– Где много беженцев – нет работы, – резонно рассудил мальчик. – Мне работа найдется, я уже точно знаю. А при церквях есть церковно-приходские школы, это для тебя, чтобы неучем не вырос. Вот ты в школу ходил? – В гимназию, три класса окончил, – солидно ответил Иван. Как будто университет за плечами. – Идем на вокзал, отдохнуть надо. Постой, а где наши узлы? – спохватился Андрей. Все бы ничего, в узле у него поношенная офицерская форма. Но главное – «Кольт» и пара пачек патронов, а еще «Наган» Ивана. Привык он к оружию. А еще «Кольт», купленный им в Петербурге, был единственным напоминанием о той спокойной и интересной довоенной жизни, когда ни немцев не было с их кайзером, ни большевиков. И не случись октябрьского переворота, страна и дальше бы развивалась. В 1914 году Россия занимала пятое место в мире по ВВП, с 7,4 % процента. По подсчетам экономистов, не случись революции, Россия к 1940 году заняла бы второе место, уступив США. А ныне Путин мечтает, чтобы вывести Россию на пятое место в мире по производству, и страна имеет ничтожные два процента мирового ВВП по сравнению с 25 % США или 12 % Китая. Хотя относительно других стран Россия ресурсами богата, однако добывать их в нашем климате тяжело и накладно. Так что лгут те, кто утверждает, что Сталин принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой. – Да я их оставил под приглядом. Оказалось – в камере хранения. Андрей удивился. Ну до чего парень шустрый, быстро новое воспринимает. Надо его учить, будет толк. Задержались не на два-три дня, как рассчитывал Андрей первоначально, а на все десять. Андрей в гараже приличные деньги заработал, Иван тоже нахлебником не был. А деньги были нужны. В Париже где-то устроиться надо на работу. Сразу, может, и не найдешь, да с жильем определиться. Хоть бы знакомые были, помогли, подсказали на первых порах. Да еще незнание языка вставало непреодолимым барьером. Кое-какие слова Андрей, как и Иван, усвоили – «да», «нет», «добрый день» и еще десятка три, простеньких. Андрей остро ощущал, что незнание языка – это главное препятствие. Для французов он глух и нем, и хорошей работы не получить. Прислушивался, как говорят французы, читал вывески. Экономили на всем, удалось собрать около тысячи франков. Андрей решил – надо ехать. И вечером сели в поезд «Дижон – Париж», да не зайцами, а купив билеты. Места только для сидения, но пассажиров было мало и удалось лечь и выспаться. Париж встретил пасмурной погодой, но без дождя. Рядом с вокзалом газетные киоски. В глаза бросилось русское название – «Слово». Не удержался, подошел. А газет на русском оказалось несколько – «Русская мысль», «Парижский вестник», «Земля» и «Воля», «Жизнь», «Вестник Донской Армии». Скупил все, не пожалев денег. На последней странице газет объявления о работе, причем все на русском, для него момент важный. Уселись на лавке, на привокзальной площади, Андрей быстро газеты просмотрел. О! Деньги потрачены не зря. Одно объявление заинтересовало. «При соборе Святого Александра Невского открыты воскресные бесплатные курсы французского языка. После – благотворительный обед». Это то, что надо. Андрей даже не подозревал, что в Париже есть православные церкви, а тут собор. Снова вернулся к газетному киоску, купил карту Парижа, правда, довоенного выпуска, несколько устаревшую. Нашел собор на рю Дару. Если пешком – далеко. Кое-как объяснился с прохожими, помогла карта, ткнул пальцем. По городу омнибусы ходили, трамваи. Добрались, дальше дорогу не спрашивали, храм издалека виден, построен в византийском стиле. Позже Андрей узнал, что собор освящен был в 1861 году и деньги на его постройку в числе прочих давал и русский царь. Перекрестились перед входом, вошли. Сразу русским духом повеяло, запах ладана, восковых свечей, лампадного масла. Вроде как в Россию перенесся, ажно слеза пробила. Нашли дьячка, который помог. Объяснил, где можно снять квартиру, недалеко и недорого. Андрей вцепился в дьячка, как клещ. – Есть ли русские, знающие французский, как родной? – Как не быть? Многие тысячи прибыли с эмиграцией. – Уроки брать хочу, за деньги. – Вполне возможно, приходите к вечерней молитве, познакомлю. И по воскресной школе выяснил, и по церковно-приходской школе для детей. Да еще, оказывается, была гимназия для детей, где и на русском, и на французском уроки шли, для Ивана в самый раз. Вопросов было много, дьячок старался ответить обстоятельно, видно было – не впервой. Андрей почувствовал – утомил уже служителя. – Последний вопрос. Вы по-французски читаете? – Обижаешь, сын мой. Я во Франции двадцать лет как. – Что тут написано? И Андрей протянул визитку, полученную от господина в сломавшемся автомобиле. Визитка уже потерлась. Андрей решил, если человек чем-то помочь сможет, то навестить. А ежели нет, так зачем визитку таскать? Дьяк визитку взял, прочел. Поднял удивленно глаза на Андрея, прочитал еще раз. – Где вы ее взяли? – Что в ней такого необычного? – Это Дидье Маржери, управляющий заводом «Рено» в пригороде Парижа, Бийанкуре. – Автозавод? – уточнил Андрей. – Да, конечно. Тысячи рабочих там трудятся, и попасть туда на работу не просто. Считайте, вам повезло. Ну, повезло или нет, еще неизвестно. Помог Андрей, француз расчувствовался, дал денег и визитку. А сейчас и не вспомнит небось. Но сохранить визитку надо, вдруг пригодится? Для начала отправились в кафе по-соседству. Вывеска на французском, а владельцы русские, как и официанты. И меню на русском, что порадовало, и большая часть кушаний русские – борщ, пирожки, каша по-гурьевски, окрошка, картошка с селедкой. Ну да, храм русский рядом, посетители русские. Андрей еще не знал, что прибывшие с эвакуацией россияне, неважно, кто они были по национальности – русские, татары, армяне, евреи, открыли в Париже торговые и питейные заведения: магазины, рестораны, кафе. Понятно, что люди это были не бедные, потому как не имевшие денег или не сумевшие их вывезти из большевистской России продавали свою рабочую силу: шли швейцарами, дворниками, таксистами из числа знавших французский и умевшие водить. Причем нашли себя и русские артисты вроде Федора Шаляпина или Жоржа Северского. Как соскучились Андрей и Иван по национальной кухне! Борщ заказали с пампушками, как принято в Малороссии было, котлеты по-пожарски, да с картошечкой. Вот только ржаного хлеба не было. Белый во Франции отменный, а черного и нет вовсе. Потом по указанному дьяком адресу отправились. Дом трехэтажный, из числа доходных, довоенной постройки, почти целиком был занят русскими эмигрантами. От собора в двух кварталах, считай – рядом. Хозяин француз, но по-русски вполне понятно говорит. Однокомнатную квартирку на третьем этаже сняли сразу. Хозяин взял плату за месяц вперед – восемьдесят франков, дал ключ. Комната площадью метров четырнадцать, кухня полтора на полтора метра, совмещенный санузел, ванны нет, зато душ. Вот уж чему Андрей и Иван были рады. Выспросив у хозяина, где магазины, отправились туда. Андрей купил белье и рубашки себе и Ивану, полотенца, зубные щетки и одежную, для обуви. Пришлось матерчатую сумку для покупок купить, в руках не унести. Вернувшись, с наслаждением смыли дорожную грязь, да чистое исподнее надели. Благодать! Комната меблированная – шкаф, стол, кровать и диванчик. И больше свободного места нет. Но им двоим хватит вполне. После душа Андрей прилег на несколько минут и позорно уснул. Растолкал его Иван. – Вставай, брат! Братом Андрей повелел его называть еще на пароходе, так и повелось, проще объяснять окружающим. Не объяснять же, что сын батареи. Тогда и понятия не было, что такое «сын полка». Времена были тяжелые, и судьба чужих детей мало кого волновала. А ведь верно, пора идти в собор на вечернюю службу. Придя в храм, отстояли службу, подошли к дьяку. Тот об обещании не забыл, свел их с довольно пожилым мужчиной. На нем форма русского чиновника средней руки, по сюртуку в два ряда бронзовые пуговицы с двуглавыми орлами. Договорились об индивидуальных занятиях для Андрея и Ивана, с почасовой оплатой уже с завтрашнего дня. Без знания французского никак, но язык за неделю не освоишь. Но все же стали проглядываться перспективы. Как всегда, вставал вопрос денег. Уже через месяц платить за квартиру, этот месяц им двоим кушать надо, а еще за занятия платить. И ни один пункт не вычеркнешь, нужен. У хозяина дома Андрей выяснил, где этот пригород – Бийянкур. Поужинали в арендованной квартире булочками. Андрей подосадовал, что позабыл купить чайник. Хочешь не хочешь, а надо обзаводиться кое-какими предметами – чайником, кружками-ложками, тарелками, даже кастрюлей. Но завтра – искать работу. Денег осталось мало, и без работы, без заработка уже через неделю кушать будет нечего. До завода добрался с трудом, получилось с двумя пересадками. Хотя можно было ехать из Парижа по девятой линии метро до конечной станции – Сен-Клу, а потом четверть часа пешком, или на трамвае номер один, почти до завода. Завод «Рено» в западном пригороде Парижа. С севера – Булонский лес, с юга и запада район омывают воды Сены. А через реку, видно отлично, конкурент «Рено», завод «Ситроен». В пригороде были также расположены авиазаводы «Блерио» и «Фарман». До 1939 года район был привлекателен из-за низких цен на аренду жилья и тут – всего восемь километров от центра Парижа! – селились художники, скульпторы, архитекторы. Для работы им требовались большие по площади студии, в самом Париже это были бы большие деньги. У проходной толкался народ, много русских. Приток русских на завод был с 1922 по 1931 год, а пик пришелся на 1924 год. Заводчики к русским относились благосклонно, потому как трудились они усердно и ответственно. А эмигранты шли на автозаводы, потому что рабочий день был восемь часов, с семи утра, и был полуторачасовой перерыв на обед с 12 до 13.30, неквалифицированному рабочему платили 2 франка 85 сантимов в час. Конечно, работа монотонная и перекуров не бывает, поскольку с 1922 года на сборке стоит конвейерная линия. Завод выпускал по триста автомобилей в день, а к 1929 году достиг выпуска 500 штук в день, по тем временам очень прилично. Конкуренция дремать не давала, почти все время шли усовершенствования, или вместо одного типа кузова, скажем, ландоле, начинали выпускать фаэтон или кабриолет. Андрей протолкался через толпу страждущих устроиться на завод, сунул под нос охраннику визитную карточку. Прочитав, тот отступил в сторону. Конечно, вид у Андрея непрезентабельный. В пути пиджак, уже поношенный, пообтрепался. Да и видел Андрей парижан, одевались без шика, но одежда добротная. А он похож на эмигранта, а то и на французского клошара, по-современному – бомжа. Начальство располагалось на втором этаже заводоуправления. Секретарша сначала осмотрела его презрительно, но визитка сыграла свою роль. Если человек вручил свою визитку другому, то он явно рассчитывает на повторную встречу. Его впустили. Кабинет большой, обставлен солидной мебелью. Кожаный диван у окна, длинный стол с рядом стульев, стол самого управляющего. Войдя, Андрей поздоровался. – Бонжур, мсье Дидье. Управляющий, почти не глядя на Андрея, буркнул приветствие. Он просматривал и подписывал бумаги. Андрей молчал. Дидье, удивленный молчанием, поднял голову, присмотрелся. Ему наверняка приходится общаться каждый день с десятками людей, но сомнительно, что с эмигрантами. Его уровень – начальники цехов, главный конструктор, финансовый директор завода, владельцы фирм-поставщиков. Автозавод – сборочное производство. Ни один подобный завод не производит сам всю номенклатуру. Кузов – да, зачастую двигатель. Но краску, масла, покрышки и прочее – удел других фирм. А сейчас его взору предстал эмигрант. Первой мыслью Дидье было – как его пропустили? Потом увидел свою визитку в руке непрошеного гостя. Узнал все же, улыбнулся, нажал кнопку на столе, что-то сказал секретарше. Потом показал на стул. Андрей сел, и Дидье продолжил подписывать бумаги, как будто Андрея и не было. Уйти? Но его не просили выйти. Через несколько минут в кабинет вошел, судя по одежде, бригадир или начальник участка, поздоровался. Оказалось – француз, но знал русский, Дидье его вызвал в качестве переводчика. – Ваше имя? – перевел француз. – Андрэ, – на французский манер переиначил свое имя Андрей. – Вы бы хотели работать на заводе? – Если можно. – Хорошо. Эмиль, отведите его в отдел кадров. Предупреждаю – сначала простым слесарем-сборщиком. Дальнейшее повышение по службе зависит от вас. Мне бы хотелось думать, что я не ошибся. Так Андрей попал на завод. А вечером с Иваном пошел на занятия по французскому. Надо признать, Иван осваивал язык быстрее и легче. Для начала – алфавит, построение фраз, ударения в словах. Началась другая жизнь. Месяц Андрей клепал рамы к автомашинам. Понятное дело – не один. Сначала показали, научили. Да и работали они парой. Один держит разогретую докрасна заклепку, другой бьет молотом. Держать физически легче, Андрею «доверили» молот. На квартиру он возвращался без сил. Глава 2. «Неожиданная встреча» Через два месяца втянулся, норму стал перевыполнять, брака не стало. И его перевели на сборку колес. Кто не знает, на легковых авто тех лет колеса были спицованные. Обод, ступица, спицы. От правильной затяжки спиц зависела геометрия колеса. Неравномерно затянул, колесо восьмерки выписывать будет. Сначала не получалось. Потом пару часов наблюдал, как делают регулировку опытные мастера. Не сразу, но и на этом участке стало получаться. Как только норму без брака стал перевыполнять, его на другой участок перевели, на покраску кузовов. Машины тех лет имели раму, к ней прикручивали передний и задний мост, ставили двигатель, радиатор, коробку передач. А потом сверху лебедкой ставили окрашенный, с сиденьями, кузов, прикручивали, и машина готова. На покраске Андрей задержался на три месяца. Нитрокраска вонючая, но сохнет быстро. Надо успеть ровно положить на железную поверхность несколько слоев, а потом в сушильную камеру. Некоторые детали после сушки и осмотра контролером приходилось перекрашивать. Но и здесь руку набил. Что радовало – за прошедшее время стал сносно говорить на французском. Занятия с учителем и «погружение в среду», как ныне говорят, дали свои результаты. Иван, сначала посещавший церковно-приходскую школу при храме, язык выучил отлично, говорил чисто, без акцента. Андрей вроде и не родной отец, а рад успехам парня. Посоветовались, и он отдал Ивана во французскую школу. И язык хорошо освоит, и документы об образовании потом получит. Сам же Андрей получил «нансеновский» паспорт. В 1924 году Франция признала большевистский СССР, в Париже появилось посольство Союза. Все русские эмигранты быстро распались на два лагеря. Одни категорически не принимали большевиков, радовались их неудачам. Во время Второй мировой войны они вступали во французские дивизии СС или армию Власова. Хотели помочь победить Союз и вернуться туда хозяевами. Эти люди вступали в организованный бароном Врангелем первого сентября 1924 года «Русский общевоинский союз», сокращенно РОВС, главой которого стал генерал Александр Павлович Кутепов. В дальнейшем РОВС стал получать от зарубежных стран финансирование и другую помощь, стал засылать в СССР разведчиков в попытках создать разветвленную террористическую сеть. Но были и другие люди. Они искренне желали покинутой Родине добра, следили за ее успехами по газетам. Андрей не примыкал ни к тем, ни к другим. Политика – не его дело. Он признал, что белые проиграли. А сейчас надо обустраивать свою жизнь в чужой стране, стать почти своим. Почти, потому что эмигрант в первом поколении имеет другие корни, думает на родном языке и воспитание у него чужое. Тем более на работе продвигаться стал. Его перевели на сборку двигателей в моторный цех. Сюда брали рабочих только квалифицированных, давали освоить все операции, что непросто. У Андрея сложилось четкое впечатление, что его переводы – дело рук управляющего, Дидье. Через бригадиров, мастеров следит за Андреем и, похоже – пока доволен. И правда, начав с подбора поршней по весу, перешел к сборке головки, притирке клапанов. Эти работы довольно высокой квалификации. И получал он уже за час не 2 франка и 85 сантимов, а 8 франков и 70 сантимов. И сам оделся, как француз, чтобы не выделяться, и Ивана одел-обул. Парень растет, и одежду приходится менять как минимум два раза в год – весной и осенью, как и туфли. Месяц проходил за месяцем, и в один из дней его назначили бригадиром смены. К должностям он не стремился, среди начальства почти все были французы. Но повышение было приятно. Не доносами или лизоблюдством должности добился, а трудом. Но признавал – не будь той встречи на лесной дороге с Дидье, так бы и был на клепке рам. Новая должность – более высокая зарплата. Хоть и носил на заводе рабочий халат, но уже не замасленный, и руки чистые. Начал подумывать завести счет в банке и копить деньги на собственное жилье. Потому как было твердое ощущение, что в СССР не вернется. Были люди, поверившие большевикам и вернувшиеся в страну. И с тех пор родня или знакомые во Франции не получили ни одного письма. Это пугало, заставляло думать о нехорошем. Наверное – есть Бог на свете. Однажды воскресным днем Андрей с Иваном прогуливались по улицам. Цвели знаменитые французские каштаны. Запах на вечерних улицах просто потрясающий. Эмигранты говорили – точно такой же аромат в Одессе, но Андрей там никогда не был. На рю Авиньон много русских заведений – магазинов, кафе, мастерских, потому что аренда невелика. А еще почти все эмигранты – русские, арабы, армяне – старались селиться компактно, как и обустраивать предприятия. И язык общий, и вера, и привычки. У одного из магазинов мелькнуло знакомое лицо. Хозяйка вышла проводить покупателя, явно в знак благодарности за дорогую покупку. Андрей глазам не поверил. Не обман ли зрения? Решил в магазин зайти. – Ваня, ты постой здесь, я на минутку. А сам в магазин нырнул. Когда дверь открывалась, звякал колокольчик, так было во всех магазинах. Из подсобки вышла она. Андрей не ошибся – Настя. Его петербургская невеста, потом спутница по скитаниям в Белой армии, любовница и воровка, все в одном лице. С тех пор, как расстались, прошло уже… точно – пять лет. Сбежала она тогда с золотом Андрея, которое он копил несколько лет. Оставила его в трудный момент совсем без денег. Она внешне не изменилась, все так же хороша. Но он знал – душа у нее подлая. Андрей обвел глазами магазин. Небольшой, промтоварный, мужская и женская одежда, обувь. Андрей обернулся, перевернул табличку на двери – закрыто. Это чтобы покупатели не мешали. Настя его узнала тоже. Слегка побледнела, глаза забегали.