Эндрю чмокнул все еще взбудораженную Эмму в лоб, рысцой подбежав к «Доджу» матери, постучал в окошко раньше, чем та успела включить задний ход и рвануть отсюда к черту. – Я еду с тобой! – крикнул сын через стекло. – У меня все в порядке, – отмахнулась Теннисон. Ей хотелось побыть одной, отойти от того, что произошло в офисе Марка. Не день, а черт знает что. К тому же у нее до сих пор осталась глазурь в волосах, а лицо было липким от ежевичного джема. Единственный светлый момент – Эмма в конце концов выбрала торт и определилась с дизайном. А поскольку именно ради этого и собирались, то, пожалуй, все не так уж плохо. Просто досадная… неприятность. Эндрю, однако, тем временем обежал машину кругом. Пришлось открыть ему дверцу и впустить внутрь. Он сел на пассажирское место, едва не упершись коленями в подбородок, отодвинул сиденье насколько только мог назад и повернулся к Теннисон. – Да уж, то еще вышло представление… Та дернула плечом. – Рано или поздно это выплыло бы наружу. – Почему ты ничего не говорила? Конечно, когда они с Эммой только познакомились, Теннисон могла бы невзначай обмолвиться: «Я в школе встречалась с твоим отцом, а с твоей мамой мы были лучшими подругами», однако ей показалось неловко начинать с этого. Она оправдывала себя тем, что вряд ли их отношения станут серьезными. Скорее всего, скоро разбегутся: обычно девушки сына не задерживались дольше нескольких месяцев. Однако с Эммой вышло по-другому, и чем дальше, тем тяжелее становилось вдруг выпалить подобное. Теннисон упомянула только, что была знакома с ее родителями, и все. Решила рассказать обо всем в подходящий момент… который никак не подворачивался. Ну а если быть честной с собой, она просто избегала говорить о прошлом, боясь, что если Эмма узнает правду, то, вслед за своей матерью, тоже возненавидит Теннисон. Пока невеста сына так и не узнала о произошедшем на свадьбе. Мелани по доброте душевной ограничилась замечанием, что они «выбрали не лучший способ выяснить отношения». – Не знаю, Эндрю. О таком тяжело говорить, – ответила Теннисон, объезжая Эмму и Мелани, садившихся в «Лексус». Обе бурно что-то обсуждали – вне сомнения, то же самое, только более эмоционально. С сыном ты, по крайней мере, избавлена от мелодраматических сцен – ну, кроме тех, которые устраиваешь сама. – Почему тяжело? Если бы мы знали о вашем с родителями Эм общем прошлом, обошлось бы без разных неловких моментов. Теннисон повернулась. – Ты хочешь знать почему? Потому что Кит разбил мне сердце! – Но ты сказала, что это ты его бросила… Она свернула на Лайн-авеню, едва не задев другой автомобиль. Сын вцепился в сиденье и громко выдохнул. Теннисон сделала вид, что ничего не заметила. – Да, я. – Так как же ты оказалась в пострадавших? Она резко втянула в себя воздух. – Твой лучший друг – Джаред, так? Ну вот представь, что тебе приходится расстаться с Эммой, а он начинает с ней встречаться. Потом делает ей предложение. Потом они обручаются и присылают тебе приглашение на свадьбу… – Я ни за что не бросил бы Эмму. Почему это тебе «пришлось» расстаться с парнем? Хорошо сыну говорить… Что он знает о жизни, о том, какой тяжелой она может быть? О борьбе за место в мире, который будто и вовсе тебя не замечает? О том, как приходится тратить последние сбережения на платье для выпускного, залезать в кредиты, чтобы хватило на колледж, питаться одной быстрорастворимой лапшой ради возможности осуществить свою мечту? Эндрю никогда не знал, что значит страдать. Богатый белый мальчик, он чувствовал вину за свое привилегированное благополучие, даже отрицал его – и в то же время не собирался возвращать ежемесячный чек, получаемый с доходов от состояния своего отца. Как и многие другие в том же положении. Нет, Теннисон не винила сына, однако ему не понять, кем она была когда-то и как ее успех зависел исключительно от способности пробиться, хватаясь за любой шанс, и готовности пожертвовать всем, чем угодно. – После школы я получила крохотную стипендию в Нью-Йоркской театральной академии и тут же, в июне, нашла работу помощницы режиссера летнего театра. Как ни глупо, тогда мне казалось, что передо мной открыт весь мир. Я решила, что просто не могу оставаться прежней. Начиналась новая жизнь, и чтобы добиться успеха, мне нужна была свобода. Я любила Кита и искренне верила, что однажды мы сможем воссоединиться. Он тогда изучал в колледже маркетинг и планировал работать в рекламе. Мы шутили, что он сделает карьеру, поселится в Нью-Йорке, и мы станем жить вместе. А пока мы расстались – по обоюдному согласию. Нам обоим нужно было попробовать на вкус то, чем мы стремились заниматься в жизни. Учти, что скайпа или соцсетей тогда еще не изобрели, единственным способом общения на расстоянии оставались письма и междугородные телефонные звонки, которые стоили баснословных денег. Мир был другим, и поддерживать отношения, когда вы оказались далеко друг от друга, становилось непросто. Эндрю кивнул. – Да, понимаю. Представить мне сложно, но звучит все логично. – Когда я в тот первый год приехала на каникулы, мы снова тусовались вместе и вообще продолжили с того, на чем остановились. Но потом что-то изменилось. Кит и Мелани вместе учились, и их потянуло друг к другу. И, видимо, между ними что-то произошло. Теннисон не стала говорить, что тогда винила в случившемся одну Мелани. Та была безнадежно влюблена в Кита еще со школы. Они обе положили на него глаз, едва впервые увидели. Теннисон до сих пор помнила, как это было. Родители Мелани только что купили ей хорошенький «Фольксваген-кабриолет», и она каждое утро заезжала за жившей по соседству подругой. В тот день они решили прокатиться с опущенным верхом, распевали песни Мадонны и чувствовали себя круче некуда, – когда тебе пятнадцать, это обычное дело. Дерзкие и сексуальные, они изображали из себя рок-звезд, а между тем надвигался дождь. Над головой уже сгустились тучи, а Мелани вдруг взволнованно сообщила, что у нее не получается поднять верх. Теннисон рассмеялась. По счастью, им помогли в придорожном торговом центре, но пришлось задержаться, и они опоздали. Когда обе наконец вошли в школу, смахивая капли дождя с налакированных челок, директор Эддисон как раз открывал дверь своего кабинета, выпуская в приемную хорошо одетую женщину. Следом за ней шел самый потрясающий парень, которого Теннисон когда-либо видела. Как в любом фильме, когда на сцене появляется герой-любовник, все вокруг будто расплылось, и в голове заиграла романтическая мелодия. Словно в замедленной съемке Кит откинул со лба длинные обесцвеченные волосы и сунул руки в задние карманы «вареных» джинсов. На нем были кроссовки на высокой подошве и поднятые на макушку зеркальные солнечные очки, темно-синий рюкзак небрежно перекинут через плечо. Другими словами, парень выглядел мега-супер-пупер и даже круче. А судя по сексапильной улыбке, заигравшей на его губах при виде девушек, он и сам это знал. Позже Теннисон готова была поклясться, что у нее на секунду остановилось сердце. То же, судя по виду, касалось и Мелани – она буквально застыла с раскрытым ртом, разве что слюну не пустила. – Он мой. Теннисон не собиралась говорить этого вслух, но застолбить потрясного новенького казалось просто необходимым. Все девчонки до одной будут на него засматриваться, так что пусть заранее знают! – А, вот и наши ученицы, – проговорил мистер Эддисон. – Эти юные леди учатся в том же классе, что и Кристофер. – Кит, – поправил тот. – Да, да, Кит. Девочки, идите сюда, – поманил их директор. – Познакомьтесь с новым игроком нашей бейсбольной команды. Это Кит Лейтон и его мама. Они переехали в Шривпорт на прошлой неделе. Получив от миссис Аниты карточки с отметкой о посещении, обе подошли. Теннисон постаралась принять равнодушный и даже слегка раздосадованный вид – мол, геометрия ждет, а тут с каким-то новичком знакомься. Мелани, напротив, с нетипичным энтузиазмом буквально рассыпалась в заверениях, как все будут ему рады. Она так явно перегибала палку, что Кит слегка опешил. Обычно Мелани держалась куда тише, предоставляя первенствовать Теннисон, но только не сегодня. Она все трещала и трещала, улыбаясь, сверкая ямочками на щеках и кокетливо смеясь… – Меня зовут Теннисон, – смогла наконец вставить ее подруга, когда Мелли наконец выдохлась. Мать Кита улыбнулась. – Как поэта[13]? – Ну, моя мама – учительница английского и литературы, вот и придумала, – пояснила Теннисон с легким раздражением, смягчив его неловкой улыбкой. – Моего брата, например, зовут Хитклифф[14], но это хотя бы можно сократить до «Хит». А «Тенни» как-то не звучит. – О, так твоя мама здесь работает? – заинтересовалась миссис Лейтон. – Нет, мэм, она преподает в муниципальной школе. А я здесь из-за театрального кружка – он просто потрясающий! Теннисон не стала добавлять, что только благодаря ему и поступила сюда, получив стипендию. Родители с их зарплатами из муниципального бюджета и пятью детьми никак не смогли бы оплачивать частную школу. Вспоминать о том, что ты здесь фактически из милости, не хотелось. – Кит тоже увлекается театром. Точнее, раньше увлекался, пока не занялся спортом. Парень пожал плечами. – Мне больше нравится выбивать мяч за поле, чем выходить на сцену в гриме. Мистер Эддисон кивнул. – Понимаю. В свое время я тоже играл в бейсбол. – Что ж, мне пора домой. Скоро должны привезти мебель, – проговорила миссис Лейтон, выглядывая в окно. На улице уже распогодилось, стоял чудесный осенний день. – Кто из вас проводит Кита на второй урок? У него по расписанию всемирная история с мистером Леопольдом. Плечи Мелани слегка опустились. – У Теннисон тоже… Рада была познакомиться, Кит. Надеюсь, мы еще… ну, встретимся. В смысле, встретимся, конечно, школа у нас небольшая, но ты понимаешь, о чем я. – Она порозовела в тон своей любимой клубничной жвачки. – Ага. Типа того. – Кит обернулся к Теннисон. – Видимо, теперь ты мой проводник? Та с деланым безразличием дернула плечом. – Лично мне – туда. Уже тогда она понимала, что парням нужен вызов, им нравится завоевывать девушек. Прежде чем повернуться к выходу, где стояла Мелани, расстроенная тем, что ее так лихо обошли на повороте, Теннисон успела заметить в глазах новенького именно то, что хотела увидеть, – интерес. К концу ноября она уже дважды целовалась с ним после футбольных матчей и позволила залезть себе под блузку на вечеринке у Лиэнн Шелби. На Рождество Кит предложил встречаться. Когда у них все стало официально, Мелани смирилась и постаралась сдерживать свои чувства. Однако даже два года спустя по ней было видно, что они не прошли. Это читалось во взглядах подруги на Кита, в том, как та льнула к нему и преувеличенно громко смеялась его неудачным шуткам. Поэтому, когда они расстались и Теннисон уехала в Нью-Йорк, ей, конечно, приходило в голову, что Мелани будет трудно устоять перед искушением. Однако ошибкой оказалось думать, что Кита та интересует максимум как друг. Всего через полгода после разрыва лучшая подруга заполучила то, чего хотела со дня первого знакомства, – красавца-спортсмена, вдруг ворвавшегося в их жизнь. Эндрю, убавив громкость радио, бросил взгляд на мать. – Если ты любила Кита, то почему отпустила его? В смысле, я понял про расстояние и прочее, но ты же фактически сама благословила их, когда порвала с ним. Погрузившись в воспоминания о том, как сходила по Киту с ума Мелани, Теннисон почти забыла о том, что она за рулем, и едва не пролетела на красный. Ударив по тормозам, так что завизжали шины, она поскорее дала задний ход и вернулась обратно. – Извини… Э-э, ну, вообще-то они обошлись бы и без моего позволения, судя по всему. – Все это такая дичь… Поверить не могу, что вы с мамой Эм до сих пор не можете помириться. Я хочу сказать – дело было двадцать с лишним лет назад, и ясно же, что Кит тебе давно уже не нужен. Так почему не оставить все в прошлом? Всякое случается между друзьями, не вечно же вести себя как чокнутые. – Хочешь сказать, нормальные люди не бросаются тортами? – пошутила Теннисон. – Только придурки. – Что ж, называй меня как хочешь, но скоро ты поймешь – не всегда эмоции удается держать в узде. Когда между вами что-то настолько серьезное, они так и кипят. Позвони мне через несколько лет, пройдя через страдания, слезы и потери, через невозможность изменить что-то, – вот тогда и поговорим. Эндрю бросил на нее резкий взгляд. – То есть ты хочешь сказать, у тебя была веская причина превратить сегодняшнюю встречу в хрен знает что? Потому что много лет назад все пошло не по-твоему? Прости, мам, но это не извиняет вас обеих. Вы просто портите лучшие моменты жизни, потому что не способны между собой разобраться. Как те старперы, которые вечно нудят, как им все тяжело доставалось, как они ходили в школу босиком по горам, по долам и так далее, а нынешней молодежи все на блюдечке достается. Ну извини, что никто не разбивал мне сердце, но это не дает вам с Мелани право наказывать всех остальных из-за ваших чувств!