Просто сдайся. — Черт возьми, мы дали ей слишком много. Чувак, дай мне войти туда, пока она не умерла… — голос Рикардо, хриплый от похоти и вызывающий у меня желание подавиться. — Просто сделай это в любом случае. Пока ее тело теплое, кого это волнует? — Другой голос, одного из мужчин, чьих имен я не помню. А потом снова этот крик, этот голос, который кажется таким знакомым. Я хочу вытащить себя из глубин, откликнуться на это, но я не могу. Я тону, и я благодарна за это. По крайней мере, сейчас я умру. Пока не случилось чего-нибудь похуже. Мне жаль. Мне так жаль. ЛУКА НАДЕЮСЬ, Я НЕ СЛИШКОМ ОПОЗДАЛ. Поездка на конспиративную квартиру была мучительной. В ту минуту, когда я увидел адрес, по которому остановился трекер, я, не теряя времени, вернулся к себе домой и, взяв самую быструю машину, которая у меня есть, поехал прямо к мигающей точке, обозначающей мою жену. Я не доверяю никому другому, кто мог бы доставить меня сюда, и уж точно не в одной из представительных машин, которые возят меня по городу. Сейчас блестящий черный "Мазерати", машина, на которой я бы отправился в увеселительную поездку, но в этой поездке нет ничего приятного, мчась по автостраде со скоростью, которая должна насторожить каждого полицейского в районе Манхэттена. К счастью, в моем зеркале заднего вида не видно никаких огней. Если бы это было так, ни один полицейский, который хотел сохранить свою работу или когда-либо снова работать где бы то ни было, не стал бы утруждать себя чтением мне нотаций, как только проверил мои номера и увидел, кому принадлежит машина. Но у меня нет на это времени. Я знаю Росси, и, если София действительно у него, а не у кого-то изгоя или какого-то русского, обнаружившего конспиративную квартиру, он не собирается тратить время впустую. Прямо сейчас ей причиняют боль, если она еще не мертва, и каждая клеточка моего тела кричит о том, что кто бы это ни был, Росси или кто-то еще, он умрет с криками. Верность заходит так далеко. Никто не притрагивается к тому, что принадлежит мне. Все становится сложнее, как только я добираюсь до извилистых дорог, которые ведут глубоко в леса на севере штата, где находится конспиративная квартира. Здесь темно, а повороты резкие и крутые. Я стараюсь соблюдать некоторую осторожность, в конце концов, я не смогу спасти Софию, если оберну "Мазерати" вокруг дерева, но это почти невозможно. Я слышу, как мой пульс гулко отдается в ушах, все мое тело охвачено почти первобытной потребностью добраться до нее. Видения всего, что я когда-либо делал другим, проплывают у меня перед глазами, теперь их заменяет София с ее криками, ее кровью, ее болью. Это что, какая-то дурацкая кармическая шутка? Своего рода наказание за все, что я причинил другим? Именно поэтому я не хотел связываться с ней, и ни с кем другим. Я сжимаю руль так сильно, что у меня белеют костяшки пальцев. Я знал, что в какой-то момент это произойдет. Если бы я встречался с кем-то, влюбился или женился, кто-нибудь взял бы этого человека и использовал его против меня. Причинил ему боль, чтобы добраться до меня. Я просто не ожидал, что это будет мужчина, которого я когда-то считал самым близким человеком, который у меня остался, как отец. Я, черт возьми, не собираюсь позволять ему выйти сухими из воды. Конечно, возможно, что это не он. Но в глубине души я знаю правду. Росси не был готов передать бразды правления в мои руки. Он хотел сделать это по-своему, в свое время. Он, конечно, не хотел быть отодвинутым на второй план, в то время как я улаживал конфликт с Виктором способом, который он не одобряет. Он думал, что сможет продолжать править через меня, и когда я решил настоять на своем и использовать свою новую власть… Я хочу верить, что Росси никогда бы этого не сделал. Но я слишком много видел из того, что он готов сделать, чтобы действительно так думать. Шины шуршат гравием, когда я подъезжаю к конспиративной квартире, не утруждая себя маскировкой своего прибытия. Я не собираюсь пробираться тайком. Росси должен знать, что я приду за ней, и, несомненно, у него под контролем все входы. Я вхожу через парадную дверь и вхожу с оружием в руках. Я направляюсь к двери, гравий хрустит под моими кожаными ботинками, когда я вытаскиваю два P30L, которые захватил с собой, рукоятки слишком удобно ложатся в мои ладони. Мне редко приходилось стрелять в других людей, чаще всего они умирали от рук наших солдат, когда я заканчивал их допрашивать. Но я провел достаточно времени на стрельбище, готовясь к такому дню, как этот, чтобы мои руки обхватили пистолеты, как старых друзей. Я слышу звук изнутри, прерывистый слабый крик, и моя кровь вскипает. Я вижу красное, когда пинком распахиваю дверь, ударяя по ней ногой с такой силой, что края разлетаются вдребезги, когда она распахивается, открывая внутренности конспиративной квартиры. — Где ты, черт возьми, прячешься? — Кричу я, и мой голос эхом разносится по главной комнате. Я снова слышу шум, на этот раз более тихое хныканье, и звуки разговора, доносящиеся из одной из задних спален. Не раздумывая ни секунды, я шагаю по коридору, стиснув зубы, в поисках комнаты, в которой находится моя жена. Когда я пинком открываю эту дверь, мои худшие опасения подтверждаются. И зрелище, открывшееся передо мной, более ужасное, чем я себе представлял. София привязана к кровати, совершенно голая, ее лицо в синяках и распухло. Хотя я не вижу и намека на травму, кроме крови, вытекающей из-за побоев, которые она явно получила, она корчится на кровати, как будто испытывает мучительную боль, ее разбитые и распухшие губы приоткрыты, когда она плачет. Я видел это десятки раз, когда горло болит слишком сильно, чтобы кричать, оно слишком разбито и опухло, но человек, который кричит, все еще думает, что он кричит, хотя на самом деле он всего лишь мяукает, как котенок. Видеть ее такой, знать, до чего они ее довели, толкает меня за грань безумия. Росси стоит у кровати в своем инвалидном кресле, и он резко оборачивается, его лицо слегка бледнеет, когда он видит меня. Значит, он не пытался заманить меня сюда. Я узнаю Рикардо, члена пыточной команды Росси, которого я всегда презирал и планировал избавиться, как только разберусь с Братвой. У меня было время переоценить мужчин, которыми я хотел бы себя окружить. Остальные для меня просто безликие солдаты, состоявшиеся люди, у которых, без сомнения, есть свои причины последовать за Росси в это безумие. Они меня не волнуют. Они, конечно, умрут, но мне насрать, почему они здесь и каковы их доводы. Меня волнует, почему, черт возьми, Росси решил похитить и пытать мою жену. И я хочу знать, прежде чем закопаю его в землю. — Лучше бы тебе не позволять этой мрази насиловать ее, — рычу я, входя в комнату с одним P30L, направленным на Рикардо, а другим на Росси. — Если он хотя бы прикоснулся к ней… — О, я, черт возьми, дотронулся до нее. — Рикардо подносит руку к носу и драматично шмыгает носом. — Киска твоей жены чертовски сладкая, Принц мафии. Я даже не думаю о том, что делать дальше. Я просто реагирую. Крики Рикардо наполняют комнату, когда первая пуля попадает прямо ему в колено. — Кто-нибудь еще хочет сказать что-нибудь умное? — Я оглядываю комнату. Лицо блондина побледнело, и он выглядит так, словно его тошнит. Двое других тоже выглядят немного бледными, и они качают головами. — Мы просто выполняли приказы дона… — начинает говорить один из них, и я стреляю снова, его крики присоединяются к крикам Рикардо, когда мой выстрел попадает ему прямо в плечо. — Я гребаный дон, — рычу я, мой голос похож на низкое рычание. — Ты отвечаешь передо мной. И я обещаю вам, вы ответите за это своими жизнями. — Ты чертов слабак, вот кто ты есть, — выплевывает Росси. — Мне следовало убить Софию с самого начала и никогда не давать тебе возможности жениться на ней. Я думал, что, позволив тебе выполнить обещание Марко, ты сможешь тешить свои фантазии о том, что ты из тех мужчин, которые спасают девушек в беде, пока я разбираюсь с российской угрозой. Я не ожидал, что буду вынужден вручить тебе титул так скоро. Или чтобы ты забыл все гребаные вещи, которым я тебя когда-либо учил. — Ты не учил меня пытать и насиловать женщин. — Не волнуйся, Рикардо засунул в нее не больше своих пальцев. Пока что. Дрожь ярости охватывает меня, мое зрение темнеет по краям, когда я твердо держу пистолет, направленный ему в лицо. — Ты заставил его сделать это, Витто. Не думай, что я забыл, как ты приказал мне лишить ее девственности в нашу первую брачную ночь, так или иначе. К счастью, она согласилась. Но ты бы приказали убить меня за то, что я отказался принуждать свою жену. — Она твоя жена. — Росси небрежно машет рукой. — Она принадлежит тебе. — Именно так. — Я стискиваю зубы. — Поэтому, я забираю ее отсюда и возвращаюсь домой. — Нет. Я не позволю ей разрушить эту семью и все, что я построил. София должна была умереть много лет назад вместе со своей матерью-шлюхой. Я должен был убить Джованни и эту русскую сучку еще до того, как у него появился шанс завести с ней ребенка. Я не сожалею о его смерти, Лука. Я сожалею только о том, что твой отец погиб, мстя за него. Марко был хорошим человеком, слишком хорошим, чтобы умереть за такого предателя, как Джованни Ферретти. Моя следующая пуля попадает в голову блондина. Я слышу, как он падает, и София издает визг от боли или ужаса, я не знаю. Когда я смотрю на нее, я вижу, что ее глаза выглядят остекленевшими, как будто она на самом деле не видит меня. Я даже не уверен, что она знает, что я здесь, прямо сейчас. — У меня еще много чего осталось, — мрачно говорю я. — Так что же это будет, Витто? Должен ли я оставить в живых оставшихся в живых твоих людей и тебя, и забрать свою жену домой? Или ты собираешься продолжать рассказывать мне, как София представляет угрозу для крупнейшего преступного синдиката в мире? Ты не можешь сказать мне, что одна женщина может все это разрушить. — Нет, не все это. Но если Виктор доберется до нее… — Он этого не сделает, — рычу я. — Виктор Андреев никогда не прикоснется к моей жене. — Ты не можешь этого гарантировать. Особенно с этим дерьмовым миром, на котором ты настаиваешь. — Росси качает головой с выражением отвращения на лице. — Ты слаб, Лука. Мне не следовало давать тебе этот титул. Франко был бы лучшим выбором. — Да ладно, босс, девчонка умрет раньше, чем я до нее доберусь, если принц продолжит болтать… Тело Рикардо издает самый приятный звук, когда падает на пол. — Я могу заниматься этим весь день. — Я спокойно смотрю на него, сдерживая поток ярости, который вызывает у меня желание убить всех в этой комнате медленно, так медленно, как я только умею. — Что произойдет, если я позволю тебе уйти отсюда, Витто? Я вижу, как он обдумывает свой ответ. Конечно, он знает, что зашел со мной слишком далеко, что пути назад нет. Наконец, глубоко вздохнув, он говорит мне правду. — Я не остановлюсь, пока она не умрет, и все до последней собаки Братвы не будут стерты с лица этой земли. — Именно так я и думал. — Я поднимаю пистолет и слышу позади себя еще два щелчка. — Не беспокойтесь, — говорю я, не оборачиваясь. — Ваш босс будет мертв прежде, чем вы успеете нажать на курок, а мои люди разорвут вас на куски за то, что вы убили меня. Это того не стоит. По крайней мере, я подарю вам быструю смерть. Я слышу топот их ног, когда они устремляются к задней двери. Я быстро поворачиваюсь и стреляю им обоим в затылок. Они падают лицом вниз, и я слышу, как охранники сзади пытаются спастись бегством, без сомнения, уже точно зная, кто их нашел. Возможно, они и были готовы поддержать Росси против всех незваных гостей, но не меня. За мной стоит сила всей остальной организации… и преданные своему делу люди, которые не позволят им избежать правосудия. Их лучший выбор… получить фору. И у меня заканчивается время. Я не знаю, что они сделали с Софией, но ей нужно попасть в больницу. И быстрее. — Мне жаль, Витто. — Я поворачиваюсь к нему и вижу, как бледнеет лицо старика, когда он наконец понимает, что никто не собирается спасать его, что никто не собирается противостоять мне, предпочесть его мне перед лицом смерти. — Ты был мне как отец после того, как умер мой собственный. Ты научил меня многому, что я всегда буду использовать, и другим вещам, которые, я надеюсь, однажды смогу забыть. Но ты зашел слишком далеко. — Я прижимаю дуло пистолета к его лбу, и, хотя мой пульс учащается, моя рука тверда. Никто не подвергает сомнению мое решение. Но это не облегчает задачу. Рука Росси сжимает что-то в кулаке. — Хорошо, — хрипит он, вызывающе глядя на меня снизу вверх. — Убей меня. Но спроси Виктора, когда увидишь его. Спроси его, зачем ему нужна София. Я смотрю сверху вниз на мужчину, которого, как мне когда-то казалось, я любил как отца, и ничего не чувствую. Только ярость, превращающаяся из горячей в холодную в моих венах, мир сужается вокруг меня, когда я нажимаю на спусковой крючок. — Мне, блядь, все равно. Выстрел звенит у меня в ушах. Росси падает вперед, и когда его тело расслабляется, переходя в состояние смерти, его рука разжимается, позволяя мне увидеть, что он там держал: это ожерелье в виде креста, украшенное такими крошечными бриллиантами, что я их почти не вижу. Ожерелье Софии. То самое, которое она всегда носила и которое подарила ей мать. Я удивился, почему его не было на ней. Теперь я знаю. Росси украл его у нее в какой-то момент, одному богу известно, когда. Я чувствую, как кровь снова начинает течь по моим венам, когда опускаю пистолет, засовываю его в кобуру под курткой за спиной, и поворачиваюсь к кровати, чтобы схватить ее. Она холодная на ощупь, ее дыхание поверхностное и медленное, и она перестала так сильно извиваться, хотя все еще дергается, как будто от боли. Я оборачиваю одеяло, на котором она лежит, вокруг ее тела, разрезаю путы на ее руках и поднимаю ее на руки. Она кажется легкой, как перышко, и у меня сжимается грудь, когда я смотрю вниз на ее покрытое синяками лицо, кровь и другие жидкости, запекшиеся на губах и подбородке. — Прости, — шепчу я, баюкая ее в своих объятиях. Это моя вина. Если бы я был холоднее, жестче, безжалостнее с ней. Если бы я заставил ее бояться меня вместо того, чтобы заставить ее полюбить меня. Если бы я не устраивал ей свидания на крышах и не доставлял бесконечного удовольствия в постели. Возможно, она была бы слишком напугана, чтобы когда-либо выходить из дома. Мне следовало запереть ее в ее комнате. Выбросить ключ. Построить для нее золотую клетку. Все, что угодно, лишь бы удержать ее внутри, подальше от мужчин, которые могли бы использовать ее, чтобы причинить мне боль. Ты никогда, никогда больше не сможешь никому дать повода поверить, что тебе она так важна. Достаточно того, что ее можно использовать как оружие против тебя сейчас. Даже ей. Мои мысли мечутся, пока я несу ее из конспиративной квартиры к ожидающей машине. Ее опухшие глаза открываются на мгновение, достаточно надолго, чтобы встретиться с моими, и на секунду мне кажется, что она может узнать меня. Ее губы начинают складываться в слово, но она не может вымолвить ни слова. — Тсс. Ты скоро будешь в больнице, София. — Я укладываю ее на заднее сиденье, стараясь не толкнуть. Тем не менее, ясно, что каждое прикосновение и движение причиняют ей боль. — Я никогда и никому больше не позволю причинить тебе вред, любовь моя. — Я не касаюсь ее щеки, мои пальцы парят над ее лицом, и я позволяю себе произнести эти слова всего один раз. В конце концов, она их не запомнит. Если ей повезет, ее разум заблокирует столько событий сегодняшнего вечера, сколько сможет. — Любовь моя. Моя принцесса. Моя королева. — Я стискиваю зубы, глядя на то, как она лежит там. — Все, кто сделал это с тобой, мертвы. И каждый, кто когда-либо подумает о том, чтобы причинить тебе вред, умрет. Я обещаю, София. Я буду оберегать тебя ото всех. Даже от себя. Я сажусь на водительское сиденье, готовясь к поездке в больницу. Когда София проснется в следующий раз, это будет муж, которого она помнит с первых дней нашего знакомства. Тот, кто холоден и черств, человек, которого нужно бояться, король, перед которым нужно преклоняться, но не тот, кого нужно любить. Это единственный способ, который я могу придумать, чтобы обезопасить ее. Я буду избегать ее наедине, и, если я когда-нибудь смогу вывести ее на публику, не опасаясь нападения, я буду холоден с ней. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедиться, что никто никогда больше не подумает, что похищение Софии Романо, это способ добраться до меня. Это единственный способ, который я могу придумать, чтобы обезопасить ее. Даже если это разрывает меня на части.