7 Ближе к вечеру солнце действительно выходит из-за туч, медленно и как бы нехотя. Элис жарит отбивные на гриле. Они получаются слегка подгоревшими снаружи и сыроватыми внутри («Повар из меня никакой, прости», — говорит она), но Билли съедает все подчистую и обгладывает косточку. Мясо вкусное, а салат еще вкуснее. Он и не думал, что так соскучился по зелени, пока не начал ее есть. Потом они идут наверх и смотрят еще пару серий «Черного списка», но Элис не сидится на месте: она то и дело перебирается с дивана в кресло с продавленным сиденьем (наверное, это гнездо Дона Дженсена) и обратно на диван. Билли напоминает себе, что Элис уже смотрела все эти серии — возможно, с мамой или с сестрой. Он и сам немного заскучал, когда сообразил, в чем фишка Реда Реддингтона. — Надо оставить им денег, — говорит Элис, когда они выключают телевизор и возвращаются в подвал. — За «Нетфликс». Билли обещает так и сделать, хотя Дон и Бев, на которых внезапно свалилось немаленькое состояние, вряд ли нуждаются в его финансовой помощи. Она говорит, что теперь его очередь спать на кровати. После не самой комфортной ночки на диване Билли не возражает. Засыпает почти сразу, но спит чутко, подсознательно прислушиваясь к дыханию Элис. В пятнадцать минут третьего он вскакивает, услышав за стенкой ее резкие, судорожные вдохи. Специально на этот случай он не до конца закрыл дверь в спальню и сейчас тянется к ручке, чтобы распахнуть ее настежь. Но, положив ладонь на ручку, замирает. Элис поет. Очень тихо. — Если ты в лес пойдешь сегодня… Спев первый куплет два раза, она еще несколько раз жадно глотает воздух, а потом перестает. Билли ложится спать. 8 Ни он, ни она — да и вообще никто — пока не догадываются, что через полгода Америку и весь мир захватит отбившийся от рук вирус, но к четвертому дню Билли и Элис успевают получить примерное представление о том, что такое самоизоляция. На четвертое утро — за день до того, как Билли решил отправиться на золотой запад, — он вновь начинает бегать туда-сюда по лестнице, а Элис затевает уборку (впрочем, убирать почти нечего, потому что они оба довольно чистоплотны). Закончив с уборкой, она устраивается на диване. Когда Билли, тяжело дыша после полудюжины кругов по лестнице, возвращается в подвал, Элис смотрит по телевизору кулинарное шоу. — Курица-гриль, — замечает он. — Выглядит аппетитно. — Зачем возиться с курицей-гриль дома, если можно купить ее в магазине? — Элис выключает телевизор. — Вот бы мне что-нибудь почитать. Можешь скачать для меня книгу? Детектив, например. На дешевый ноут, не на свой. Билли не отвечает. Ему в голову приходит идея — отчаянная, смелая и пугающая. Она неверно истолковывает его выражение лица. — Ты не думай, я не рылась… Просто догадалась, что этот комп твой: у него вся крышка потертая. Остальные как новенькие. Билли даже в голову не пришло, что Элис могла рыться в его компьютере. Она и пароля-то не знает. Нет, он думает о другом: ведь он так и не стал объяснять, зачем нужна зрительная труба «M-151», решив, что пишет все-таки для себя. Никто и никогда не прочитает его писанину. И вот пожалуйста, читатель появился. Ничего плохого ведь не случится, если Элис ее прочтет, — она и так все про него знает. Нет, плохое может случиться. С ним. Если книга ей не понравится. Если она скажет, что читать это невозможно и нельзя ли скачать ей что-нибудь поинтереснее? — Да что с тобой? — спрашивает Элис. — У тебя лицо странное. — Ничего. Знаешь… Я тут пишу на досуге. Вроде как про свою жизнь. Не хочешь взгля… — Да. 9 Смотреть, как она сидит с его «макбуком-про» на коленях и читает слова, которые он писал в «Башне Джерарда», невыносимо. Поэтому Билли идет наверх, к Дженсенам, полить Дафну и Уолтера. Кладет двадцатку на кухонный стол (с запиской: «За “Нетфликс”»), а потом просто ходит туда-сюда по квартире. Меряет шагами комнату, точно взволнованный муж из старых комиксов, у которого рожает жена. Заглядывает в ящик тумбочки, где лежит ругер, берет его в руки, кладет обратно, задвигает ящик. Как это глупо — нервничать. Она же студент экономического колледжа, а не литературный критик. В школе небось ворон считала на уроках английского, довольствуясь четверками и трояками, а про Шекспира знает только то, что его фамилия рифмуется со словом «кефир». Билли понимает, что нарочно умаляет ее умственные способности. Пытается защитить собственное эго — на случай, если Элис все-таки не оценит его писанину. Еще он понимает, что это глупо. Ее мнение не имеет никакого значения, у него есть куда более серьезные поводы для беспокойства. Только ему почему-то все равно важно, что она подумает. Наконец он возвращается в подвальчик. Элис все еще читает, но, когда он входит, поднимает на него опухшие, красные глаза. — Что случилось? Она утирает нос основанием ладони — детский и поразительно трогательный жест. — Все это… в самом деле было? Тот человек… забил твою сестру сапогами? Растоптал? Ты это не выдумал? — Нет. Все так и было. — Почему-то у Билли тоже глаза на мокром месте, хотя он не плакал, когда это писал. — Ты спас меня из-за нее? Я спас тебя не потому, что такой сердобольный, а потому, что иначе копы постучались бы в мою дверь, думает Билли. Но это лишь половина правды. Часто ли мы говорим себе всю правду? — Не знаю. — Это ужасно. Я думала, со мной случилось ужасное, но это… — С тобой действительно случилось ужасное. — …но то, что случилось с Кэти, гораздо страшней! Ты правда его застрелил? — Правда. — Молодец. Молодец! И тебя отправили в приют? — Да. Можешь не читать, если тебя это расстраивает. — На самом деле ему не хочется, чтобы она бросала чтение, и ему вовсе не жаль, что она расстроилась. Наоборот, он рад. Значит, он сумел до нее достучаться. Она вцепляется в ноутбук. — Я хочу дочитать, — говорит она и добавляет чуть ли не с укором: — Зачем ты смотрел со мной какой-то дурацкий сериал? Мог же писать! — Не знаю. Стеснялся. — Ясно. Понимаю. Я тоже стесняюсь, поэтому хватит на меня глазеть. Дай спокойно почитать. Билли хочет поблагодарить ее за слезы, но не решается. Вместо этого он спрашивает, какие у нее размеры. — Размеры? Зачем тебе? — Неподалеку от «Харпс» есть магазин «Гудвилл». Могу купить тебе пару брюк и футболок. Кеды, может. Ты не хочешь, чтобы я на тебя смотрел, пока ты читаешь, и я тоже не хочу смотреть. А эта юбка тебе наверняка надоела. Элис лукаво улыбается — ей к лицу такая улыбка. Вернее, была бы к лицу, если бы не синяки. — Без зонта идти не боишься? — На машине поеду. Ты, главное, помни: если я не вернусь и сюда заявятся копы, скажешь им, что я держал тебя силой. Припугнул, что из-под земли достану, если ты сбежишь. — Вернешься, никуда не денешься, — отвечает Элис и записывает на бумажку свои размеры. Он едет в «Гудвилл» и проводит там немало времени — чтобы дать время ей. Знакомых не встречает, никто на него не смотрит. Когда он возвращается, Элис уже закончила читать. То, что он писал несколько месяцев, она прочла меньше чем за два часа. У нее есть вопросы. Не про зрительную трубу, нет. Про людей. Особенно про Ронни, Глена и «бедную одноглазую девочку» из Дома Вековечной Краски. Еще она говорит, что ей понравился переход от детского стиля письма к взрослому по мере взросления рассказчика. И еще — что Билли обязан писать дальше. Пока он пишет, она будет наверху — посмотрит телевизор или вздремнет. — Я все время хочу спать. Какой-то кошмар. — Нет, это нормально. Твое тело все еще восстанавливается после того, что с ним сделали те мрази. Элис останавливается в дверях. — Далтон? — Она по-прежнему так его называет, хотя знает его настоящее имя. — Твой друг Тако умер? — Там много кто умер. — Мне очень жаль, — говорит она и закрывает за собой дверь. 10