изменили свой узор, напоминая подобие воинских лат. Одной задней лапы у твари не было — вместо нее был обрубок, сочащийся черной кровью. С одной стороны от твари скопилась толпа нежити — поднятая мелочь и, судя по остаткам брони, бывшие ааори. Было их около двух десятков. С другой стороны — несколько ааори, раздетые догола и сжавшиеся, но явно ещё живые. — Глассса уже не те, — просипела тварь. — Темно — не вижу…. — Мудорь, — Пятнадцатая проговорила это таким голосом, что мне стало за неё тревожно. В нём была обречённость, страх, решимость — всё вместе. — Так насссывают, — мудорь зашипела и срыгнула на пол какую-то слизь. — Сссмешшные…. Тварь продолжала нас разглядывать, а мои соратники молча стискивали копья и заслонялись щитами. — Вы сссслужить? — спросила мудорь, но, верно расценив наши лица, пояснила: — Мои ссслуги! Мошшшно так! Тварь махнула в сторону живых. — Мошшно так! — другая лапа махнула в сторону нежити. Прерывистый кашель был смехом, наверно. Я моргнул, пытаясь убрать из глаз искры, возникшие при включении «несвета», но те и не думали пропадать. Более того, они заняли только им ведомое положение в пространстве. — Эти сссами ссслуги, — мудорь лениво протянула лапу к одному из живых ааори и погладил по спине. К моему ужасу, ааори выгнулся дугой, как кошка, принимая ласку. Не выгнулся, выгнулась. Злата во всей красе. — Да кто бы сомневался, — не выдержал я. — Эта подруга всегда служит кому выгодно и тому, кто посильнее будет. Потом предаёт. Ты у нее уже третий… Нет, четвертый, если с командованием считать. — Сссс? — удивилась мудорь, разглядывая Злату, которая с преданным взором терлась о его здоровую ногу. — Предайооот? Меня — не ссссможет! — Все так говорили, — согласился я, гоняя взглядом искры. — Все-все! — Шрам! — прошипела Пятнадцатая, но я положил ей руку на плечо и слегка сдавил. — Вссссэ? — мудорь посмотрела на Злату с куда большим сомнением. — Точно — все! Так что ты с этой ссслугой себя аккуратнее веди! — посоветовал я от чистого сердца. Мне не было страшно. Может быть, оттого что я пока не знал, на что способна эта нежить — а, может, просто устал. Было страшно, когда накатывали серые у переправы. Было страшно, когда мы выплывали к берегу у порогов, когда встали против бунтарей и когда шли по темному трюму. А тут — как отрезало. Мудорь снова посмотрела на Злату, которая упала на пол, подставив ему незащищенную грудь и живот. — Слуга, слуга, — лепетала девушка. — Да, она всегда была очень убедительна! — подтвердил я. — Молчи! Тряпка, урод! — заорала Злата, приоткрыв свою сущность. Мудорь резко подняла лапу, намереваясь проткнуть девушку когтями, но Злата вывернулась. Только каре золотистых волос мелькнуло в призрачном свете. С неприятным чувством я отметил, что девушка за последний месяц стала очень быстрой и ловкой. Когти пробили доску и застряли. А девушка попыталась дотянуться до глаза твари. — Блед! — завизжала она, и со стороны ааори прыгнул голый Бледный. — Через окно! — рыкнула Пятнадцатая, стряхнув мою руку с плеча. Весь наш десяток кинулся к борту баржи, где были видны заблокированные люки. — Ссса!.. — прошипела тварь. Стоявшие смирно неживые бросились в бой. Со стороны ааори раздались крики ужаса, боли и страха. Но, кроме Златы, никто не оказывал сопротивления. К потолку подлетел Бледный, стукнувшись о доски. За миг до этого я заметил, как вокруг него закружился хоровод искр, тянувшийся от лапы мудори. Злату он оттолкнул другой лапой и стремительно ударил в живот. На этот раз моей бывшей подруге увернуться не удалось. Она сложилась пополам и упала на пол, издав протяжный то ли стон, то ли рёв. Моих соратников мудорь отбросила очередной мудростью назад, в центр помещения. А меня?.. Я просто рассёк искры перед собой. Пятнадцатая и Пузо повисли в воздухе — искры вертелись вокруг их голов и ног, постепенно выгибая сопротивляющиеся тела дугой. Все остальные бежали к окнам, ещё не понимая, что выхода нет. А я бежал к мудори, сжимая копьё. На бегу я пытался подчинить искры, но они не слушались — у меня получалось только разогнать их в стороны — а вот мудорь отправила ко мне какую-то мудрость. Тёмный сгусток, окутанный тысячами искр. Я чуть не опоздал, мысленно расшвыривая искорки — сгусток истаял в шаге от меня, превратившись в дым. Я задержал дыхание, проскакивая облако, и выскочил прямо напротив твари. Не ожидавшая такого скорого моего появления мудорь попыталась послать в меня ещё одну свою мудрость, но я вмешался в трепетание искр на её лапе. Мудорь зашипела от боли, а потом заревела, когда моё копье воткнулось ей в живот. Лапа с острыми когтями чиркнула по шлему и соскочила, а моё копье резануло кончиком по тому самому глазу, который пыталась выдавить Злата. Обрубком ноги мудорь смогла до меня дотянуться и сбить с ног. Я поднялся, а тварь уже готовила новую мудрость — помешать я не успел и смог только раскидать искры, когда они сорвались с лапы. Я даже не обратил внимания, что эта мудрость представляла собой в реальном мире — всё вокруг воспринималось как сплошные искры. Подскочил к мудори — снова всадил копье между костяными наростами. Я надавил, и тварь начала верещать. Справа на меня накинулся низший неживой, пытаясь прокусить наплечник, но я продолжал вдавливать и крутить в ране копьё, не давая мудори опомниться. Рядом раздался грохот, и покатилась голова младшей нежити. Кто-то из бойцов прикрывал меня сзади. Я надеялся, что остальные ещё живы. Всё закончилось внезапно — призрачный свет погас, а мудорь перестала дёргаться. Грохот падающих тел сообщил о том, что нежити на барже не осталось. Кто-то постанывал, кто-то плакал, а у самой стены лежал один из наших фонарей, чудом не погасший. Сверху раздавался топот ног и крики — кажется, на палубе нас тоже было слышно. Фонарь загородила чья-то тень, а потом пламя разгорелось, и я с облегчением увидел в нормальном свете лицо Пятнадцатой. Усталой, но живой. И опустился на пол, прямо в лужу черной смолистой крови. Казалось, что болит всё тело, разрываемое на маленькие кусочки. Сил не было, по лбу струилось что-то тёплое. — Пузо, держи фонарь. Зажигай, — проговорила Пятнадцатая, запалив второй фонарь. Появившийся из темноты Пузо хромал и держался за поясницу. — Ладна! — Я! — раздался неподалёку голос девушки. — Займись ранеными! Нож, Кривой, Зенка, Шрам — живы? — продолжала Пятнадцатая, приближаясь ко мне. В темноте раздался нестройный хор. Я тоже хотел подать голос, но получилось только рот открыть. С усилием я поднял руку и провел по своему нагруднику — он был измочален в клочья. Я даже не помнил, как тварь била по мне. — Шрам!!! — Пятнадцатая перешла на бег. Оказавшись рядом, она резко поставила фонарь на пол и склонилась надо мной. — Шрам… Я улыбнулся ей. Я был счастлив, что она и все остальные живы. — Боги, — пролепетала Пятнадцатая, сдерживая слёзы, и начала судорожно дёргать ремни доспеха. — Ладна!… Надо снять этот чертов доспех! Появилась Ладна, подбежали Нос и Кривой. С меня содрали остатки брони и шлем — и принялись обмазывать. — Не… не страшно, — пробормотал я. — Нет ран. Устал прст… — Шрам, молчи! Ладна, смазывай порезы! — отмахнулась Пятнацатая. — Нет глубоких, — задумчиво произнёс Нож, осматривая меня. На голову кто-то шлёпнул мази. Пятнадцатая и Ладна смазывали мне тело в четыре руки. — В них яд мудори! — почти прорычала десятник. — Мазь справится. Надо только всё смазать! — Н…нож! — слабо попросил я. — П-промывай пустые — надо крови набрать. Тот кивнул мне и кинулся собирать добычу. К нему присоединился Кривой. Пятнадцатая посмотрела неодобрительно на меня, а потом на Ножа, поджала губы, но промолчала. Спустя минуту я уже смог нормально дышать и говорить. Меня оттащили в сторону, вытащив из лужи крови мудори, и посадили на пол. Рядом я услышал всхлипы и повернулся — Злата. Она лежала на полу и судорожно дрожала, глядя на меня. — Шрам, сиди! — с угрозой проговорила Пятнадцатая, но я поднялся, сделал к бывшей подруге неуверенный шаг и присел рядом. — Я н-не х-хочу, Друг, — прошептала она. — Я т-так х-хотела ж-жить… и в-вот… — И вот что вышло, Подруга, — ответил я ей, глядя в глаза, в которых раньше видел радость при встрече со мной. Теперь в них горели только ненависть и боль. — Что же я тебе такого сделал?.. — Н-не сделал… Н-ничего, — ответила та, выплёвывая ответ мне в лицо. — Т-т-тряпка. Глаза девушки остановились, дрожь прекратилась, и я провел рукой по её лицу, опуская веки. В груди сжался тугой комок боли. Несмотря на всё, что сделала мне эта девушка, несмотря на то, как она поступала — Злата была каким-то якорем к более нормальной жизни. Жизни, после которой нас всех выдернули в школу. — Видишь, Шрам, — проговорила Пятнадцатая, опустившись рядом со мной и положив руки на плечи. — Мы, девушки, можем ненавидеть не только за то, что было сделано. Но и за то, что не было сделано — тоже. Я кивнул. — На удивление живучая была сучка, — уже бодрым голосом проговорила Пятнадцатая. — Пойдём, надо выбираться отсюда. Я снова кивнул, но вставать не спешил. Десятник тоже продолжала сидеть. — У тебя эта связка ключей? — спросил я. — У меня, — ответила Пятнадцатая. — Там должен быть ключ, который откроет люк над нами. Опустим лестницу, откроем люк и выйдем. — Хорошо, я сейчас… Девушка поднялась и ушла. А я продолжал смотреть в спокойное безмятежное лицо Подруги-Златы-Четырнадцатой, вспоминая всю её короткую жизнь в этом мире. Смерть избавляет от проблем, стирает их печати с лица человека. Вот и Подруга, казалось, просто спит и видит приятные сны. Не было больше ни ненависти, ни желаний, ни стремлений. Может, разве что её мятежный дух всё ещё рвался что-то предпринять. Но уже не в этом мире, а где-то там, дальше — куда уходят все души после смерти. Вернулась Пятнадцатая, присела передо мной и протянула к губам руку. Я догадался, что у неё в пальцах, но губы не разжал. — Шрам, — проговорила она. — Это твоё… Надо. Она положила другую руку мне на затылок и снова попыталась скормить горошину, но я упрямо не открывал рот. — Оставь, — еле слышно шепнул я. — Сделай вид, что удалось, и спрячь её.