— Мы едем не к Стене, а на север — к Мансу-Разбойнику, к Иным, к белым теням и упырям. Мы сами ищем их, Лилли. Мы не сможем уберечь твоего ребенка. Ее лицо выражало неприкрытый страх. — Но ведь вы вернетесь. Вы закончите свою войну и снова поедете мимо нас. — Возможно. — «Если будем живы». — Это решит Старый Медведь, тот, которого ты зовешь лордом Вороной. Я всего лишь его оруженосец и не выбираю, какой дорогой нам ехать. — Да-да, — сказала она, совсем упав духом. — Извините, что побеспокоила вас, милорд. Я просто слышала, что король всех берет под свою защиту, ну и… — И она пустилась бежать, хлопая плащом Сэма, как большими черными крыльями. Джон посмотрел ей вслед, и вся его радость от хрупкой красоты этого утра пропала. «Провались ты совсем, — сердито подумал он, — а Сэм пусть дважды провалится за то, что послал тебя ко мне. Что он себе вообразил на мой счет? Мы здесь, чтобы драться с одичалыми, а не спасать их». Черные братья выползали из своих шалашей, зевая и потягиваясь. Красота уже исчезала — яркая изморозь под солнцем превращалась в обычную росу. Кто-то разжег костер, запахло дымом и поджаренной ветчиной. Джон поколотил плащ о камень, разбив корочку льда, взял Длинный Коготь и надел на себя портупею. Отойдя на несколько ярдов, он помочился на замерзший куст — струя на холоде дымилась и плавила лед. Джон завязал свои черные шерстяные бриджи и пошел на запах съестного. Гренн и Дайвен сидели у костра с другими братьями. Хейк отдал Джону краюху хлеба с ломтем ветчины и разогретыми в жиру кусочками соленой рыбы. Джон умял все это, слушая, как Дайвен хвастает, что поимел за ночь трех женщин Крастера. — Врешь ты все, — нахмурился Гренн. — Я видел бы, будь это правда. Дайен несильно съездил ему по уху. — Это ты-то? Да ты слеп, как мейстер Эйемон. Ты даже медведя не видал. — Какого медведя? Разве тут был медведь? — Медведи всегда приходят, — со своей обычной мрачностью вмешался Скорбный Эдд. — Один убил моего брата, когда я был мал, а я после носил его зубы на кожаном шнурке вокруг шеи. У брата были хорошие зубы, лучше моих. Со своими мне одни хлопоты. — Сэм ночевал в доме? — спросил его Джон. — Тоже мне ночлег называется. Пол твердый, тростник вонючий, а братья ужас как храпят. Ни один медведь не рычит так громко, как Бурый Бернарр. Но, правда, тепло было, это да. Только на меня собаки залезли. Плащ мой почти высох, а какой-то пес возьми и обмочи его — то ли пес, то ли Бурый Бернарр. А вы заметили — стоило мне попасть под крышу, как дождь прекратился? Теперь я вернулся, и он начнется снова. Все кому не лень льют на меня — и боги, и собаки. — Пойду-ка я к лорду Мормонту, — сказал Джон. Хотя дождь перестал, земля оставалась раскисшей. Черные братья сворачивали палатки, кормили лошадей и жевали полоски вяленого мяса. Дозорные Джармена Баквела затягивали подпруги, готовясь выехать. — Джон, — окликнул сидящий верхом Баквел, — наточи как следует свой бастардный меч. Скоро он нам понадобится. В доме у Крастера после солнечного света было темно. Факелы за ночь почти догорели, и не верилось, что солнце уже взошло. Первым Джона заметил ворон Мормонта. Сделав три ленивых взмаха большими крыльями, он сел на рукоять Длинного Когтя, дернул Джона за волосы и сказал: — Зерно. — Гони этого попрошайку, Джон, — он только что слопал половину моей ветчины. — Старый Медведь сидел за столом Крастера и вместе с другими офицерами завтракал поджаренным хлебом, ветчиной и бараньей колбасой. Новый топор Крастера лежал на столе, поблескивая позолотой при свете факела. Сам хозяин дома в беспамятстве валялся на полатях, но женщины сновали вокруг, прислуживая гостям. — Как там погодка? — Холодно, но дождь перестал. — Это хорошо. Вели оседлать моего коня — я собираюсь выехать не позже чем через час. Ты поел? У Крастера еда простая, но сытная. «Я не стану есть в доме Крастера», — внезапно решил Джон. — Я уже перекусил с братьями, милорд, — сказал он и согнал ворона с Длинного Когтя. Тот снова перелетел на плечо Мормонта и тут же нагадил там. — Мог бы и Сноу осчастливить вместо меня, — проворчал Старый Медведь. Ворон каркнул. Джон нашел Сэма за домом — тот стоял с Лилли у сломанной кроличьей клетки. Женщина отдала Сэму плащ и шмыгнула прочь, увидев Джона, Сэм посмотрел на друга с горьким упреком. — Я думал, ты ей поможешь. — Это каким же образом? — напустился на него Джон. — Возьму ее с нами, завернув в твой плащ? Нам приказывали не… — Я знаю, — виновато сказал Сэм, — но она так боится. Уж мне-то известно, что это значит — бояться. Я сказал ей… — Он проглотил слюну. — Что ты ей сказал? Что мы возьмем ее с собой? — На обратном пути. — Сэм густо побагровел, не глядя Джону в глаза. — У нее будет ребенок. — Сэм, ты что, вконец рехнулся? Может, мы пойдем обратно совсем не той дорогой. А если даже и заедем сюда — думаешь, Старый Медведь позволит тебе умыкнуть одну из жен Крастера? — Ну… может, к тому времени я придумаю что-нибудь… — Некогда мне с тобой — мне еще лошадей чистить и седлать. — Джон зашагал прочь, смущенный и рассерженный в равной мере. «Сердце у Сэма большое, как и он сам, но при всей своей начитанности он временами бывает таким же тупицей, как Гренн. То, что он затеял, немыслимо и бесчестно к тому же. Почему же мне тогда так стыдно?» Джон занял свое привычное место рядом с Мормонтом, и Ночной Дозор двинулся из ворот Крастера между двумя черепами. Путь их лежал на северо-запад по кривой звериной тропе. С деревьев капало, и тихая музыка этого медленного дождя играла по всему лесу. Ручей к северу от усадьбы разлился, запруженный ветками и листьями, но дозорные нашли брод, и отряд стал переправляться. Вода доходила коням до брюха. Призрак, переплыв поток, вылез на берег не белым, а бурым. Он отряхнулся, разбрызгивая воду и грязь во все стороны. Мормонт ничего на это не сказал, но ворон у него на плече выразил свое недовольство. — Милорд, — сказал Джон тихо, когда они снова въехали в лес, — у Крастера нет ни овец, ни сыновей. Мормонт не ответил. — В Винтерфелле одна женщина рассказывала нам сказки, — продолжал Джон. — Она говорила, что у одичалых есть женщины, которые спят с Иными и потом рожают полулюдей. — Бабьи россказни. Разве Крастер, по-твоему, не человек? «Это как посмотреть», — подумал Джон. — Он отдает своих сыновей лесу. Мормонт долго молчал и наконец сказал: — Да. — Да, да-да, — откликнулся ворон. — Так вы знали? — Смолвуд мне сказал. Давно уже. Все разведчики знают, только не любят говорить об этом. — И дядя тоже? — Все разведчики, — повторил Мормонт. — Ты думаешь, что мне следует его остановить. Убить его, если понадобится. — Старый Медведь вздохнул. — Если бы он хотел только избавиться от лишних ртов, я охотно посылал бы Йорена или Конвиса забирать у него мальчиков. Мы бы их воспитали, как черных братьев, и они пригодились бы Дозору. Но боги одичалых более жестоки, чем наши с тобой. Эти мальчики — жертва, которую приносит Крастер. Его молитва, если угодно. «Его жены, должно быть, молятся по-иному», — подумал Джон. — А ты-то как узнал об этом? — спросил Мормонт. — От одной из жен Крастера? — Да, милорд, — признался Джон. — Я не хотел бы говорить вам, как ее зовут. Ей страшно, и она просила о помощи. — Мир полон людей, которые нуждаются в помощи, Джон. Лучше всего, если они наберутся мужества и помогут себе сами. Крастер сейчас валяется на полатях, упившись до бесчувствия, а на столе внизу лежит острый топор. Будь это я, я назвал бы его «Посланный Богами» и положил бы конец своим горестям. Да, Джон подумал о Лилли и ее сестрах. Их девятнадцать, а Крастер один, но… — Однако нам придется худо, если Крастера не станет. Твой дядя мог бы рассказать тебе, что его дом не раз спасал разведчиков от смерти. — Мой отец… — Джон замялся. — Смелей, Джон. Говори. — Отец однажды сказал, что есть люди, которыми не стоит дорожить. Жестокий и неправедный знаменосец бесчестит не только себя, но и своего сюзерена. — Крастер сам себе господин — он нам на верность не присягал. И нашим законам он не подчиняется. У тебя благородное сердце, Джон, но это будет для тебя полезным уроком. Мы не можем исправить мир. У нас другая цель. Ночной Дозор ведет свою войну. «Свою войну. Да, придется мне это запомнить». — Джармен Баквел сказал, что мой меч может скоро понадобиться мне. — Вот как? — Мормонту это, видимо, не понравилось. — Крастер ночью наговорил такого, что нагнал на меня страху и обеспечил мне бессонную ночь у себя на полу. Манс-Разбойник собирает всех своих подданных в Клыках Мороза. Потому-то деревни и опустели. То же самое рассказал сиру Деннису Маллистеру одичалый, которого его люди взяли в Теснине, но Крастер назвал место — в этом вся разница. — Он строит город или создает армию? — Кабы знать. Сколько их там? Каково число боеспособных мужчин? Никто этого сказать не может. Клыки Мороза — это жестокая негостеприимная пустыня, сплошной камень и лед. Много народу там не прокормить. Я вижу только одну причину такого сбора. Манс намерен нанести удар на юг, на Семь Королевств. — Одичалые и раньше к нам вторгались. — Об этом рассказывали и старая Нэн, и мейстер Лювин. — Реймун Рыжебородый привел их на юг во времена моего деда, а перед ним был король по имени Баэль Бард. — Да, а задолго до них был Рогатый Лорд и братья-короли Гендел и Горн, а в стародавние времена Джорамун, который протрубил в Рог Зимы и поднял из земли гигантов. Все они бывали разбиты либо у Стены, либо дальше, у Винтерфелла… но ныне Ночной Дозор только тень былого, и кто готов сразиться с одичалыми, кроме нас? Лорд Винтерфелла умер, а его наследник увел свои войска на юг, чтобы драться с Ланнистерами. Одичалым никогда больше не представится такого случая. Я знал Манса-Разбойника, Джон. Он клятвопреступник, но глаза у него есть, и никто не посмел бы назвать его слабодушным. — Что же нам делать? — спросил Джон. — Найти его. Сразиться с ним. Остановить его. Триста человек против полчищ одичалых. Пальцы Джона сжались в кулак.