Он поднимает указательный палец, на котором уже заметны первые артритные узлы. — Но только при условии, что ты не впутаешь ее в это дело! Понял? — Да. — Если чистеньким ты не выйдешь, то скорее всего не выйдешь вовсе. Ей будет сложно это принять, но такова жизнь. Введи ее в курс дела. Ладно? — Ладно. — Скажи, что если не проявишься через несколько дней — сам решишь, какое время она должна выждать, — пусть возвращается сюда. Я дам ей немного денег. Тысячу, может, полторы. — Ты не обязан… — Знаю. Но я хочу ей помочь. Она мне нравится. Не ноет — хотя имеет право. И потом, эти деньги ты уже отработал. Ты мой единственный клиент. Года четыре как. Больше я уголовщиной не занимаюсь — пугливый стал. Если что-то пойдет не так, любой из этих отморозков может меня сдать, а я слишком стар для тюрьмы. — Хорошо. Понял. Спасибо. Спасибо. Душ выключается. Баки подается к Билли через подлокотник своего кресла. — Знаешь, котенок, которого решила выкормить собака, привязывается к ней, как к родной матери. И с утятами та же история. В зоологии это называется запечатление, или импринтинг. Вот и у нее произошло запечатление на тебя, Билли, и я не хочу, чтобы она пострадала. Дверь ванной открывается, и Элис выходит на веранду в синем банном халате — видимо, это халат Баки, потому что длинные полы доходят ей почти до босых ступней. Волосы она убрала наверх, заколов дюжиной невидимок, и прикрыла прозрачным полиэтиленом. Платиновая блондинка из нее, конечно, не получится, свои волосы слишком темные, но все равно перемены будут разительные. — Как вам? Пока не очень понятно… — Вроде неплохо. Всегда был неравнодушен к грязному блонду. У моей первой жены были как раз такие волосы. Она стояла у музыкального автомата, я увидел ее и пропал. Ну и дурак был. Она рассеянно улыбается, но продолжает вопросительно смотреть на Билли: ей важно его мнение. Конечно, Баки прав. На «Ютьюбе» был забавный ролик: птица купается в собачьей миске, а собака — немецкий дог — спокойно стоит и смотрит. Еще Билли вспоминает старую пословицу: если ты спас кому-то жизнь, ты навсегда за него в ответе. — Выглядишь сногсшибательно, — говорит он, и Элис улыбается. Глава 19 1 Билли и Элис живут у Баки пять дней. Утром шестого дня — когда Господь предположительно создал зверей земных и птиц небесных — они грузят свои вещи в «додж-рэм» и готовятся к отъезду. Билли надел светлый парик и очки без диоптрий. Поскольку пикап большой, они сваливают все свои нехитрые пожитки назад. Древняя косилка так и остается в кузове. К ней присоединились триммер, воздуходувка и старая штилевская бензопила. В прицепе, который изначально был пуст, теперь стоят четыре картонные бочки, купленные в магазине хозтоваров «Лоуз». Баки и Билли хорошенько их попинали, чтобы состарить, и наполнили всяким инвентарем. Его они приобрели с молотка — какой-то банк в Недерленде закрывался и распродавал имущество на аукционе. Бочки надежно закрепили в прицепе при помощи тросов. — Ты должен выглядеть как современный перекати-поле, — сказал Баки, пока они пинали друг другу бочки. — В Западной Девятке таких как собак нерезаных. Они кочуют с места на место в поисках какой-нибудь работенки, выполняют ее, получают деньги и едут дальше. Элис спросила, что такое Западная Девятка, и Баки перечислил девять штатов: Колорадо, Вайоминг, Монтана, Юта, Аризона, Нью-Мексико, Айдахо, Орегон и — конечно же — Невада. Пикап действительно смотрится правдоподобно. Возможно, они немного перестарались с мерами предосторожности — столько трудов ради одной короткой поездки. Баки наверняка прав: охотники за головами должны кучковаться в пределах Вегаса. Зато потом, когда Билли с Элис доберутся до «Вышины», маскировка может сыграть ключевую роль в успехе всего предприятия. — Было здорово, — говорит им Баки на прощанье. На нем комбинезон и футболка с группой «Old 97’s». — Рад, что вы ко мне заехали. Элис обнимает его. Ее светлые волосы красиво блестят в лучах утреннего солнца. — Билли? — Баки протягивает ему руку. — Береги себя. Билли так и подмывает его обнять — у мужчин такое нынче принято, — но он сдерживается. Эти братские объятия всегда были ему не по нутру, даже в Ираке. — Спасибо, Баки. — Он берет его ладонь обеими руками и легонько стискивает, помня об артрите. — За все. — Рад был помочь. Они садятся в машину. Билли заводит двигатель. Тот сперва работает с перебоями, потом выравнивается. Баки согласился найти человека, который отвезет «форд-фьюжн» обратно в Ред-Блафф — чтобы к Далтону Смиту не было никаких претензий. За это я тоже буду в долгу, думает Билли. Он разворачивает старый пикап к дороге. А когда уже хочет включить первую передачу, Баки вдруг начинает махать руками и подбегает к машине с пассажирской стороны. Элис опускает стекло. — Я тебя жду, — говорит он. — Не вздумай лезть в его дела и пачкать руки, поняла? — Да, — отвечает она. Билли приходит в голову, что она просто его успокаивает. Ну да ничего, думает он, уж меня-то она выслушает. Будем надеяться. Посигналив на прощанье, он трогается с места. Спустя полтора часа они поворачивают на запад, на автомагистраль I-70. Впереди Лас-Вегас. 2 Ночуют в Бивере, штат Юта, в очередном неприметном, но на удивление неплохом мотельчике. Они берут навынос по ведерку жареной курятины в кафе «Крейзи кау» и по пути в мотель заглядывают в «Рэйз 66» за парой банок «Бада». Номера у них смежные. Они садятся на улице, сдвинув пластмассовые стулья (куда без них), и пьют холодное пиво. — В дороге я дочитала твою историю, — говорит Элис. — Мне понравилось. Не терпится узнать, что было дальше. Билли хмурится. — Я планировал остановиться на Эль-Фаллудже. — На Лалафаллудже, — с улыбкой говорит она и спрашивает: — Ты разве не напишешь про то, как стал убивать людей за деньги? Он морщится от ее откровенности. Не в бровь, а в глаз. Элис это замечает. — То есть плохих людей. И как ты познакомился с Баки. Мне интересно. Да, думает Билли, я мог бы про это написать. Может, даже стоит это сделать. Тут ведь какое дело: если бы притаившийся за дверью моджахед убил Джонни Кэппса, а не просто отстрелил ему ноги, Билли Саммерса здесь не было бы. И Элис тоже. Его посещает что-то вроде озарения: если бы Джонни Кэппс не выжил, Элис Максуэлл могла умереть от шока и холода на Пирсон-стрит. — Возможно, напишу. Если будет возможность. Расскажи о себе, Элис. Она смеется. Но не заливистым, непринужденным смехом, который Билли успел полюбить. Этот смех означает: не лезь. — Да мне особо нечего рассказывать. Я всегда была невидимкой — из тех, что стараются слиться с мебелью. Знакомство с тобой — единственное примечательное событие в моей жизни. Ну, после группового изнасилования, наверное. — Она печально фыркает. Нет, так просто от меня не отделаешься, думает Билли. — Ты выросла в Кингстоне. У тебя есть мать и сестра. Что еще? Наверняка есть что-то еще. — В жизни не видела столько звезд. — Элис показывает на темнеющее небо. — Даже у Баки. — Не заговаривай мне зубы. Она пожимает плечами. — Ладно. Приготовься умереть от скуки. У моего отца был мебельный магазин, а мама вела его бухгалтерию. Он умер от сердечного приступа, когда мне было восемь, а Джерри, моей сестре, девятнадцать. Она как раз тогда поступила в школу визажистов-парикмахеров. — Элис поправляет волосы. — Джерри сказала бы, что это ужасный цвет. — Может быть, но мне нравится. Продолжай. — В старших классах я была хорошисткой. Иногда ходила на свидания с парнями, но ни с кем не встречалась. Популярность — это не про меня. Еще были непопулярные дети, забитые ботаники, над которыми все смеялись и издевались, но это тоже не про меня. Обычно я просто делала то, что мне говорили сестра и мама. — Однако на парикмахерские курсы все-таки не пошла. — Вообще я собиралась, потому что в настоящий универ — для умниц — меня точно не взяли бы: баллов и изученных предметов не хватало. — Она умолкает. Билли дает ей подумать. — Но однажды ночью я лежала, засыпала — и вдруг резко очнулась. Прямо подскочила в кровати. Чуть на пол не свалилась. С тобой такое бывало? Билли вспоминает Ирак и отвечает: — Много раз. — Я подумала: если я это сделаю, если пойду у них на поводу, это никогда не закончится. Так и буду жить по их указке до конца дней, пока однажды не проснусь древней старухой в старом добром Кингстоне. — Она смотрит на Билли. — А знаешь, что сказали бы моя мама и сестра, если бы узнали про случившееся? Про изнасилование и нашу с тобой поездку? Они сказали бы: «Вот видишь, чем все закончилось. А мы тебе говорили». Билли кладет руку ей на плечо. Она поворачивается к нему, и тут он на секунду видит женщину, которой она может стать с годами — если время и судьба будут к ней благосклонны. — И знаешь, что я ответила бы? Плевать, потому что это мое время, моя жизнь, и я проживу ее так, как хочу и считаю нужным. — Ладно, — говорит Билли. — Хорошо, Элис. Ты права. — Вот именно! Я права. Только бы тебя не убили.