Когда они наконец выбрались наверх, Тирион скинул меховой плащ и взял его на руку. Гильдия Алхимиков представляла собой настоящий лабиринт из черного камня, но Галлен уверенно вывел его в Галерею Железных Факелов, длинную и гулкую, где двадцатифутовые опоры из черного металла были окружены мерцающим зеленым ореолом. Призрачное пламя, отражаясь от черного полированного мрамора стен и пола, озаряло галерею изумрудным сиянием. Тирион подивился бы такому зрелищу, если б не знал, что железные факелы зажгли не далее как утром в его честь и потушат, как только за ним закроется дверь. Дикий огонь слишком дорог, чтобы тратить его впустую. По широкой закругленной лестнице они вышли на улицу Сестер, к подножию холма Висеньи. Тирион распрощался с Галленом и пошел к Тиметту, сыну Тиметта, ожидавшему его с эскортом Обгорелых. Выбор был в самый раз, учитывая цель его сегодняшней поездки. Кроме того, увечья Обгорелых вселяли страх в городскую чернь, что было отнюдь не лишним. Три ночи назад у ворот Красного Замка снова собралась толпа, требуя хлеба. В ответ со стены посыпались стрелы, убив четырех человек, а Джофф крикнул горожанам, что разрешает им есть своих мертвых. Чем завоевал еще больше сердец. Тирион удивился, увидев рядом с носилками Бронна. — А ты что здесь делаешь? — Разношу послания. Железная Рука срочно требует тебя к Божьим воротам — не знаю зачем. А еще тебя вызывают в Мейегор. — Вызывают? — Тирион знал только одну особу, к которой могло относиться это слово. — Чего Серсее от меня надо? Бронн пожал плечами: — Королева приказывает тебе вернуться в замок немедля и явиться в ее покои. Так мне сказал ваш хлипкий кузен. Отрастил четыре волоса на губе и думает, что он мужчина. — Прибавим к четырем волоскам рыцарство. Он теперь сир Лансель, не забывай. — Тирион знал, что сир Джаселин не стал бы посылать за ним без веской причины. — Съезжу сначала к Байвотеру. Доложи моей сестре, что я не замедлю явиться к ней. — Ей это не понравится. — Вот и хорошо. Чем дольше Серсея будет ждать, тем больше обозлится, а от гнева она глупеет. Пусть лучше будет злой и глупой, чем сдержанной и хитрой. — Тирион бросил в носилки плащ, и Тиметт помог сесть ему самому. Рынок в Божьих воротах, где в обычные времена было полным-полно крестьян, продающих овощи, был почти пуст. Сир Джаселин вышел навстречу Тириону, приветственно вскинув железную руку. — Милорд, здесь ваш кузен Клеос Фрей — он приехал из Риверрана под мирным знаменем с письмом от Робба Старка. — Старк предлагает условия мира? — Фрей говорит, что да. — Славный мой кузен. Проводите меня к нему. Сира Клеоса поместили в тесную, без окон, караульную. Увидев Тириона, он встал. — Как же я рад тебя видеть, Тирион. — Такое мне не часто доводится слышать, кузен. — Серсея с тобой? — Сестра занята другими делами. Это письмо от Старка? — Тирион взял со стола пергамент. — Сир Джаселин, я вас более не задерживаю. Байвотер откланялся и вышел. — Меня просили передать его в собственные руки королевы-регентши, — сказал сир Клеос. — Я передам. — Тирион бросил взгляд на карту, приложенную Роббом к письму. — Все в свое время, кузен. Сядь отдохни. Ты совсем измучен. — Это была чистая правда. — Да. — Сир Клеос опустился на скамью. — Плохи дела в речных землях, Тирион, особенно вокруг Божьего Ока и вдоль Королевского Тракта. Речные лорды жгут собственный урожай, чтобы уморить нас голодом, а фуражиры твоего отца сжигают каждую деревню, взятую ими, и предают поселян мечу. «На то и война. Простолюдинов убивают, высокородных держат ради выкупа. Надо лишний раз возблагодарить богов за то, что я родился Ланнистером». Сир Клеос провел пальцами по редким каштановым волосам. — Нас даже под мирным знаменем атаковали дважды. Волки в кольчугах, жаждущие растерзать всякого, кто слабее их. Одни боги знают, на чьей они стороне начинали воевать, — теперь они сами себе господа. Мы потеряли трех человек, и вдвое больше ранены. — А что наш враг? — Тирион изучал предложенные в письме условия. Мальчишка не так уж много просит — всего-навсего полкоролевства, возвращения пленных и посылки заложников, отцовский меч… ах да, и сестер тоже. — Мальчик сидит в Риверране без дела. Думаю, он боится сойтись с твоим отцом в открытом поле. Силы его тают день ото дня — речные лорды разъезжаются, чтобы защитить собственные земли. Отец так и предполагал. Тирион свернул в трубочку карту Старка. — Эти условия нам не подходят. — Быть может, вы согласитесь хотя бы обменять девочек Старков на Тиона и Виллема? — жалобно спросил сир Клеос. Тион Фрей был его младшим братом. — Нет, — мягко сказал Тирион, — но мы предложим им собственные условия обмена. Я должен посовещаться с Серсеей и Малым Советом. Мы выработаем условия и пошлем тебя с ними в Риверран. Клеоса это явно не обрадовало. — Не думаю, милорд, что Робб Старк согласится. Мира хочет леди Кейтилин, а не он. — Леди Кейтилин хочет вернуть своих дочерей. — Тирион сполз со скамьи, держа в руке письмо. — Сир Джаселин позаботится о том, чтобы тебя обогрели и накормили. Судя по твоему виду, тебе надо хорошенько выспаться, кузен. Я пошлю за тобой, когда что-нибудь станет известно. Сир Джаселин со стены наблюдал, как упражняются внизу несколько сотен новобранцев. При том количестве беженцев, что наводняло Королевскую Гавань, не было недостатка в мужчинах, готовых вступить в городскую стражу за кормежку и соломенный тюфяк, но Тирион не питал иллюзий относительно того, как проявит себя это оборванное воинство в случае боя. — Вы хорошо сделали, что послали за мной, — сказал он. — Оставляю сира Клеоса на ваше попечение. Окажите ему самый внимательный прием. — А его эскорт? — спросил начальник стражи. — Накормите их, дайте чистую одежду и найдите мейстера, чтобы позаботился о раненых. Но в город чтобы носа не совали — ясно? Незачем Роббу Старку знать, как обстоят дела в Королевской Гавани. — Предельно ясно, милорд. — И еще одно. Алхимики пришлют ко всем воротам большое количество глиняных горшков. Используйте их для обучения людей, которые будут состоять при огнеметах. Наполните горшки зеленой краской, и пусть учатся заряжать и стрелять. Всякого, кто прольет краску, следует заменить. Когда они набьют руку с краской, переходите на лампадное масло — пусть зажигают сосуды и стреляют горящими. Когда они выучатся делать это, не обжигаясь, то и с диким огнем смогут справиться. Сир Джаселин почесал щеку железной рукой. — Умно придумано. Только не по вкусу мне это алхимическое дерьмо. — Мне тоже, но приходится пользоваться тем, что дают. В носилках Тирион задернул занавески и оперся локтем о подушку. Серсея будет недовольна тем, что он перехватил письмо Старка, но отец послал его сюда управлять, а не ублажать Серсею. Тирион полагал, что Робб Старк дал им просто золотой случай. Пусть себе сидит в Риверране, мечтая о легком мире. Тирион в ответ предложит свои условия, дав Королю Севера ровно столько, чтобы тот не терял надежды. Пусть сир Клеос таскает свой фреевский костяк взад-вперед со взаимными предложениями и возражениями. А их кузен сир Стаффорд тем временем обучит и вооружит свое новое войско, которое собрал в Бобровом Утесе. Как только он будет готов, они с лордом Тайвином выступят с двух сторон и раздавят, как тисками, Талли и Старков. Если бы братья Роберта были столь же сговорчивы. Ренли Баратеон, двигаясь медленно, как ледник, все же ползет на северо-восток со своим огромным южным войском, и Тирион еженощно опасается, что его разбудят известием, что лорд Станнис со своим флотом поднимается по Черноводной. Дикого огня, по всему, у них будет достаточно, но все же… Шум на улице прервал его мысли, и Тирион осторожно выглянул в щелку. Они проезжали Сапожную площадь, где под кожаными навесами собралась изрядная толпа, чтобы послушать какого-то пророка. Балахон из некрашеной шерсти, подпоясанный веревкой, выдавал в нем нищенствующего брата. — Мерзость и разврат! — пронзительно возглашал он. — Вот он, знак! Вот она, кара, ниспосланная Отцом! — Он показал на размытую красную черту кометы. Далекий замок на холме Эйегона был виден прямо у него за спиной, и комета зловеще висела над его башнями. «Он хорошо выбрал свою сцену», — подумал Тирион. — Мы раздулись и распухли от скверны. Брат совокупляется с сестрой на ложе королей, и плод их греха пляшет во дворце под дудку уродливого маленького демона. Благородные леди предаются похоти с дураками и рождают чудовищ! Даже верховный септон забыл своих богов! Он купается в душистой воде и лакомится жаворонками и миногами, когда его паства голодает! Гордыня торжествует над молитвой, нашими замками правят мерзкие твари, и золото ставится превыше всего… но больше этому не бывать! Гнилое лето кончилось, и король-распутник мертв! Когда вепрь вспорол ему брюхо, смрад поднялся до небес, и тысяча змей выползла из него, шипя и жаля. — Пророк снова указал костлявым пальцем на комету и замок. — Вот она, Вестница! Очиститесь, вопиют боги, не то мы сами очистим вас! Омойтесь вином добродетели, иначе вас омоет огонь! Огонь! — Огонь! — подхватили другие голоса, но ругань и свист заглушили их. Это утешило Тириона. Он дал команду двигаться дальше. Обгорелые врезались в толпу, расчищая дорогу, и носилки закачались, как корабль на волнах. Уродливый маленький демон — подумать только! А вот насчет верховного септона негодяй прав. Как это выразился о нем Лунатик? «Благочестивый муж, столь почитающий Семерых, что ест за всех разом, когда садится за стол». Тирион улыбнулся, вспомнив шутку дурака. До Красного Замка они, к его удовольствию, добрались без дальнейших происшествий. Тирион поднялся к себе гораздо более обнадеженный, чем на рассвете. «Время — вот все, что мне нужно, время, чтобы собрать все куски в одно целое. Когда цепь будет готова…» Он открыл дверь в свою горницу, и Серсея обернулась к нему от окна, колыхнув юбками. — Как ты смеешь пренебрегать моим зовом? — Кто впустил тебя в мою башню? — Твою башню? Это королевский замок моего сына. — Да, я слышал. — Ее вторжение отнюдь не обрадовало Тириона. Кравн еще получит свое — сегодня стражу несли его Лунные Братья. — Я как раз собирался прийти к тебе сам. — Неужели! Он закрыл за собой дверь. — Ты сомневаешься во мне? — Всегда — и у меня есть на то причины. — Мне больно это слышать. — Он направился к буфету за вином — от разговоров с Серсеей у него каждый раз появлялась жажда. — Никакой вины за собой я не знаю. — Какой же ты мерзкий гаденыш. Мирцелла — моя единственная дочь. И ты воображаешь, что я позволю продать ее, будто мешок овса? «Мирцелла, — подумал он. — Итак, яичко проклюнулось. Посмотрим, какого цвета птенчик». — Отчего же непременно мешок овса? Мирцелла — принцесса, следовательно, можно сказать, рождена для такой судьбы. Или ты собираешься выдать ее за Томмена? Она размахнулась, выбив чашу у него из рук и расплескав вино по полу. — Язык бы тебе вырвать за такие слова, хоть ты мне и брат. Регент при Джоффри я, а не ты, и я не позволю, чтобы Мирцеллу отправили дорнийцу таким же манером, как меня когда-то отправили Роберту Баратеону.