— Ах ты!.. — Пятнадцатая потянулась к моим волосам, а я со смехом отскочил. — Ладно, мне лень за тобой гоняться… Сам придёшь потом. Кстати, а волосы-то у тебя какой длины? — Вот сама и смотри, — сказал я, возвращаясь. Девушка сначала яростно взъерошила мою шевелюру, выполняя обещание, и только потом проверила длину волос: — Скоро можно будет в хвостик на макушке затянуть, как кочевники делают. — Ну знаешь… Боюсь, любви мне это не добавит. Не находишь? — возмутился я, но девушка серьёзно мне возразила: — Всем плевать. С кочевником тебя всё равно не перепутаешь. — Ага, а в бою? — Ну дадут тебе по пустотелке… В первый раз, что ли? — девушка пожала плечами и, сделав наивные большие глаза, поморгала. — Дать бы по пустотелке тебе самой, — мечтательно парировал я. — Да, боюсь, потом мне по причиндалам прилетит. — Я не настолько злая, — ответила она. — Раз я сама могу врезать, то и другим — могу разрешить… Ладно, не всем. Тебе могу. Только если девушку собрался глушить и утаскивать — выбери менее людное место, а то советами замучают. — Ты о чём сейчас? — не удержался я, чувствуя подвох. — Да всё о твоём дне переживаю, — вздохнула она. — Нерастраченные силы, неудовлетворённые желания… — Тьфу, языкастая какая! — возмутился я, а Пятнадцатая рассмеялась. — Ну уж какая есть, — ответила она, довольная собой. — Ладно, пойду проверю, чего там мои делают. После её ухода я остался сидеть в настолько растерянном состоянии, что ни о каких упражнениях и речи уже не шло. Вообще-то, конечно, шутки с этим уклоном были среди ааори популярны. Вопрос был не то чтобы больной, но всё-таки популярный. Но что если Пятнадцатая не только шутила? Что если это намёк? От Пятнадцатой. «Ну и бред ты сейчас себе надумал, Шрам, — подумал я. — Пятнадцатая — и ты? Это не та девушка, которая когда-нибудь на тебя посмотрит». После этой мысли мне удалось взять себя в руки, но дальше упражняться я не стал и пошёл проверять свой десяток. После ужина бойцов отправили на боковую, и спалось всем неплохо. Стоило доесть — как сразу потянуло в сон. Подозрения подтвердились, когда задрёмывать стали все. Устроившаяся рядом Пятнадцатая объяснила, что в еду добавили простейшее снотворное. Теперь ещё пару часов будет клонить в сон, и только потом отпустит. Но раз уж большинство бойцов проснулись ближе к обеду, то и уснуть им будет сложнее — рассудило командование и ещё засветло уложило всех, кроме дежурных из гарнизона, по кроваткам. Проспать удалось часов пять. И это совокупно за всю ночь. Скаэн ошибся — кочевники не пошли на штурм ночью. В этот раз у них был сообразительный вождь, который просто направил к стенам отряды солдат. Как только они были замечены дозорными — рога запели тревогу. Полусонные десятки вскочили и кинулись на стены, на ходу надевая доспех. Отряды кочевников на полном скаку пролетели под стеной, пустили стрелы навесом и скрылись в лагере осаждающих. Рога протрубили отбой, и мы снова улеглись. Пятнадцатая засопела сразу и почти мгновенно подкатилась мне под бок. А вот у меня уснуть не получалось. Я просто лежал, пытаясь почувствовать себя, и был уверен, что до новой тревоги прошло полчаса — не больше. В этот раз на стенах мы стояли меньше — и снова отправились спать, и были снова подняты по тревоге. После ещё нескольких побудок стало понятно, что нас пытаются изводить ложными атаками. Точнее, понятно стало ещё после второй, но решение проблемы пришло не сразу. В итоге половина гарнизона была выведена на стены, и тревогу играть перестали — на два часа. В утренних сумерках свежие кочевники начали строиться к атаке, и нас снова подняли по тревоге. А те, дождавшись, когда на стенах окажутся защитники — разбрелись по шатрам. Причём тех, кто строился, было совсем немного от общего числа. — Ещё пару дней, и нас начнёт качать ветром, — заявила Пятнадцатая, укладываясь в сено. — Хорошо, что нас сегодня раньше уложили. — Это ты точно подметила, — согласился я. Излишне говорить, что поспать нам снова не дали. Уже через час мы снова стояли на стенах, наблюдая за восходом солнца, а кочевники разбредались по шатрам. Такой сон урывками оказался хуже, чем короткая дремота. Бойцы выглядели разбитыми и уставшими. Завтракать многие ходили дважды, потому что первый приём пищи был прерван тревогой. Я оказался хитрее и подговорил Пятнадцатую пойти поесть сразу после стояния на стене. Так что мы поели и попытались снова поспать — но не тут-то было. Очередной сигнал тревоги погнал бойцов на стены. Глава 26 Но в этот раз всё пошло не так. Кочевники продолжали строиться, а к стенам понеслась лава всадников. Ловкие коротышки умудрялись стрелять прямо на скаку, попадая в бойницы крепости, и над стеной пронеслись первые крики боли. А вот в них попасть было непросто. Выйдя на расстояние выстрела, лава закрутилась, образовав множество концентрических кругов из одиночных всадников. Круги пересекались в некоторых местах — и как они ориентируются в подобной круговерти, для меня осталось загадкой. — Не стрелять! — пролетело над стеной. — Не стрелять! — передал я приказ по цепочке и скомандовал уже своему десятку. — Щиты поднять, присесть за парапет! Сам я остался наблюдать за происходящим, прикрывшись щитом так, чтобы между ним и шлемом осталась только тонкая щёлочка. Не я это придумал — просто подсмотрел на другой части стены. Но вскоре и другие десятники поступили также. Бойцы моего десятка оказались на высоте. Они сели, прикрылись щитами и дремали. Пытались кочевники и навесом бить, но полукруглая крыша спасала от стрел. Вскоре характер стрельбы изменился. Стреляли снова навесом — но стрелы горели в полёте. В кольце стен появились первые огни. И теперь мне довелось увидеть всю массу работников крепости. Их было несколько сотен, и, прикрываясь плетёными плотными циновками, они споро собирали стрелы, тушили, заливали водой начинающиеся пожары и заранее обливали стены сараев и домов. Все крыши в городке были деревянными, но это не помешало обмазать их плотным слоем глины, который, засохнув, образовал плотную корку. Так же поступали и со стенами, но там слой глины был небольшой — и пробивался стрелами кочевников. К слову, наконечники у них были костяными, не лучшего качества. Похоже, для производства использовались кости животных. — Какие хозяйственные — всё в дело! — не удержавшись, поделился я своими мыслями вслух. Стоявший справа со своим десятком Шасть заржал. Слева от меня Пятнадцатая услышала мои слова, но только улыбнулась. Девушка была напряжена и собрана. С учетом умений её десятка, защищать участок стены ей предстояло в гордом одиночестве. Из Ладны боец был посредственный. Они ещё не знали, что по моему приказу Пузо и Гвоздь должны были сместиться на её участок. Я ей не сказал — иначе до боя прибила бы. Кочевники тем временем выстроились, притащили откуда-то верёвки с крюками на концах, простенькие лестницы — и двинулись неспешным шагом вперёд, прикрываясь щитами. — Подъём! — прошелестели команды десятников, и бойцы, всё ещё прикрывая открытые части тела щитами, начали подниматься. Пехота шла неспешно ровно до того момента, пока не достигла расстояния выстрела, а потом шумящей волной ринулась на стены. — Стреляй! — пронеслась команда, и мы подняли луки. Снова раздались крики боли, и всадников сменили женщины кочевников. Били они не так метко, но очень кучно. Из десяти стрел одна да находила бойницу, а из сотни влетевших в крепость — одна находила цель. Но стреляли-то они быстро, стреляли кучно — и то тут, то там бойцы приседали, зализывая ранения. Страшным оказался удар мудрецов противника. На стены обрушился поток мелких камушков — летели они со свистом, и сила удара была немаленькой. В ответ мудрецы крепости просто поставили какую-то защиту, которая не останавливала, но сильно замедляла снаряды, лишая их силы удара. Причём ослабели не только камни, но и стрелы. А в ответ из крепости полетели подарки защитников. Первым отправились в полёт собранные для пристрелки трофейные стрелы, а следом — наши с железными и бронзовыми наконечниками. Если первые не произвели впечатления на противника, то металл своё дело сделал, выкашивая ряды нападающих. Не так, как хотелось бы, но и не совсем слабо. Стреляли все. Чтобы попасть в толпу, не нужно особой меткости — сила выстрела и скорость запуска стрел были важнее. Крики боли полетели уже с другой стороны. Оказалось, хоть кочевники и терпели раны, но они не собирались делать это молча — орали и ещё как. Тетивы хлопали по перчаткам, смертоносные подарки отправлялись под стены, выкашивая нападающих, но те продолжали двигаться вперёд, подступая под стены — где уже могли воспользоваться и лестницами, и верёвками с крюками. Плотная крыша щитов внизу зашевелилась, и крюки полетели вверх. Железо для них использовалось отвратительное, но кочевники перед штурмом старательно их заточили. И крюков оказалось на удивление много — сотни и сотни. Они впивались в любой уступ, глубоко засаживая острия в сырой кирпич. И по каждой верёвке кочевники ловко лезли вверх. А следом уже на стены падали лестницы, тоже с металлическими крюками на концах. Столкнуть такую под градом стрел было делом очень сложным. Сначала защитники старались перерубить верёвки, прицепленные к крюкам. Я, каюсь, тоже попробовал — одну даже перепилил, но потом получил в руку сразу четыре стрелы. Броня на руке уберегла от ранений, но стало понятно, что помешать забраться наверх мы врагам не сможем. На крышах внутри крепости скапливался гарнизон, вооружённый луками, и резервные бойцы. Причину я понял, когда первые враги затопали по крыше над стеной. Крыша держалась, но на честном слове. Стрельба из двора крепости дала неплохой результат — многие враги падали, только показываясь на полукруглой крыше, но тех, кто сумел подняться, было всё больше, и сырец начал крошиться под их весом. Вот уже первые участки начали проваливаться, а вместе с ними на стенах оказались и первые противники. Низенькие, юркие, они пытались своими костяными топорами достать защитников, но неизменно падали, истекая кровью. Вот только это отвлекало бойцов, и в проломы стали падать стрелы, пускаемые навесом. Лучники под стенами вообще били во двор, стараясь зацепить тех, кто стрелял оттуда. А потом один из зубцов неподалёку обвалился, и на бойцов ааори спрыгнули первые штурмовики противника. То ли на нашем участке зубцы были более крепкими, то ли просто повезло, но, когда зубец рядом со мной начал крошиться, я успел отдать приказ десятку — и первых же врагов мы встретили ударами копий. У Пятнадцатой зубец тоже сломался, но только наполовину. И враги не стали в своём нетерпении его доламывать. Пока что там не требовалась наша помощь. Те, кто пытался пробраться, убивались самой Пятнадцатой ещё в проёме. Стрелки во дворе переключились на плотные скопления кочевников на стене. Бой только начинался, и сохранялась надежда — не пустить врагов внутрь крепости. А я уже понимал совершенно точно: стены нам не удержать. На нашем участке было ещё более или менее спокойно. С другой стороны на стене уже вовсю шел бой, но и стояли там не новички — кочевники сыпались со стены сплошным потоком. Вокруг противно запахло кровью и мясом, и во рту появился металлический привкус. Всё больше и больше врагов оказывалось на стене. Пузо и Гвоздь уже ушли к Пятнадцатой — та что-то зло кричала мне, но я не слышал. Оставшиеся восемь копий продолжали убивать врагов. Впрочем, потери у нас тоже не заставили себя ждать. Пострадал Рыба, когда кочевник свалился прямо на него вместе с кирпичами. Сначала Рыба получил по шлему, а потом — по руке. Топор попал в сочленение, и пришлось отправлять Рыбу на перевязку. — Держать стены! Держать строй! — своевременные команды уже ничего не могли исправить. Нас начинали теснить со стен. Всё, что оставалось — сбить два десятка поплотнее и наблюдать, как Шасть и Хохо отводят своих во двор. Для нас обе лестницы оказались отрезаны. Вокруг лезли кочевники, которых мы продолжали прокалывать копьями, от которых никакие плетёные щиты не помогали. Началась давка. За свою недолгую службу в ааори я принимал участие в двух сражениях — и в обоих давка наносила больше вреда, чем непосредственно бой. К счастью, два десятка новичков, сбитые в плотный строй по образу того, который с нами натренировала Пятнадцатая, могли удерживать в три ряда копий противника очень долго. Перед нами трупы врагов уже лежали двойным слоем, а глина под ногами стала липкой. Со двора продолжали бить стрелы, кочевники толпились, наседали друг на друга и ломали поручень с внутренней стороны. И настал момент, когда поручень не выдержал издевательств и упал вниз, а за ним свалилось сразу трое врагов. Но это было только начало. Наши два десятка стали костью в горле у нападающих, не давая продолжать штурм. Теперь только часть врагов устремлялась по лестнице вниз, где их встречали Хохо и Шасть. Оставшиеся напирали на нас, и скоро падение противников стало не менее обычным, чем капли во время дождя. Снизу раздавался вой боли и ярости. Большинство ломали себе руки и ноги, но оставались живы и пытались к защитникам ползти. После Рыбы мы потеряли только двоих новичков, которыми уже занималась Ладна. Кочевники оказались не самым умным и умелым противником. То ли в своей степи они почти не тренировались, то ли зараза трещин лишила их сообразительности и умений, то ли стреляли они лучше, чем махали топориками — но действовали они довольно бестолково. Единицы додумывались попробовать зацепить щиты и оттянуть — давая возможность стрелкам или другим воинам прорвать строй. «Держать! Держать строй!» — наши крики с Пятнадцатой сливались в один. Понахватался я, похоже, от бывшего командира. Краем глаза я подметил, что на стене оставалось ещё достаточно бойцов, и почти везде ситуация была похожей. Противник наносил себе вреда не меньше, чем мы. Расстраивало только то, что за стенами остались лучницы, и они продолжали по нам стрелять. Несколько стрел, клюнувших мои доспехи, красноречиво намекали, что когда-нибудь они доберутся и до моего нежного небронированного тела. Момент, когда прекратилась давка, я пропустил. Кочевники не перестали нападать — более того, они кидались в бой какой-то злой обречённостью. Однако на стенах их стало меньше, а новые из выбитых проходов не появлялись. Правда, десяток Пятнадцатой потерял ещё троих бойцов, а у нас вывели из боя Ленту, но прорвать наши построения кочевники никак уже не могли. Хохо и Шасть повели свои десятки на стену, зачищая лестницу, а по другой лестнице уже поднимался десяток Шестого и десяток ветеранов Скаэна. Очень скоро мы снова схватились за луки и начали стрелять по лучницам, а народ на стены всё прибывал и прибывал — и тоже стрелял. Лучницы сопротивлялись недолго и кинулись к лагерю, где противников было ещё достаточно. И только когда по стене полетели команды прекратить стрельбу — стало понятно, что штурм отбит. Я бы с удовольствием просто сел на стене и посидел, но раненых требовалось доставить на перевязку, уставших послать в кроватку, голодных — отправить… Я посмотрел на небо, с удивлением отметив, что солнце уже коснулось стены, погружая двор крепости в полумрак. Значит, на ужин. День заканчивался, а казалось — прошло всего три-четыре часа, не больше. Но наваливающаяся усталость говорила, что — нет, бой шёл долго. Да и в наших с Пятнадцатой десятках тех, кто обошёлся без царапин и лёгких ранений, почти не было. В пылу боя мы просто перестали обращать внимание на подобное, а теперь раны и порезы давали о себе знать. В царившем вокруг бардаке найти и собрать бойцов, провести обработку ран, вернуть всех в сарайчик было сложно. На это уходило время. Кто-то не разобрался от усталости и раньше всех спустился со стены, кто-то не услышал — и остался стоять или сидеть у зубцов. Пузо вообще самую серьёзную рану получил — споткнувшись о труп, когда спускался. Вокруг раздавались сухие выкрики приказов, ругань, споры, топот ног и стоны. Навстречу спешили те, кто не получил ранений — солдаты гарнизона, работники. Одни помогали раненым, другие таскали трупы, скидывая за стену или укладывая на телеги. Лечь спать получилось только часа через три, когда ночь уже укутала уставшую крепость. Да вот уснуть-то сразу и не получилось. Напряжение дня было слишком сильным. Уснуть не мог не только я, но и многие бойцы — вокруг в темноте ворочались, бормотали, сквозь зубы ругались. Я не выдержал и вышел из сарая. — Не спится? — по голосу опознал Гун-Нора. Он сидел у стены сарая на брёвнышке и пил что-то из кружки. — Нет, не спится, — я сел рядом и уставился на звёздное небо. — Гун-Нор, почему так всё легко прошло? — Да разве легко? — удивился ветеран. — Сложно прошло, раненых много… — Их было в несколько раз больше, — ответил я. — А у нас даже погибших нет. — Есть вообще-то. Несколько человек, я сам видел, — возразил тот. — Я не знал… Но даже так… Когда на нас напали серые люди — жертв было очень много… — Шрам, ты не сравнивай, — пояснил Гун-Нор. — Серые — они всё-таки посообразительнее. Это раз. Не стали бы они продолжать штурм, обнаружив в крепости вместо полутысячного гарнизона — несколько тысяч бойцов. Кочевники же не знали, сколько нас. Их разведчики к нашей армии даже не приблизились. — Но они же видели нас на стенах… — Ну и что они там видели-то? — удивился ветеран. — Мелькание фигур между зубцами? К тому же, кочевники не особо умные — не забывай об этом. И противник они очень опасный, но только в чистом поле. Их настоящее оружие — луки и копья, а не топоры. Пострелять издалека, налететь в тыл с копьями — это они. А в прямом бою… Думаешь, нас главная сила кочевников атаковала? Это так — вспомогательные войска. Можно сказать, обоз. — Это как? — не понял я. — А кто там главная тогда сила, и где они сейчас? — Так вон же ходят и жрут всё, что на зуб попадётся, — засмеялся Гун-Нор. — Ты их кирри видел? Вот это и есть главная ударная сила. А они — так… — Гор-кирри — ударная сила? — я удивился. Мне, конечно, приходилось слышать, что правильно обученный скакун может быть немалым подспорьем в бою, но чтобы так…